Мне надоело!

      Светлые здания белели на ярком дневном солнце прекрасной просторной планеты. Лёгкий ветерок мягко покачивал сине-белые лекку Асоки из стороны в сторону, когда та стояла на трапе небольшого корабля, молча провожая удаляющихся Энакина и Падме печальным взглядом… Кажется, это был Альдераан…       «Но для меня эта планета была хуже огня Мустафара. Именно огнём лавы этого раскалённого пекла, горела тогда моя душа. В тот день, в тот злополучный день, который должен был стать лёгкой и весёлой, беззаботной миссией, я впервые узнала об отношениях Энакина и Падме, и с того момента всё в моей жизни перевернулось. Я не могла больше воспринимать мастера и сенатора, как раньше, как не могла и смириться с тем знанием, которое открылось мне на том злополучном задании.       Ещё немного, всего секунду простояв на трапе, я резко развернулась и направилась обратно в корабль. В тот момент я толком не осознавала, что чувствовала, но почему-то мне было так стыдно, мне хотелось скрыться, забиться в угол и не вылезать, никому и никогда не показываясь на глаза.       Да, я и раньше знала, что Энакин и Падме испытывали некую симпатию друг к другу, но… Почему-то не придавала этому особого значения. До тех самых пор, как жестокая реальность не отрезвила меня и не перевернула мой мир навсегда. Впервые, пожалуй, впервые в жизни, когда опасность погибнуть была крайне велика, Энакин рванулся на спасение не ко мне, в экстренной ситуации он выбрал Падме, и это навсегда решило нашу судьбу. Я в тот день я впервые поняла, что являлась для него не самым дорогим на свете существом, но поняла не сразу, просто почувствовала, и моё сердце забилось в тревоге, предвкушая что-то страшное… И страшное произошло.       Окончательно я осознала ту боль, горечь, обиду и досаду и, наконец-то, разобралась в том, что я почувствовала в сей день, уже спустя некоторое время, когда Энакин открыто признался мне, что они с Падме были женаты. Казалось бы, ничего не произошло, признался он, но мир перевернулся для меня. И лишь тогда я впервые поняла, что ощутила на той миссии, когда сепаратисты чуть не подорвали корабль Падме, я ощутила ревность, боль, ярость, досаду и жгучую дружескую ревность от того, что больше всего на свете Энакин любил не меня.       Я думала, что это не важно, что с открытием правды для меня ничего не изменится, но нет… Изменилось всё. Как будто мир стал другим, и всё счастье из этого мира куда-то внезапно делось. Меня перестали радовать те вещи, что радовали раньше, я перестала любить те вещи, которые любила раньше. Любовь, помолвка, свадьба, секс, дети… Я стала испытывать от упоминания всех этих вещей какую-то ущемлённую ущербность. Каждый раз, когда я раньше слышала слово свадьба, я представляла себе красивый праздник, несбыточную мечту, прекрасный романтический ритуал… И каждый раз, когда теперь я вспоминала о свадьбе в разговоре и между делом, я видела их, Энакина и Падме, я видела её рядом с ним, они радовались, как будто радовались моему горю, и мне становилось противно и больно, вся вселенская грусть опускалась на мои плечи… А когда речь заходила о сексе, меня и вовсе начинало тошнить. Пребывая юной и неопытной девушкой, раньше я часто мечтала о сексе, Баррисс даже в шутку называла меня падаваном разврата, но… С тех пор как я узнала о браке Энакина и Падме, меня как будто переклинило. Мне стало противно. Каждый раз думая об этом, я почему-то теперь всегда представляю их вместе, целующимися, и меня пробирает раздражительная дрожь, меня начинает трясти и тошнить… Я не знаю почему, но это так. И я ничего не могу с этим поделать.       Чего я взъелась на Энакина и Падме я тоже не знаю. Казалось бы, наша дружба с ним ничуть не изменилась, он так же приветлив, мягок, весел со мной, как и раньше. Он так же умеет пошутить или посоревноваться, поддержать меня и оказаться рядом в нужный момент, он так же приходит ко мне по каждому моему зову, и ещё ни разу не променял время, отведённое для меня, на Падме, даже, порой наоборот. Но тогда от чего же я чувствую такую ревность обиду и злость, почему я никак не могу с этим справиться? От чего меня так сильно задевает, что он состоит в браке с другой? Нет, я не люблю Энакина как мужчину, я не мечтаю быть с ним, я хочу быть ему только другом, лучшим другом, но от чего же тогда меня так корёжит, когда я думаю, что он женат на ней? Мне практически больно от этого, буквально тошнит. Я испытываю такую безнадёгу, такое отвращение, такое отчаяние, каждый раз, когда думаю о них, и не могу успокоиться. Такое ощущение, будто мне сделали больно и плохо, но всем на свете от этого хорошо.       С тех пор, как Энакин поведал мне о Падме, он стал всё чаще говорить со мной о ней, делиться, рассказывать, как им вместе хорошо. Эх… Если бы он только знал, как в эти моменты плохо мне. Каждый раз, когда он говорит мне о ней, в моей душе трепещет надежда, что они поссорились, расстались, разошлись, что у них всё плохо, что они постепенно идут к тому, чтобы не быть парой. Но нет, учитель лишь говорит мне о том, как им идеально. В последнее время только об этом. Раньше он рассказывал мне про их проблемы, и я сквозь боль пыталась поддерживать его помогать, советовать что-то, чтобы помирить их с Падме, улучшить их отношения, когда они были на грани. Сейчас же Энакин говорит мне лишь о том, как у них всё идеально. И я ненавижу, ненавижу себя за то, что сделала это собственными руками. Я буквально собственными руками отдала его Падме, своей сопернице. И теперь лишь я страдаю от этого, одна против целого мира. И никто меня не понимает.       Я пыталась рассказывать другим подругам о том, что у меня есть друг, который женат, о том, что мне почему-то больно и плохо от этого, о том, что я ревную… Естественно, имён я не называла… Но они не поняли меня. Они сказали, что это нормально, что я должна успокоиться и смириться. Но, смириться с чем? Как я могу успокоиться и смириться с тем, что самый близкий для меня друг больше любит другую, что он превозносит её надо мной, что ставит меня на второе место отводит мне «роль» просто друга. Я не знаю почему, но в данной ситуации слово «друг» звучит обидно, как домашний питомец. Казалось бы, я хочу быть Энакину только другом, именно другом, но почему же тогда его понимание «друг» меня обижает и оскорбляет? Может, потому, что он превозносит Падме надо мной?       Казалось бы, всё в нашей дружбе осталось по-прежнему, но, одновременно всё и изменилось, всё не так как раньше. По словам, делам, поступкам Энакина я вижу, что Падме ему дороже меня. Да вспомнить хотя бы тот взрыв на корабле во время той злополучной миссии. Я бы так хотела, чтобы он рванулся ко мне, спасал меня, защищал от смерти меня. Но нет, он выбрал её. А я… Ему совершенно всё равно было, что со мной будет. А однажды, однажды я попросила его поехать в отпуск со мной на Шили и шутки ради представиться моим родителем моим парнем, он тогда так разозлился. Сказал, что в его реальности существует только одна женщина, и это Падме, и это будет так, и никак иначе. Но ведь это же была просто шутка, ничего такого, однако тот случай крайне меня задел… Как задел и другой случай.       Однажды, видя со стороны, какая Падме лживая и надменная на самом деле, как она манипулирует Энакином, как невольно пытается отстранить его от меня, я высказалась об этом учителю. Я ожидала, что он услышит меня и поймёт. Я высказалась об этом ни один раз, потому как стала действительно замечать какая Падме из себя стерва. Но, что же он? Вместо того, чтобы услышать меня и понять, он просто наорал на меня и обозвал последними славами. Сказал, чтобы я не смела оскорблять Падме, и сама я… А дальше было много слов, которые я даже не хочу вспоминать. Слов обо всех вещах, коие я рассказывала ему по секрету. Очень много болезненных и обидных слов. Такого я не ожидала от Энакина, такого я и не могла ожидать от своего лучшего друга никогда. Он бил по больному, бил безжалостно всем тем, что я когда-то сказала ему по секрету, и мне было противно, противно и больно и от того, что я доверилась ему, и от того, что он использовал всё это против меня.       Когда же мы помирились, а помирились мы с моей подачи. Моё дружеское сердце не выдержало и первое потянулось к нему. Он сказал, лишь, что уже рад был от меня избавиться, а тут снова я. Но раз уж мы помирились, чтобы я не смела больше оскорблять Падме, иначе он не будет общаться со мной и вообще откажется от меня, как от падавана, навсегда. И мне пришлось мириться. Знал бы он, как сильно меня унижает это, унижает и задевает то, что я не могу говорить о Падме правду. Хотя она и заслуживает, но я не могу, иначе я рискую потерять самого близкого мне друга. А близкий ли я друг для него? Ответа на этот вопрос у меня нет.       А вот я… я ради него пыталась даже подружиться с Падме, искренне пыталась дать ей шанс, когда та сама захотела со мной общаться поближе. Но… Она быстро наигралась со мной и выкинула меня, легко оборвав общение, прикрываясь занятостью на работе и другими оправданиями, в которые верит только Энакин… Ради него я пыталась и дальше вязаться к Падме, но лишь билась о глухую стену, что с ней, что с ним. Ничего из этой дружбы не вышло. И это задело меня не меньше всего предыдущего. Как задевает и то, что Энакин постоянно говорит мне о Падме.       Он превозносит её, называет своим ангелом, считает идеальной, почти святой. А мне тошно от этого, особенно после того, как она поступила с нашей якобы дружбой. Но… Меня больше оскорбляет не то, что он хвалит её, а то, что в каждом своём слове показывает, что она лучше меня. Что бы он о ней ни говорил, я чувствую, что я всё равно оскорблена и ущемлена. Однажды, когда во время выходных Энакин был у Падме дома, я спросила любит ли он меня. Естественно, как друга. Спросила мимоходом в разговоре, в шутку. Обычно на такие вопросы он искренне отвечал, что да, ярко расписывая, что чувствует ко мне, или пошло отшучивался. В этот же раз прозвучало сухое «Ты знаешь ответ». Такое чувство, будто Падме слышала наш разговор, и при ней он постеснялся сказать, что любит меня, любит, как друга.       Был и другой случай, было много других случаев, когда его слова невольно задевали меня. Он постоянно, неустанно продолжал при мне хвалить Падме, а меня как будто попрекать в том, в чём идеальна была она. Нет, он не говорил мне напрямую, что я хуже неё, но в его словах и фразах это буквально читалось. Например, однажды он сказал, что Падме занималась благотворительностью на нижних уровнях Корусанта. Тогда он воспел её, словно саму Силу. А когда однажды что-то об этом ляпнула я, он мне дерзко заявил, что я хотя бы раз попробовала заниматься благотворительностью. И заявил это таким тоном, как будто я самовлюблённая, злая и мерзкая, жестокая и грязная эгоистка и никогда в своей жизни ничего хорошего не делала. В тот момент я почувствовала такой укол в мой адрес, такой упрёк, такое резкое напоминание, что я хуже Падме, что мне сделалось совсем гадко…       Да, это правда, порой мне кажется, что я хуже Падме, я совсем не слежу за собой, я плохо выгляжу, я не пытаюсь играть на публику благотворительностью, я, я… В один момент мне стало казаться, что у меня тысяча недостатков. И хоть на самом деле это так и есть, и не есть одновременно, я не желаю признавать превосходство надо мной ненавистного мне человека. И от этого мне мерзко и больно, мне грустно и не хорошо.       Падме превосходит меня лишь в одном — она очень хитрая и умело манипулирует людьми, прикидываясь хорошей. А на самом деле она ужасная, мерзкая и гадкая, просто противная. И хоть это и так, но это не важно. Я чувствую, что Энакин, всё равно больше любит её, чем меня. Превозносит её надо мной. Каждым своим словом и делом пытается мне показать, что она лучше, достойнее, любимее меня. Нет, он не делает и не говорит это открыто. Он даже не предаёт нашу дружбу ради неё, мы по-прежнему лучшие друзья, идеальные лучшие друзья, но я почему-то чувствую от этой ситуации такое раздражение и боль. Чувствую, что мне не достаточно быть другом в понимании Энакина, чувствую, что хочу большего, больше любви, лучшего отношения, такого, какое он даёт Падме, только в дружбе. Такого, которое заслуживает настоящий друг. Нет, я не хочу быть хуже Падме, как являюсь сейчас, я не хочу быть равноценной Падме, хотя я никогда не стану даже равноценной, я хочу быть лучше Падме, любимее Падме. С чего я взяла, что я хуже? Да всё очень просто — со мной он готов разорвать отношения ради неё, только из-за того, что я сказала плохое слово про неё, с ней он не разорвал бы отношения даже если бы от этого зависела моя жизнь. И никогда не разорвёт.       У меня есть выбор, или бросить Энакина и навсегда лишиться самого дорогого, самого близкого, самого лучшего друга, или остаться с ним, как и раньше, как я делаю постоянно, и терпеть эту боль от того, что он женат на Падме, именно на ней, и всегда страдать от этого, просто терпеть всю оставшуюся жизнь. Видеть её постоянно, контактировать с ней, соприкасаться морально с этой ситуацией день за днём и мириться с тем, что я смирилась, сломалась, унизилась, приняла то, что ненавистного мне человека мой друг любит больше меня, а это больно, очень больно. Больно осознавать, что в сием невольном соперничестве за его «любовь» я проиграла. Я проиграла… И мне эта ситуация надоела… Мне надоело!»       Алый закат поднимался над Корусантом, когда Энакин и Асока вернулись с миссии.       — Шпилька, у нас впереди несколько выходных, не хочешь со мной прошвырнуться по парочке кафешек и баров Среднего уровня? Думаю, веселье будет незабываемым, — как всегда воодушевлённо и игриво предложил Скайуокер, в надежде на то, что Тано так просто согласиться на дружеские развлечения, по обыкновению.       — Нет, — её голос прозвучал тихо, но одновременно с тем, так холодно и резко, что это в один момент стёрло с лица Энакина лёгкую радостную ухмылочку, — Если вам больше нечего сказать мне о задании, то я, пожалуй, пойду, потренируюсь или помедитирую, либо перечитаю Кодекс, — очень решительно добавила тогрута и, даже не дожидаясь какого-либо ответа, направилась по вышеуказанным делам.       Когда-то давно, она любила мастера и восхищалась Энакином, как другом, как самым близким человеком. Но он сам убил эти добрые и светлые чувства в Асоке! Теперь же она любила Кодекс и восхищалась магистром Винду, который всегда следовал правилам. Устав Ордена запрещал привязанности, и это было верным. Ведь настоящий джедай, коим теперь хотела стать Тано, не должен был распыляться на не взаимные чувства, так как привязанности вели к страданиям, а страдания вели во тьму и саморазрушение… А Асоке это было не нужно. Наверное, от того, она, наконец-то, стала заниматься делом и говорить с мастером только по делу. От того, что она сделала выбор, третий из возможных вариантов выбора, ведь ей слишком надоело страдать…

«Мне надоело!»