Про утырков, отказы и самый лучший коллектив

— Могут ли отвалиться уши? — Если при входе в квартиру сильно стукнуться рогами, то могут и отвалиться.

      Антон жил обычной жизнью среднестатистического футболиста Локомотива — один раз скатался в аренду, был приглашен в сборную на Чемпионат мира, получал травмы, в общем, ничем не выделялся и жил, радуясь тому, как все складывается хорошо.       Мама его часто хвалила, брат всегда во всем поддерживал, в карьере шёл только рост, а личная жизнь никак не мешала играть и добиваться. Юрий Палыч ему в каком-то смысле доверял, и Антон, чувствуя поддержку тренера, выдавал что-то запредельное, не ожидая этого самого от себя.       И было бы в его жизни всё так же хорошо, пока однажды в его жизни не появился Федя Смолов.       Свалился, так сказать, как мяч с ноги, и покатился.       Федя Смолов, конечно, если не врать, появился в его жизни гораздо раньше случившегося. Если совсем не врать, то им даже удавалось перекинуться парой слов и разойтись на хорошей ноте, как обычно это бывает — я игрок Локо, ты игрок Краса, приятно пообщаться, но, брат, бывай, пиши, если что, но лучше не мне, брату или агенту пиши, свяжемся.       И Федя Смолов, как казалось Антону, был даже согласен на это — сохранять границы между знакомыми и товарищами, здороваться на расстоянии километра и так далее, по крайней мере, он не выглядел недовольным, когда Антон не замечал его присутствия в сборной, на что Леша высказал жутко авторитетное мнение, основывающееся на том, что его младший брат — клоун.       Возможно, Антон и был клоуном, но Федя Смолов никогда этого не утверждал, а значит, и сам был немного клоуном.       Только весь замечательный план младшего Миранчука закончился трансфером старшего в Локомотив, после чего Антон начал вести отсчет «до» и «после» Феди Смолова в его жизни.       Вывод от перехода Феди Смолова в самый лучший коллектив был только один — клуб у них стал общим, а спокойной жизни становилось все меньше и меньше почему-то только у Антона. — Антон, — Федя, словно пытаясь его испугать, подошёл со спины, невесомо касаясь плеча, и Антон, будучи далеко не пугливой барышней, уже приготовил локоть, чтоб прибить несчастного Смола или просто подпортить, надо признать, достаточно симпатичную мордочку. — Давай встречаться?       Федя, наученный опытом общения с Миранчуками, отошёл на три шага назад, пока Антон проморгался, наверняка опешил, изобразил испуг и сам от него попятился, сохраняя между ними дистанцию.       Сначала Федя подумал, что все это было зря, потому что сломать Миранчука, когда ты игрок Краснодара — дело не значимое, мало ли, сколько людей Смолов в своей жизни вообще сломал, но, находясь в самом лучшем коллективе, Федя оглянулся в страхе, что где-то из-за угла сейчас выбегут Чорлука и Гилерме с обвинениями, хотя Гилерме светил ярче солнца, никогда с ним не спорил, а Чорлука, увидев его в команде, был крайне счастлив и очень долго жал Феде руку. — Нет, — категорическим отказом ответил младший Миранчук, хмуро глядя на Смолова, даже головой повертел, подтверждая свои слова действиями. — Я тебе второй раз за день говорю: нет.       Антон не врал — это был действительно второй раз за день, но первая попытка закончилась нагоняем от Палыча, что было не самое страшное, потому что Антон полез с кулаками, ругаясь на татуированных утырков с купленными правами. — Да почему? — Федя тяжело вздохнул, опечалившись такому грубому отказу, ещё и второму за день. — Я что, плохой, что ли?       Плохим Федя не был, в каком-то смысле он был даже хорошим, наверное, даже слишком, только был Федей. — Сегодня суббота, да? — дождавшись кивка, Антон продолжил: — Я по субботам на все предложения отвечаю отказом.       Федя замолчал, глядя в глаза Антону, словно проверяя того, мало ли, какие у Миранчуков на самом деле странности, вон, Леша по вторникам носит солнцезащитные очки от Гуччи в помещениях и думает, что это круто. Но Антон мужественно выдержал паузу, не признаваясь в том, что у него нет никаких суббот.       Он же не «всем привет, я Леша», правильно? Он вообще-то Антон. — А хочешь, в Найк за мой счёт пойдём? Кроссы тебе купим, — резко поменял тему Смолов. — Новые такие, огромные. — Пошли, — загорелись глаза у Антона, лишь вспомнив о последней коллекции, предпоказ которой он пропустил из-за сборной, и Федя торжественно поднял подбородок, с видом победителя указывая младшему на его промах. — Сука, Федя, я так не играю, понял? — Да почему ты тогда не хочешь согласиться со мной встречаться, если у тебя нет никаких суббот? — Смолов не хотел отставать, а Антон не хотел от него сбегать, но и отвечать на детские вопросы тоже не очень хотелось. — Потому, — по-детски огрызнулся Миранчук. — Понятно? — Думаешь, я один раз промахнулся и все, там теперь не очень? — Смолов, зная, что у младшего нет путей отступления, пошёл напрямую. — Хочешь, проверь!       Миранчук горестно обернулся, словно ища поддержки, только, как назло, никого уже на базе не осталось, Палыч, наверное, один, по полю бродит, да только поможет Палыч ему, что ли? Даже Леша бросил его на растерзание тупых вопросов.       Леша брата тоже не понимал, конечно. Ну скажи ты ему «да» и отстанет, твердил ему старший, а Антон упёрся и всё. Миранчуки ссорились пару раз на этой почве, хлопал Антон и дверью, и брату по лицу, но Леша — он же поумнее будет, быстро на брата рукой махнул. Двадцать лет, ума нет.       Антона даже друзья, в принципе, не понимали. Тарасов, впервые увидевший эту картину, очень долго смеялся, но, увидев грустного Федора и растерянного Антона, прикола не понял, даже сначала чихнул, после чего начал выяснять, почему поссорились и как это они, получается, не встречаются. — А с чего бы мы должны были с этим утырком встречаться? — Миранчук привёл авторитетный в их компании аргумент, и Дима покрутил пальцем у виска, а Федя улыбнулся, сложив Антону голово на плечо, молча передав тому «сам утырок, я тебя тоже очень люблю».       Антон, конечно, прикола не понимал, только не говорил ему «да» и все. — Ну вот ты разве против меня что-то имеешь? — Федя помахал руками, демонстрируя Миранчуку, какой он… Федя. — Ну татуировки я и свести могу, ты только скажи.       Это был последний шанс, подумал Смолов, и если Антон к нему хоть что-то чувствует, то не бросит Федю в отчаянии. — Да куда сводить тебе, — испугался Антон, чуть икнув. — Не надо ничего тебе сводить, побойся Бога.       Мысль о том, что Федя ради него все иконы и молитвы сведет, ни одного крестика не оставит, привела его к ужасу.       И так играет с божьей помощью, а без них что делать-то будет?! Антон замахал руками, схватил Федю плечи, будто бы тот действительно был готов все свести прямо сейчас, а Смолов и не сопротивлялся, оказавшись в неприметной близости с Миранчуком. — Ну, а почему ты тогда со мной не хочешь встречаться? — Федя выдохнул младшему в лоб, любуясь красотой. — Да мы же, Федя, — все еще прибывая в шоке, Миранчук начал показывать тому всё на пальцах: — Уже шесть месяцев живём вместе и периодически занимаемся тем, что моему брату светит никогда. Это же называется отношениями?       И то, что он там один раз промахнулся, Антон ни раз проверял. — Но ты не сказал «да», — пояснил Смолов. — И с каких пор если твоему брату что-то не светит, то это сразу отношения? То есть, если Леше не светит играть в Барселоне, то у тебя отношения с Месси?       А говорил ему Леша: живешь вместе с человеком — побольше с ним разговаривай вечерами, а то потом непонятно — с эскортницей живёшь или Жанной Дарк.       Или с Федей Смоловым, в случае Антона.       Антон очень долго думал, что б такого ответить, потому что в голову лезло все очень с матом и заканчивалось дракой, а Федю он бьёт и так часто. Могут подумать, что у них в семье есть место домашнему насилию, хотя это далеко не так. Просто Федя бьёт паненкой, а Антон ― кулаком.       Но, собрав всю волю в этот самый кулак, со всей серьезностью Миранчук мужественно подобрался, придавая важности моменту, и выдал: — Бог с тобой, в прямом и переносном смысле, — кивнул он бошкой на татуировки старшего, и Федя сам себя осмотрел, подумал ещё, что было бы с ним, если б Антон согласился их свести, наверное, пришлось бы им расставаться без отношений. — Мы с тобой встречаемся. — Вот прям с этого момента? — уточнил Федя. — Я до свадьбы ни-ни, — заявил Антон. — Шесть месяцев назад отсчет пошёл, сегодня — годовщина. С тебя кроссы самому лучшему парню на нашу дату.       Смолов закивал, соглашаясь на что угодно, даже на «до свадьбы ни-ни», хотя до свадьбы и ни, и ни-ни было, заранее сделав пункт, что в следующий раз, если что-то срочно понадобится, можно просто доставать младшего Миранчука до бесконечности, пока он не согласится.       Но спасибо Леше за советы.       Только в прошлые разы Федя пытался добиться согласия Антона на второго кота, новые шторы и слушать в машине то, что нравится Феде, на что Антон веско и один раз отвечал отказом.       А в этот раз Смолов не понял, что на него нашло, это было секундное помутнение, честно сказать, в качестве объяснений и вспоминался тот момент, где он бьётся лбом об штангу, потом испуганный крик Антона и осознание — часики-то тикают, дело близится к тридцатнику, он живёт с достаточно состоятельным молодым человеком и гоняет на его тачке, а отношений у них все нет да нет. — Не благодари, — Леша вырулил из-за угла, словно очень долго слушал Розенбаума, и подмигнул Смолу, не замечая убийственных взглядов близнеца. — Как хорошо делать добрые дела, братик. — А Федя сказал, что тебе не светит играть в Барселоне с Месси, — сдал того младший.       И Федя, закатив глаза, забрал своего Миранчука, чудом не перепутав их в этот раз, наверное, синяк с прошлого раза подсказал, только Федя — утырок, конечно, татуированный с купленными правами, а Антона очень любит.