Lost boy

- Он всего лишь ребёнок… - Всякий выродок в Готэме был когда-то всего лишь ребёнком, Джим. Попомни мои слова, - Харви, как всегда, звучал безапелляционно. – Ты слишком мягкосердечен. Это пойдёт тебе во вред. Ты пощадил Пингвина, а теперь это. Оставь этот бред или уходи из полиции. Без обид, дружище, просто совет. Но рыжий мальчик с печальными глазами и безумным смехом не выходил у него из головы. Его смех не был детским, не был подростковым, он был маниакальным. Но он увидел запись собрания у Галавана. Там Джером смеялся так по-мальчишески, так очаровательно, как и надлежит парнишке его возраста. Вот только смеялся он таким милым смехом над совсем не детскими шутками. Он болен. Его нужно лечить, но лечить гуманно. Аркхем здесь не поможет. Всё-таки, его пришлось отправить туда. И делал это Джим. Он лично препроводил его туда. Джером огрызался и смеялся тем своим безумным диким смехом, смеялся будто над остроумной шуткой. Он всячески подначивал его по дороге в Аркхем: «Вы такой честный, детектив…», «Долг превыше всего, да, Гордон?», «А ты знаешь, что они делали там со мной? Что они будут делать?». Джим посмотрел на него с опаской. Он не Пингвин. Он не будет врать. Точнее, он может, но только для того, чтобы сказать правду в конце. У него не было стратегии, не было плана, не было тактики. У него не было никакой цели, потому что в его жизни не было смысла. «Знаешь, что они делали там со мной?» Джером улыбался так, словно говорил: «Вот оно, твоё хваленое правосудие. Ты ведёшь меня в госпиталь, чтобы облегчить совесть, и ты как будто сделал правое дело, и больше тебе не будет дела до меня. Джим Гордон будет спать спокойно, а я… А меня там не будут лечить, только калечить». Правда или нет, но именно это Джим проговорил в своей голове голосом Джерома. Но чем ближе они были к Аркхему, тем более неуверенными и неуместными были попытки Джерома вывести Джима из себя. Перед воротами он остановился, и Джиму пришлось подтолкнуть его в спину. Ворота распахнули, и Джером стал нервно тараторить, неся какую-то чушь, которую Джим уже едва мог различить. Вот открылись и двери больницы, они вдвоём шли по коридору, и Джером то смеялся, то сникал, то и вовсе почти срывался на плач. Он постоянно оглядывался на Джима, но тот не смотрел на него. Джером говорил, что ненавидит его, говорил, что он жалкий, что он такой честный и правильный, но сейчас он совершает самый неправедный поступок в своей жизни. Перед дверью в кабинет Хьюго Стренджа Джером остановился и встал как вкопанный. Джим держал его под локоть, он постучал и ждал, когда откроется дверь, чтобы отдать Джерома на поруки врачам и постараться забыть о нём. Шаги с той стороны двери приближались, и Джером в последний раз обратился к Джиму. Он взялся своими скованными руками за его руки, и Джим про себя подумал, какие они холодные, буквально заледеневшие. Он посмотрел на Джерома и увидел, что в лице у него ни кровинки, а в глазах плещется самый настоящий первобытный страх. «Пожалуйста, Джим…» - только и успел сказать он, но дверь открылась, и он тут же скрылся за ней. Хьюго Стрендж быстро поблагодарил Джима и запер дверь на ключ. - Вернулся в родные пенаты, Джером? – услышал Джим спокойный и холодный голос Стренджа. Дальше он слушать не стал, спустился медленной походкой по лестнице и старался не думать о Джероме. Он выбил разрешение на инспекцию по Аркхему и договорился лично поговорить с Джеромом, вроде как выясняя, как чувствуют себя пациенты. Хьюго Стрендж и рад был бы препираться, но против ордера gcpd он всё-таки пойти не мог. Его впустили в палату, и, уже бросив на Джерома первый взгляд, увиденное ему не понравилось. Джером был странно тих и даже не поднимал глаз на Гордона. - Джером, я пришёл проведать тебя. Узнать, как ты тут. Ты меня слышишь? Но Джером не отвечал, лишь только поднял взгляд на Джима. Детектив пытался прочитать в его глазах малейший намёк, но даже его практики было недостаточно, чтобы понять, что именно здесь происходит. Это не была печаль, это не был вызов, и уж тем более, это не был гнев или ненависть. Но вот это-то и пугало. Это была пустота. Амбивалентность. Отрешенность. Но пока ещё не безразличие. Словно Джиму казалось, что это немой крик о помощи. Просто он настолько напуган, что не смеет даже показать это. Боится. Но чего? - Тебя здесь никто не обижает? – Джим взял его за руку и поднял рукав. Запястье было малиновым. Он поднял взгляд на охранника, который стоял у двери. - Бывают стычки между пациентами, - пожал плечами тот. Он провёл рукой по его рыжим волосам, сам не зная, зачем. Но Джером отозвался на этот маленький жест внимания. Теперь он посмотрел на Джима так, будто он его узнает, будто знает и помнит, кто он такой. При этом он как будто забыл, кто он сам. - Его что, накачали чем-то? - Легкое седативное. Он очень возбуждён. Ему всегда нужны успокоительные. - Но так же можно и вовсе в овощ его превратить. Почему он ничего не отвечает мне? - Джером, скажи что-нибудь офицеру Гордону, будь паинькой! – начал охранник. Джером деланно улыбнулся, как кукла. - Со мной хорошо обращаются, детектив Гордон. Я очень рад, что скоро стану нормальным. Он снова ненатурально улыбнулся, глядя куда-то сквозь Джима. «Они же совсем ему мозги поджарили», - подумал Джим. Он испуганно дёрнулся и тут же стал осматривать голову Джерома, нет ли нигде выбритой части, не дай бог ему сделали лоботомию. Охранник как-то жестоко усмехнулся, и этот смех очень не понравился Джиму. Он оставил Джерома, но решил нарушить правила. Путём некоторых махинаций он сумел пробраться в отдел, где хранились планы, и нашёл досье на Джерома. Ему действительно собираются делать лоботомию! Уже в следующий четверг! Он должен забрать его отсюда. Но как? Времени оставалось совсем немного, но благодаря своим связям, Джим сумел добиться того, чтобы Джерома оставили под домашним арестом и назначили ему лечащего врача, которая была хорошей знакомой Джима. Её методы были более чем гуманны, она просто разговаривала с Джеромом, вытягивая из него проблемы из детства и то, что с ним успели сделать в Аркхеме. Спустя небольшое время она встретилась с Джимом. Она сказала, что в их сеансах терапии наступил ступор, потому что на некоторые вопросы он отказался отвечать. Джером свернулся калачиком у неё на кушетке, и она долго вытягивала из него, кому он мог бы это рассказать. Он качал головой и говорил: «Я хочу домой». - А потом он сказал, что будет говорить только с офицером Гордоном. - Он считает, что его дом – у меня? – спросил Джим. - Возможно, это потому, что ты был последним, кто проявлял к нему дружелюбие, когда он находился ещё более-менее в себе. А может, и вовсе единственным человеком. Джим просто выполнял свою работу. Он не был груб с ним, не был агрессивен, только и всего. Если это по мнению Джерома дружелюбие, то его дела действительно плохи. Джим забрал его к себе домой, на своё попечение. Днём они гуляли в парке, и Джим брал для себя кофе, а для Джерома – какао с пенкой. Они почти не разговаривали, только гуляли, но и то было хорошо. Джером засмотрелся на голубей. - Нравятся? - Хочу скрутить им шеи. Джим покачал головой. - Если ты ещё будешь такое говорить, то мне придётся вернуть тебя обратно в Аркхем, ты понимаешь это? Тут произошло страшное: Джером кинулся на колени прямо перед Джимом, хватая его то за штаны, то за пиджак, и начал рыдать. - Нет-нет, пожалуйста, Джим, не надо, - плакал он. – Я буду хорошим, правда, я обещаю, пожалуйста, только не туда. Джим еле смог его успокоить, они пошли домой, потому что люди в парке начали на них коситься. Ночью было не лучше. Джим проснулся от ощущения чужого присутствия. Он открыл глаза и увидел, что Джером стоит перед его кроватью с ножом. - Так, спокойно, ты хочешь убить меня? Но тебя только заберут снова в Аркхем. - Я знаю… - Тогда почему ты хочешь меня убить? Я же вытащил тебя оттуда. Я приглядываю за тобой. - Ты обращаешься со мной, как с питомцем, как с умалишённым. А меня не надо лечить. И ты пугаешь меня. Тут Джим понял, что если бы Джером хотел убить его, он бы уже это сделал. - Давно ты тут стоишь? - С часа ночи. Джим посмотрел на часы – три утра. - И почему ты до сих пор не убил меня? Боишься возвращения туда? Джером прикрыл глаза – воспоминания нахлынули волной, но он смог отринуть их сейчас. - Ты был добр ко мне. Ты гуляешь со мной в парке. И покупаешь мне какао. И разговариваешь со мной. Даже когда я не отвечаю. И делаешь макароны на ужин. И укрываешь меня. С тобой лучше, чем было с мамой. Мама так никогда не делала. Джим заметил, что по лицу Джерома уже бегут слёзы. - Ну ладно, хватит, Джером, положи нож на место и ложись ко мне. Джером выпрямился и прекратил плакать. - К тебе? - Да. Может, так ты сможешь уснуть. Джером молча пошёл и отнёс нож на кухню, а потом вернулся в комнату и без слов лёг к Джиму под бок. Джим обнял его, и его объяло странное и приятное тепло. Джером долго не мог уснуть, всё мялся и крутился, но под утро все же засопел. Джим не спал. И ему было очень стыдно признаться, что чувства, которые он испытывал к Джерому, не были ни опекунскими, ни отцовскими, ни братскими. Ему хотелось гладить его, но не как ребёнка, а как любовника. Ему хотелось его целовать. Но он был достаточно стойким, чтобы удерживать себя от таких порывов. Он списывал всё на то, что у него давно не было женщины, и что всё это какой-то стокгольмский синдром наоборот. Дни шли, и Джером стал спать вместе с Джимом. Вскоре его сон наладился, он стал засыпать быстро и почти не мучился от кошмаров. Перед сном они с Джимом разговаривали прямо в постели. Джим задавал ему разные вопросы о его детстве, о его жизни. Так как Джером был в таком возрасте, в каком обычно парни вовсю ухлестывают за девушками, Джим решил выяснить и этот вопрос. - Ты был когда-нибудь с женщиной, Джером? Джером помотал головой. - Я их боюсь. - Это из-за матери, верно? Теперь он кивнул. - Она била меня. Издевалась надо мной. Показывала своим хахалям. Они вместе смеялись надо мной. Иногда её хахали меня били. А потом вдруг резко сказал: - Поцелуй меня. - Джером, это… - Пожалуйста. Мне это так нужно. Ты так добр ко мне, - он провёл пальцами по щеке Джима. – Ко мне никто никогда не был добр. Джим хотел бы сказать, что Джером путает доброту с сердечной привязанностью, но кого он обманывает? Он и сам этого хотел. - Я никому не скажу, - шепнул Джером. – У тебя не будет проблем из-за меня, Джим. Пожалуйста, не отвергай меня. Джиму показалось, что он сейчас заплачет. И то ли от опаски, что отказ может дурно повлиять на психику Джерома, то ли оттого, что он не мог больше подавлять свои импульсы, он слегка кивнул, глазами выражая согласие. Их взгляды растворялись друг в друге. Джером не выдержал первым. Он потянулся к Джиму, и Джим легко коснулся его губ своими. Джером тут же втянул его губы в себя, потом начал открывать Джиму рот своими губами, слегка кусая, и поцеловал его с языком. Он не мог себя обуздать, в нём будто бушевал огонь. Он закинул ногу на Джима, но тот оттянул его от себя за плечи. - Тише, тише… - Прости, Джим. Но после Аркхема я впервые чувствую себя живым. И он улыбнулся так, как и следовало ему улыбаться – улыбкой ещё не мужчины, но уже не мальчика. - Ты ведь никогда не отдашь меня им, Джим? - Никогда, - он погладил его по спине. – Но ты должен пообещать мне кое-что, Джером, - он поцеловал его в щеку. - Что? – настороженно спросил он. Джим пытался подобрать слова: он не хотел говорить «исправиться», «стать хорошим». Это звучало не очень-то обнадеживающе. - Что ты будешь со мной самим собой. Да, - Джим прислонил палец к губам Джерома, потому что тот удивленно посмотрел на него, собираясь что-то ответить. – Ты будешь показывать мне всё лучшее, что есть в тебе. Мы вместе будем открывать в тебе хорошие стороны. Джим поправил прядку его волос, скользнувшую на лоб, и попытался заправить её за ухо. Джером опустил взгляд и сник. - Я плохой человек. - Нет, ты не плохой, - Джим поцеловал его в лоб. – Просто с тобой случались плохие вещи.