* * *
Все началось, как ни странно, с приложения для знакомств. Я перешел в одиннадцатый класс, мне стукнуло гордые восемнадцать, и я твердо решил, что пора действовать по-взрослому. Хватит слюни пускать на Витю из параллельного, хватит пялиться на каждого симпатичного парня на улице, осторожно прикидывая в уме, кто натурал, а кто гей. Скачал приложение, настроил поиск по мальчикам и открыл для себя мир волшебного флирта и траха буковками. Дальше буковок первое время не шел. Потом скрепя сердце стал соглашаться на фотки и взаимную дрочку по скайпу. На свидания ходить стремался жутко. Все из-за треклятого комплекса. Все из-за того, что Глеб — метр с кепкой роста и милое веснушчатое личико, которое каждая троюродная тетка, приезжая, тискала за щечки и визжала от умиления — хотел жесткого порева. Хотел быть сверху, хотел, чтобы на него смотрели мутными глазами и еле слышно шептали: "Вот бы он меня трахнул!" В переписке было проще, да даже по скайпу, если небрежно растрепать челку и приглушить верхний свет, а вебку хорошенько потереть пальцем, пока изображение не станет мутным. И миленький до блевоты Глеб тут же превращался в ебыря со стажем, который раскручивал парней на виртуальный трах с трех-четырех фраз. Ника, спалив одну из переписок, явно не знала, чему возмущаться больше. Тому, что я оказался пидором, или тому, что я полагался в поисках счастья на пошлое приложение для знакомств. — А как же любовь, Глеб? — спросила Ника патетически. — Большая и горячая? Чтобы в самое сердце... "Большое и горячее, — подумал я, благоразумно не став озвучивать жизненную философию вслух, — должно быть в штанах, а не в сердце". — И без ванили обойдусь, — поморщился только и решительно лайкнул парня с ником "Сладкий Максик". Пару недель мы с ним просто болтали. Я выяснил, что Макс учится на первом курсе факультета журналистики, увлекается портретной съемкой и косметикой, что у него есть пудель по кличке Шалун и что Макс до смерти обожает песни Тома Оделла. Незаметно мы перешли из приложения в телеграмм и вотсап, переписывались постоянно, обменивались голосовыми даже из ванной. Я висел у Макса на трубке, пока мы смотрели ужастики на ночь, а потом по часу уговаривал его не ссаться и заснуть, потому что завтра важные пары, и Шалун разбудит на прогулку ни свет ни заря. Макс звонил мне по видео-связи из магазинов, показывая, какие шмотки собирается купить, а я звонил ему утром, собираясь в школу. На третью неделю Макс первым заговорил об интиме. Просто вдруг ляпнул после очередного ужастика с криповой монахиней: — Ты бы хотел, чтобы я для тебя подрочил? У меня чуть телефон не навернулся из рук, а пакет с чипсами шлепнулся на пол, так что я потом все утро выдувал из ковра крошки стареньким пылесосом. — Ты? — переспросил я глухо. — Для меня? Глупо, но я успел забыть, что Макса подцепил в том-самом-приложении, при упоминании которого Ника хваталась за сердце и кряхтела, как бабка у подъезда, про упавшую в ее глазах молодежь. — Ну да... — Макс в окошке скайпа отвел взгляд и почесал кончик носа. — Ты же, вроде, романтику не любишь. Может, тогда сразу?.. Ну, без прелюдий. Ты мне нравишься, я тебе нравлюсь, можем перескочить стадию сюсю-мусю и сразу заняться делом. — Нихуя себе, — пробормотал я, опешив. — И с чего ты решил, что мне нравишься? Той же ночью мы два раза подрочили друг на друга перед камерой. Вышло неловко, но приятно. По-особому приятно — не так, как с парнями, которых я уламывал на подобное с первых минут знакомств. От тихих проникновенных стонов Макса у меня мутнело в башке, а сердце билось так, будто я залпом выпил два энергоса. Хотелось схватить ноут и разъебать о стенку — настолько меня вывело, что Макс не был рядом, что не толкался маленьким аккуратным членом в мой кулак и не умолял поцеловать. Голос у Макса после этого изменился, стал тише и мягче, будто мне в уши заливали жидкую пыльцу фей с эффектом ЛСД. Когда он звонил мне, то подолгу загадочно молчал, хихикал невпопад и шумно дышал в трубку. Дрочка по скайпу превратилась в обязательный ритуал перед сном. Яйца постоянно ныли, стоило вспомнить, как Макса штырило, пока он кончал на одеяло, выкрикивая мое имя так громко, что все его соседи поголовно, наверное, уже были в курсе, что Кристиан Грей из "Пятидесяти оттенков серого" сосет по сравнению с Глебом. У меня вставал на литературе, в раздевалке перед тренировкой по боксу, на автобусной остановке по пути домой. Мне хотелось узнать, как Макс пахнет, каковы на ощупь его выбеленные химией волосы — жесткие или смягченные какими-нибудь специальными маслами? Хотелось, чтобы его губы обхватили мой ноющий от недостатка реальной ласки член. Макс, похоже, мучился тем же, потому что не выдержал на четвертой неделе и заявил: — У тебя вебка, как из каменного века. И вообще... Когда мы уже встретимся? Не знаю, что мне в голову ударило. Недотрах, желание убедиться в реальности Макса и услышать его голос вживую, быть может. Но мы наконец обменялись адресами и выяснили, что живем всего лишь на двух концах одного и того же района, а его универ я проезжаю по пути в школу. Мы договорились встретиться на следующий же день после окончания его пар. Только на подходе к воротам универа меня взял крепкий мандраж, и я закурил вторую сразу, как выкинул в урну первый бычок. Только тогда я сообразил, на что пошел. Все фотки в моих соцсетях — черно-белые, то в профиль, то с прикрытым маской лицом — даже примерного представления не давали о том, как я на самом деле выгляжу. Что уж говорить о зернистом изображении с вебки, предусмотрительно затертой пальцем. Макс узнал меня сразу, а вот я его — только когда он подошел вплотную, заправив белую прядь за ухо с серьгой-звездой, и поздоровался. Все надежды на то, что личная встреча не так уж плоха, упали и разбились вдребезги. Макс оказался на голову меня выше. Еще и шорты носил такие короткие, что его длиннющие ноги казались и того длиннее. Он выглядел в жизни красивее, чем на фотках и при видео звонках. А я предстал перед ним настоящим Глебом. Костлявым, низким, с веснушками по всему лицу. — Тебя взгляд выдает, — заметил Макс с неуверенной улыбкой после третьей моей сигареты, которой я решил спастись от гробового молчания. — Злющий... Типичный Глеб. Макс все то время, что я дымил, стоял, привалившись плечом к створке ворот и согнувшись в три погибели, но даже так был ощутимо выше. "Твою ж мать! — подумал я с содроганием. — Захуя я вообще дернулся дальше приложения и траха буковками?" Мы молчали, явно не зная, как заговорить о проблеме, которая и так о себе кричала громче любых слов. Я предложил проводить Макса до дома, он согласился. Шли медленно, изредка перебрасываясь тупыми замечаниями про погоду и встречающихся по пути дворовых кошек. И это после километров переписки и сотен минут болтовни обо всем на свете. Я нес сумку Макса — просто, блядь, классический джентльмен — и то и дело ловил себя на мысли, что мы выглядим смешно. Школяр, который из последних сил храбрится и строит из себя крутого, и студент чуть ли не модельной внешности, из необходимости шагающий рядом. Я все думал, что Максу, должно быть, жутко неудобно отшить меня прямо сейчас. Сказать: "Знаешь, тут осталось недалеко, и сам дойду, окей?" Меня прошиб холодный пот. Как только представил, что Макс не ответит вечером на звонок. Не посмотрит со мной новый ужастик и не будет искать моей защиты от ночных кошмаров. Мы остановились у его подъезда. Поторчали немного в тени большого пыльного дуба, и я нехотя отдал Максу сумку. Тишина чуть не выдавила мне барабанные перепонки, как и напряженное ожидание стандартной отмазки "созвонимся", после которой начнется глухой игнор. Макс посмотрел на меня долго, до мурашек по коже головы, а потом вдруг наклонился и быстро клюнул в губы. Я успел только почувствовать слабый привкус его вишневой помады, прежде чем он отстранился, залившись румянцем, пробормотал "пока" и нырнул в подъезд. Вечером Макс позвонил мне по скайпу и, когда я, охуев, ответил на звонок, на который даже не надеялся, выпалил: — Ты проводишь меня завтра до дома? Я... я обещаю больше не тупить и не молчать... Я просто жутко стесняюсь. Не ожидал, что у меня язык отнимется... Когда ты на меня посмотрел вот так, вживую...* * *
Макс ждет меня во дворе после тренировки по боксу. Увлеченно читает что-то в телефоне и перехватывает поводок из руки в руку, пока Шалун носится вокруг него энергичным вихрем, высунув язык. Месяц апрель на дворе. Вечер, и духота стоит такая, будто вот-вот грянет ливень. Заметив меня, Шалун с лаем и визгом тут же бросается навстречу и тянет за собой Макса. Тот отлипает от телефона нехотя, и в мою воспаленную башку забиваются нехорошие подозрения. — Привет, — Макс оглядывается и, убедившись, что остальные ребята из секции еще не вышли на улицу, наклоняется. Я тянусь выше, перекинув лямку спортивной сумки через плечо, и целую его почти невесомо, легонько касаясь ладонью мягких волос. На Макса невозможно злиться, просто, блядь, невозможно. Меня ведет от вкуса его вишневого бальзама для губ и нежности поцелуя. Вся злость мгновенно испаряется, как и не было, в голове скачут веселые пони, и в мыслях проклевывается гордое и придурковато влюбленное: "Мой мальчик встречает меня с тренировки". Проскочили, называется, стадию сюсю-мусю. До сих пор наверстываем. На прошлой неделе вот внеплановый ужин при свечах устроили, чуть не спалив Максу брови. — С кем переписываешься? — спрашиваю, когда мы выдвигаемся в сторону его дома. Макс невыразительно дергает плечом, от телефона по-прежнему не отлипая: — Просто читаю. Поводок Макс сует мне в руки — типа, Шалун меня лучше слушается на прогулках. И ведь правда, зараза кучерявая, шагает, будто образцовый пес, у моей ноги, предано заглядывая в рот. — Что читаешь? — спрашиваю, а сам думаю, как докатился до того, что лезу в личное виртуальное пространство Макса без спроса, заводясь и ревнуя. — Нашу переписку, — отвечает Макс предельно спокойно, и я чуть не отпускаю поводок. — Зачем? — действительно, зачем? Вот он я — общайся сколько влезет. — Интересные факты ищу, — цедит Макс, и до меня медленно доходит, что он злится на меня. Злится, должно быть, уже весь день, отсюда это необычное спокойствие в голосе и рожа кирпичом. — Вот, например, что ты мне написал через день после нашей первой встречи в реале: "Я думал, ты сбежишь, как только меня увидишь. Ты такой высокий и рядом такой карлан-задохлик". — Макс... — начинаю, но он резко меня перебивает звенящим от злости голосом: — Или вот. "Не представляю, каково тебе. Наклоняться каждый раз. Ну и вообще... Не знаю, чувствуешь ли ты себя так, как хочешь чувствовать рядом с любимым парнем". — К чему это? — спрашиваю хмуро. — К тому, Глеб, что так нельзя, — взрывается Макс и резко останавливается. Я встаю рядом, да даже Шалун послушно садится без команды и смотрит на нас, будто мировой судья. Макс смотрит на меня, нервно покусывая губу. — Ты же знаешь, что "мелкий" сегодня утром относилось к возрасту? Типа "ха-ха, мой парень учится в школе, но он так крут, что разобьет тебе ебало, если будешь подкатывать ко мне", — Макс тяжело вздыхает и с силой трет переносицу. — Тупая шутка, знаю, прости. Но ты серьезно до сих пор думаешь, что меня ебет твой рост или твоя комплекция? Что мне неудобно и стремно наклоняться, когда мы целуемся? Или неловко перед друзьями на тусовках, когда мы пьяные обжимаемся, и это ты меня лапаешь за задницу, а не я тебя? Молчу, не ожидав такого напора и задушенной ярости в его словах. Мы раньше касались этой темы только вскользь, всегда полушутя. Наверное, мне действительно не хватало серьезного подтверждения. Что со мной ему комфортно так же, как и мне рядом с ним. — Знаешь, Глеб, — произносит Макс вкрадчиво, сощуриваясь. — То, что мы познакомились в приложении с сомнительной репутацией, вовсе не значит, что я искал себе мачо или альфа-самца для секса... Ладно, может и искал на первых порах. Но я пошел общаться в вотсап и телегу с парнем, от которого у меня чертовы бабочки запорхали в животе. И мне плевать было, как ты выглядишь, вот честно. Потому что с тобой я почувствовал себя в безопасности, почувствовал себя нежным, сексуальным, забавным... И ты, кстати, внешне оказался куда круче, чем я представлял. Макс качает головой, а я сглатываю здоровенный ком, вставший поперек горла. Хочу подойти ближе и обнять его, но Макс резко вырывает поводок из моих рук и буркает: — Погнали уже, душно на улице. До дома доходим в натянутом молчании. Моем лапы Шалуну, и тот немедленно, изможденный прогулкой, заваливается спать на лежанку. Макс, не глядя мне в глаза, говорит, что тоже бы освежился, и уходит в душ. А я наматываю круги по кухне и пытаюсь найти первопричину собственной тупости. Зачем было беситься и питать почем зря собственную паранойю? Макс ни разу не дал повода засомневаться. В том, что его не волнует. В том, что он действительно не понимает, почему я не могу посадить его себе на колени в кругу общих приятелей. В том, что ему хорошо со мной. А я бешусь на пустом месте, места себе не нахожу из-за идиотских загонов. Не выдержав, я поддеваю задвижку универской карточкой-пропуском Макса, захожу в окутанную паром ванную и скидываю одежду на табуретку. Одергиваю шторку и становлюсь на влажный кафель, дожидаясь, когда Макс уберет мокрые волосы с лица и смахнет воду с ресниц. Чуть растерянный, но явно приятно удивленный компанией, которую я ему раньше не составлял, отмазываясь от совместного душа. "Устал", "не хочу", "потом" — брехня. Полон энергии и хочу прямо сейчас. — Ты чего? — спрашивает Макс тихо, когда я кладу руку на его задницу и притягиваю ближе, чтобы обнять. — Прости, — бормочу в мокрое плечо Макса, и он смешно ежится — боится щекотки. — Я долбаный эгоист. — Дошло наконец? — ворчит Макс, но я чувствую улыбку даже в его голосе. Он отшучивается со смешком: — Минет все равно не заслужил. — Не заслужил, — соглашаюсь, несильно покусывая остро выступающую ключицу и тут же зализывая. Макс вздрагивает и шумно выдыхает. Чувствую животом его твердый член, и меня всего выкручивает от предвкушения. Зачем только отказывал нам обоим в удовольствии? — Повернись, малыш. Макс послушно становится ко мне спиной, и я трусь собственным стояком о его бедра. Целую между лопаток, ловлю губами струйку теплой воды, стекающей по его спине. — Ты же... — начинает было Макс, но запинается, когда я накрываю рукой его яички и оттягиваю, глажу большим пальцем за мошонкой. Готовый еще с утреннего секса, чувствительно отзывающийся на прикосновения. Обожает, когда я его трогаю, когда называю мокрым и сладким. — Не люблю секс стоя? — подсказываю, с нажимом провожу по краям дырки. Макс упирается ладонями в стену и замирает, будто боится, что это ему мерещится. Тянусь к его уху и шепчу, не чувствуя ни стыда, ни смущения, ни намека на неловкость, только возбуждение от близости Макса и желание сделать ему хорошо: — Просто расставь ноги пошире, ладно? Макс судорожно кивает и делает, как велю. Мой член удобно ложится в ложбинку между его оттопыренных ягодиц. — Скажи, если будет неудобно, — кладу руку поверх его ладони, вцепившейся в душевую стойку, переплетаю наши пальцы и немного подаюсь навстречу, вжимаясь в его упругую задницу стояком. Макс тихо стонет: его самообладание всегда дает слабину уже на прелюдии. — Глеб, — тянет он жалобно, и я вижу, опуская взгляд, как поджимаются пальцы на его ногах, — трахни меня... Ну же... Классно. Так классно чувствовать, как его колотит, когда он хочет меня внутри. Прикрываю глаза, свободной рукой помогаю себе и давлю на расслабленную дырку головкой, мокрой от теплой воды, клубничного геля и выступившей смазки. В Максе тесно и горячо. Он выгибается, стоит войти в него на половину длины, и упирается ногами в края душевых бортиков. Опускает голову, вжимается в полку. Подмахивает с недовольным мычанием, когда замедляюсь на мгновение. Не понимаю, почему. Но каждый чертов раз, возвращаясь в него, двигаясь настойчивее и быстрее, поглаживая его яички снизу, я с замиранием сердца чувствую, насколько соскучился. Даже если был в нем утром или пару часов назад. Хватаю Макса за бедра. Подтягиваю еще ближе, насаживаю на себя до гортанных стонов взахлеб — моих и его — и протяжного звона в ушах. Удовольствие крепнет, становится так хорошо, когда Макс принимает меня целиком, что подкашиваются колени и мутнеет в глазах. Я вбиваюсь в него сильно, почти грубо, как мы оба любим, и в какой-то момент Макс звонко вскрикивает: — Глеб! — хватает мою ладонь и тянет к своему стояку, обильно кончая мне на пальцы. Дохожу в два последних толчка, глубоких, медленных. Обнимаю осоловевшего от оргазма Макса со спины и вынимаю член, пачкая его бедра спермой. Мы стоим без движения под теплыми струями воды еще немного, пытаясь отдышаться. Потом Макс оборачивается, улыбаясь, и берет с полки тюбик, выдавливая гель для душа на ладонь. — Офигенно, — комментирует Макс, намыливая мне плечи и грудь. — Мне понравилось. — Мне тоже, — признаюсь честно, улыбаясь ему в ответ. — И почему раньше никогда так не делали?.. — Даже не знаю, — закатывает глаза Макс. — Может, потому что нам мешал небольшой трогательный комплекс?.. Спасибо, Глеб. — За что? — спрашиваю, хотя и так знаю, о чем он. Понимаю, как Максу важно было это узнать. Макс тянется за поцелуем и говорит у самых моих губ: — Спасибо, что поверил — мне с тобой хорошо...