Вином обливаю душу

Глоток вина обжигает мне горло, заставляя поморщиться; я закрываю глаза в надежде больше их никогда не открыть. Дни сменяют друг друга. Мои мысли режут меня, как осколки стекла. Я устал от людей и вампиров, которые так ненавидят друг друга. Я устал от того, что часто хотел пoмoчь и не мог. Я устал от тьмы, которая окружает меня, которая поселилась где-то глубоко внутри меня. Но больше всего я устал от боли. Её слишком много. Она пронзает мое тело насквозь, разбавляет мою кровь, обволакивает мои органы, давит на лёгкие, душит меня. Я погружаюсь в бездну. Моя кожа стала чем-то вроде границы, которую силится продавить окружающий мир. Я оторван от всего; отныне я — пленник внутри самого себя. Забитый, загнанный в угол. Покинутый. Я не могу пережить хотя бы один день без этого непонятного отвратительного чувства внутри; застрявшим комом в горле внезапные вспышки эмоций прожигают мой мозг осознанием моих грехов и приступами паники. Я знаю, каково вставать по утрам и ощущать себя разбитым, изувеченным, растоптанным, морально убитым изо дня в день, — и просто существовать в течение очередных суток, заливая остаток дня вином, бездвижно сидя на одном месте и уставившись в первую попавшуюся точку на голой стене напротив, пытаться игнорировать надвигающуюся лавину осознания собственной никчёмности, абсолютно без каких-либо эмоций, желаний и мыслей — полное отключение. Каждый день я безостановочно отравляю самого себя — думаю о самом больном и самом лучшем, ударяю по самым уязвимым местам и… просто помню. Тёплые объятия матери, искренняя улыбка моего отца. Когда-то я считал, что радостные воспоминания станут спасительным кругом, который поможет мне всплыть на поверхность в худший период, но ошибся. Они взяли на себя роль острого меча, попадающего в самое сердце. К концу каждого дня я чувствую себя невозможно усталым, эмоционально выпотрошенным, опустошённым, выгоревшим. Тупая тянущая боль в груди продолжает набирать силы и, подобно мыльному пузырю, лопается в одно мгновение. Мне хочется кричать — настолько эта безысходность тяжела. Мне хочется рыдать — настолько горе топит меня. Мне больно. Я хочу удержать их, живых и счастливых. Защитить. Сберечь. но не могу не могу не могу. больно больно больно ужасно больно. Я не знаю, как освободиться от этой боли. Я хочу жить легко и беззаботно, так, как никогда до этого в своей ебанной жизни. И ведь нет никаких, абсолютно, инструкций по тому, как избавляться от душевной боли. Я напуган этой беспросветной чернотой в себе. И я точно чувствую, как она растет в геометрической прогрессии, вытесняя все остальное. Я много думал о том, что сказал бы отец. Наверное, что-то вроде: «Не пугайся сильно — ты привыкнешь. И к пустым сливающимся в никуда дням, и к вечному ожиданию неизвестного «ничего», даже к потере собственного себя. У меня получилось — и ты тоже с этим справишься. Постарайся огородиться от воспоминаний, от несбывшихся мечтаний детства и пустых целей на будущее — от всего, что может причинить хотя бы малейшую боль. Продолжай делать то, чем обычно занимаешься, даже если поправляешь рукава рубашки, прикрывающие шрамы на руках, прямо сейчас.» Темнота позади обжигает мне затылок. Я не знаю, что делать и как с ней бороться. Будто меня оставили без шанса на побег, и я могу лишь наблюдать. Наблюдать, да — наблюдать то уродство, которым я забит. Кто я такой? Жалкая пародия на вампира. Жалкое подобие человека. Нечто среднее. Где-то посередине. Изгой в обоих мирах. Обречённый на вечное одиночество. Холодные стены кажутся мне еще более холодными. Мое и без того холодное тело остывает в жалкой каменной коробке. Усыпальнице моего отца, убитого моей же рукой в память о моей матери; мне суждено рано или поздно разложиться в испорченном бульоне пережитых чувств и превратиться в пепел. Затылком чувствую покалывания из-за нужды спрятать голову от страха и желания сдаться. Боль разрывает сознание и взрывает ход мыслей. Я заблудился в их останках, однажды оторвавшись от реальности. И в этот самый момент моя единственная оставшаяся мысль о темноте: она здесь. Поедает меня изнутри. Люди еще не дали этому определение, но я точно знаю: что-то произошло. Едва уловимые, но невообразимо значимые изменения; вызванное сознанием отторжение реальности в моем организме. Жизненно важные органы вопят от боли. А где-то глубже — процесс, у которого пока даже нет названия. Я ощущаю метаморфозы и подавляю рвотные позывы, заливая их вином вновь и вновь. Хочется ли мне знать, к чему приведет эта боль? Что, в конечном итоге, от меня останется? нет, нет, нет Я бы предпочел всю жизнь прятаться в тени и убегать при каждой появившейся возможности, чем сидеть в пустой комнате и наблюдать ту же пустоту во мне. Что со мной? Чтобы обрести покой, я должен отказаться от мечты. Даже от той, которую лелеял и возвышал годами. Вскармливал собственной кровью. Ведь... в чем заключается смысл этой самой мечты, если ей даже не суждено быть исполненной и единственное, что она доставляет мне — это боль, разочарование и печаль? Почему моя мать была верна этому до самой смерти? Поэтому мой отец от этого отрёкся? ...и, заглушая рыдания, я прячу лицо в ладонях, смешивая кровь со слезами, вином и болью. Мне хочется плакать по миру, по людям, по каждому печальному человеку на такой же печальной земле, по каждому обреченному на гонения вампиру, по каждому несчастному зверю и каждой бродячей собаке. Я бы обнял все человечество разом, заключив в крепкие объятия, если б только мог. Замок, в котором я живу, мог стать убежищем для каждого беглеца, тихой гаванью — для каждого измученного, крепостью — для таких, как я. Я защитил бы немощных и слабых, обеспечив покой и свободу. Не было бы больше войн, геноцида, преследования и недопониманий. Не было бы печали и одиночества. И боли бы не было. …вода и вино, вместе с моими слезами и кровью, сливаются в водосток, не оставляя ничего, кроме боли. Я устал ощущать себя обманутым после каждой моей попытки что-то исправить. Все они всегда тщетны и безрезультатны. Я пытаюсь улучшить положение дел, поймать успех за хвост, но вместо этого переживаю очередное поражение. Горький привкус во рту от обиды, тянущая боль в груди, еще один отдавшийся темноте кусочек души. Мое «Я» теряется в этом неугомонном вихре амбиций и желаний и, отполированная все той же прежней надеждой, рассыпается в пыль и пепел. Я пытаюсь снова и снова после каждого провала, каждой неудачи, отчаянно цепляюсь за надежду, но, кажется, этого недостаточно. Я ненавижу свою наблюдательность, доставшуюся мне от отца, потому что замечать даже еле заметные детали — больно. Я ненавижу свою наивность. И глупость. И упорно продолжающую жить во мне надежду, доставшуюся мне от матери. Я ненавижу чувство бессильности и тревогу. Я ненавижу то, как ощущаю себя по утрам: потеряно и разбито. Я ненавижу оправдания и ложь, ожидание и тоску по человеку. Я ненавижу несправедливость этого треклятого мира и тех, кто допускает ее. Я ненавижу все и всех. И ненавижу себя.