sugar daddy

Гудок мобильника напоминает о заветном времени. 17:50 и пора выходить, если он хочет успеть. Чонгук быстро пробегается взглядом по маленькой комнатушке — свет выключен. Хлопает себя по карманам — ничего не забыл. А ничего и нет. Из денег два гроша, с собой только рюкзак с тетрадями. Все идут пить и отмечать долгожданные выходные, а он идёт старательно превращать свои каракули в красивые конспекты. Ему так нравится слышать похвалу от преподавателей за аккуратный почерк и идеальную тетрадь со всеми темами. От его чистовиков правда можно получать эстетическое наслаждение. И он старается. Вот только денег на учёбу это не даёт. И как бы его ни любили учителя, а завуч явно ненавидит, постоянно капая на мозги. Впрочем, не об этом. Он ведь хочет отдохнуть, хотя совсем скоро надо бежать на работу. Это выматывает постоянно. Когда он приближается к кафе, друзья весело встречают его у входа. Они заняли столик у окна в этом тесном заведении. Там попросторней, Гук скидывает сумку на низкий фанерный подоконник и расслабляется. Только осторожность теперь. Ему даже всё равно на остальных, сколько бы те ни болтали и ни пытались завлечь к себе. Хотя шум будто копится в голове, отвлекая роем жужжащих посторонних слов в мыслях. Последний солнечный луч пробегает по тетради, выхватывая аккуратные разноцветные буквы. На окне включаются тёплые огни гирлянд. В ушах гогот одногруппников, звон кассы, чужие вырванные из разговора фразочки полутоном. Чонгук тяжело вздыхает и зарывается пальцами в волосы. Он так устал от всего. Синяки под глазами выдают бессонные ночи за уроками, за попытками решить проблему, а ноги в потёртых кроссовках так ноют, напоминая, что денег нет даже на автобус. Через два часа он снова пойдёт расклеивать глупые объявления по низким домам. День за днём. Этого всё равно не хватает даже на оплату обучения, что говорить о новой одежде и еде. — Эй, ты чего совсем забился? — Друзья подначивают тоже что-нибудь заказать, может выпить с ними. Но у него нет денег. Так что он только мотает головой, очарованно наблюдая за тем, как под окнами паркуется роскошный автомобиль. Стекло дрожит от приятного рычания, фары машины гаснут, но Чонгука снова отрывают. — Всё нормально? Голова болит? Он зло выдыхает, убирая от себя чужие руки. Они заботятся. Но они никогда не поймут его. Они говорят у них тоже нет денег, а потом тратят «последнее» на выпивку или игры. У Гука две монеты в кармане старых джинсов. И он не хочет думать об этом хотя бы минуту. Голова не болит, но слабо кружится и трёхдневный голод ищет способ завладеть разумом. Но это всё ничего. Не такое бывало. Просто хотелось бы забыться на пару часов. Хлопок двери оповещает о новом посетителе. В миг весь шум странно замолкает. Хотя это объяснимо. Обворожительный мужчина проходит к кассе даже без очереди и мило улыбается девушке за аппаратом. Он роскошно одет, что видно по бренду, и он безумно богат, что помимо машины выдаёт его ленная походка и высоко поднятая голова. Он слишком уверен в себе. Чонгук сказал бы, что он нарцисс, но, боже, да, он может себе это позволить. Тонкая цветастая рубашка чуть ли не спадает с плеч, обнажая контур выделяющихся ключиц, ниже ремень, Гук чувствует на кончиках пальцев неподдельную кожу, и широкие брюки. Выглядит слишком идеально. Чонгук ещё не определился нравятся ли ему богатые люди или именно этот мужчина, но он слышит шёпот других студентов. Однако, всего через пару минут кафе снова наполняется оглушительными звуками. — Кто это? —  Он тихо интересуется у однокурсников. Впервые за этот вечер. — Вроде какая-то важная шишка... Гук не отрывает взгляда от спины мужчины. Тот вроде не особо большой, не особо накаченный, но всё равно чувствуется это давление, вызывающее неконтролируемый жар. Когда он садится за столик посреди зала, то автоматически становится центром маленькой вселенной этого кафе. И словно так и должно быть. Его охаживает совсем молоденькая официантка, ставя пирожное в блюдце, хотя прошло всего пара минут после заказа. Но словно так и должно быть. Пальцы длинные скользят по десертной ложке, костяшка мизинца пачкается в креме, но мужчина не слизывает, как это сделал бы любой здесь, а аккуратно вытирает салфеткой. Его взгляд рассеянный, глаза отливают медовым блеском, и Чонгук здоровается с тягучими ощущениями внизу живота. Те хорошо заменяют пустоту желудка. Особенно когда мужчина зовёт официантку и просит передать её заказ. Это не в правилах заведения, но кому не плевать. Девушка смущаясь склоняется поближе, чтоб расслышать. Её пунцовые щёчки и быстро бегающие глаза всё выдают. Гук не может остаться в стороне. Он решительно собирает свои вещи и пересаживается за столик поближе. Отсюда так хорошо заметно, как он пялится, вылизывая взглядом гостя. Впервые в голове проскальзывает, что это восхищение, полное и всеобъятное. Он тонет в этом чувстве, захлёбываясь собственными восторженными мыслями. Загорелая кожа ярко выделяется среди окружающих бледных лиц. Нахальный взгляд скользит по толпе, он откидывается на спинку стула. Голос низкий и бархатный, вызывает мурашки у официантки снова и снова. Та вся смущённо жмётся и убегает, постоянно оборачиваясь и придерживая коротенькую юбку. Чонгук не может понять, что этот мужчина забыл в кафе для бедных студентов, зачем играет с окружающими. Но он так и теряется, заметив внимание на себе. Может, это правда самый горячий мужчина из всех, кого он видел. И его томный взгляд сводит с ума не меньше расслабленного галстука. Гук завороженно зависает надолго, разглядывая правильные черты лица и ухмылку, подаренную только ему. Он даже не замечает, как шепчет одними губами: — Вы такой красивый... Пока не слышит ответ. — Я знаю, — он хрипло смеётся и отпивает только принесённое вино. Его так забавляет этот мальчишка. Искра азарта в глазах заставляет Гука окончательно сдаться и утонуть. Он не смеет подниматься, не смеет подсесть, будто прилипнув к своему месту, только покорно ждёт ещё чего-нибудь, знака, приглашения. Мужчина улыбается довольно, наблюдает. Он заливает в себя бордовые капли, но Чонгук словно сам пьянеет. Едкое тепло расползается по телу, пока он теребит влажными ладонями край толстовки, натягивая пониже, чтоб прикрыться. Он не помнит, когда в последний раз ощущал столько эмоций за раз и было ли такое вообще, но именно сейчас он не может успокоиться, и это вгоняет его в краску. То, как на него действует какой-то незнакомец. Зато тот очень даже уверен в себе. Он правда идеален. Со своими тёмными кудрями и манерой на миг делать вид, что он больше увлечён вином, нежели Гуком. И Чон абсолютно не выдерживает, поднимаясь, но так и не решаясь подойти к чужому столику. Однако, мужчина наконец полностью обращает на него своё внимание. — Детка хочет что-то спросить?.. — М-можно сесть к В-вам? — Чонгук сглатывает, отвечая практически шёпотом. Ему плохо, ему плохо просто от того, что он говорит с ним. — Можно, но здесь нет второго стула, так что если только на колени, — не ищет лёгких путей, хотя скорее издевается с лёгкой усмешкой. — П-простите?! Гук сильней стискивает мягкую ткань толстовки, а вместе с ней и то, что она скрывает. Он не понимает, что от него хотят, но готов хоть на свои колени, хоть на чужие, потому что ноги и так подкашиваются. Кажется из него вышел дух, оставив тело красным и мокрым от перевозбуждения и смущения. Это всё слишком некультурно, даже грязно. Но какая разница, если это именно то, чего он хотел. — У меня нет времени рассиживаться, но если тебе интересно, то мы можем поговорить в уборной, - мужчина разглядывает вино на дне, а после допивает. И Чонгук снова засматривается на плавно двигающийся кадык, на выразительную линию подбородка и лишь потом выше и выше, доходя взглядом до влажных губ, прямого носа и тёмных бровей. У него нет права отказываться. Стояк больно ноет в штанах, и только теперь Гук понимает, что он буквально на грани, что он практически в открытую лапает себя. Определённо нет цвета краснее его щёк сейчас. Потому что его захлёстывает стыдом и будто мимолётным разочарованием в самом себе. — Д-да, хорошо... —  он пятится в туалет не лучше стеснительной официантки, спотыкаясь, вырывая из общей толпы непонятливые взгляды друзей, но ему плевать сейчас. Он просто хочет разобраться, хочет покончить с этим. Мужчина входит следом через пару минут. Неторопливо, поглядывая на зеркало. На деле он явно никуда не торопится, а по-прежнему играется. Чонгук застывает перед умывальником, когда на его бёдрах оказываются горячие руки, скользящие вверх, чтоб задрать кофту. — Ты так прячешь это, — сердце пропускает пару ударов или вовсе останавливается, он слышит его так близко, над самым ухом. Басистый голос проносится по венам вместе с кровью, и Гук кипит изнутри, необдуманно прижимая чужую ладонь к паху. Он такой чувствительный и нуждающийся сейчас. Так что это становится последней каплей. Чон судорожно кончает, даже не спустив штаны, даже не толкнувшись. Так странно, так дико стыдно. Всё тело горит и на глаза наворачиваются слёзы. Он такой беспомощный. Он не помнит, чтоб чувствовал подобное ранее. Настоящее наслаждение, растекающееся будто наркотик. Эйфория. Шумное дыхание, тихий всхлип. Чонгук едва держится за раковину, да и ноги дрожат. Впервые его так накрыло с головой, до звёзд перед зажмуренными глазами. Он боится смотреть, потому что в зеркале он. Довольно ухмыляется и гладит его по животу, согревая, распаляя заново всё горячее и горячее. Гук сглатывает. — А теперь ты ведь поможешь мне, малыш? Его ведёт от этих «детка» и «малыш». Ведёт не по-детски, как он и сам уже понял. И разве может он отказаться? Язык совсем не ворочается. Приходится болванчиком кивать, стирая редкие слёзы. Он хочет пойти в кабинку хотя бы, но его останавливают, совсем вжимая в умывальник. — А в зале ты не стеснялся ласкать себя при всех. Нужно было бы быть слепым, чтоб не понять... Гук мотает головой, отклоняясь подальше, ещё чуть-чуть подальше, чтоб не чувствовать дыхания, не сходить так с ума от голоса. Но увы, к бедру прижимается чужое горячее, даже сквозь ткань, достояние, и он давится воздухом, а ведь в своих трусах и так теперь мокро. Неприятно и в целом ужасно, что правда хочется плакать. — М-можно хотя бы имя В-ваше узнать? —  Чон от малейшего давления послушно опускается на колени, отмечая, что у человеческой формы бога помимо идеальных черт лица и длинных пальцев, которые так бы приятно чувствовались внутри, есть ещё крепкое тело, достойное не меньшего обожания. — Ким Тэхён, но для тебя я просто папочка, милый. Он недолго возится с ремнём, с глупой пуговицей и ширинкой, стягивает ниже боксёры и зависает, разглядывая себя в зеркале, пока тёмная макушка едва виднеется там из-за раковины. Чонгук тихо охает и прикрывает рот рукой, потому что будет сложно. Член Тэхёна красивый и большой, так что Гук тянет его в рот, как карамельную конфету, усердно посасывая красную головку. — Смотри на меня, — мужчина оттянул его слабо за волосы, заставляя поднять взгляд и приложить усилия, чтоб взять в рот ещё. У Чонгука не очень пухлые губы, но он правда старается сделать как можно приятней, словно от этого зависит его жизнь. Выводит язычком узоры на головке, помогает себе ладонью, пока Тэхён не убирает её. — Я люблю горловой, как думаешь, малыш, ты справишься? Чонгук не уверен, но он не может отказаться, особенно когда его будто успокаивающе гладят по шее и волосам. Папочка слишком горячий, у него слишком большой член, достойный своего обладателя, липкий от слюны и раскрасневшийся от ласк. И Гук готов попытаться хоть сто раз, лишь бы угодить. Он с трудом заглатывает до середины со срывающимися с ресниц слезами, пока не давится, но Тэхён не позволяет ему отстраниться. — Хороший мальчик, хороший послушный мальчик, — он толкается в рот, прижимая Чонгука совсем к себе, несмотря на хрипы и нытьё. Горло пробивает острая боль, Гук пытается оттолкнуть от себя чужие бёдра, но в итоге так и замирает, уткнувшись носом в полоску тёмных волос. — Детка так хочет сделать папочке приятно, да? Посмотри на меня, маленький. Чон плавится от похвалы, ему хочется быть ещё лучше, но всё, что он может, это поднять замыленный взгляд. Воздуха катастрофически не хватает. И это не самая главная проблема, потому что дверь туалета открывается и на пороге застывает какой-то старый мужик. —  Это общественное место, какого хрена вы здесь делаете?! Чонгук не видит его, но громкие крики пугают, он снова пытается отстраниться, дёргается в чужих руках, давится заново и из-за паники у него не остаётся выбора, кроме как совсем расплакаться. В этот раз он совершенно бледнеет, надеясь, что сейчас хотя бы не прибегут сотрудники. — И не стыдно! Я позову охрану! — Чон умоляюще смотрит на Кима снизу, надеясь, что тот хоть что-то скажет. Но ему похоже всё равно, он только начинает двигаться, не обращая внимания даже на приглушённые всхлипы и взвизги Гука, который не успевает вдохнуть, что уж говорить о слюне, стекающей по подбородку. — Тсс, тише, ты красивый милый малыш, который так хорошо меня принимает. Давай, ещё немного... Чон втянул щёки, пытаясь отсасывать, пока его так грубо натягивает папочка. Выходило так себе, но в конце концов Ким низко простонал и излился в горло. — Вот так, ты просто прелесть, — Тэхён отлепил Гука от себя, но тот продолжил с особым энтузиазмом вылизывать член, прижимаясь к нему щекой. Ему нравилось, честно нравилось, несмотря на размеры и на то, что они всё ещё в туалете глупого кафе. Об этом напоминают лишь ноющие колени на кафеле, да новый порыв сквозняка от двери. — Тэхён! Я попросила тебя приехать не для того, чтоб ты трахал школьника в уборной! — Девушка была одета в форму кассира. Они с Кимом были отчасти похожи, но та не могла бы сравниться с мужчиной. У неё волосы во все стороны, одежда неопрятно заправлена, голос какой-то слишком высокий. А Тэхён... Тэхён настоящий идол. Который нехотя заправляется и треплет хнычущего Чонгука по голове. С ним практически плевать, что скажут остальные, просто потому что он главный авторитет. — А ему хорошо. Правда, малыш? Гук закивал, пряча красные щёки за рукавами толстовки. Он с трудом поднялся на подкашивающихся ногах, чувствуя, как жар от лица возвращается в низ живота, заставляя сжаться и заново прикрыться кофтой. Это, чёрт возьми, так плохо, так грязно. Но он просто не может это контролировать, особенно когда думает о том, что произошло. — Тэхён, мы можем выйти поговорить? У тебя нет права делать всё, что захочется. Хотя бы не здесь, — она так возмущена, но больше расстроена. — Если ты готов принять меня не только в свой милый ротик, но и в попку, то я буду здесь в следующий четверг в четыре. Надеюсь увидимся, детка, — Ким погладил Чонгука в очередной раз и только потом, закатив глаза, ушёл с девушкой. Гук уверен, что надо сматываться, но его хватает только на то, чтоб дрожа завалиться в кабинку и спешно расстегнуть джинсы. Это, мягко говоря, так на него не похоже. Обычно ему сложно сконцентрироваться даже на порно, а красивые по общему признанию девушки из университета не трогают ни душу, ни член. Может Тэхён единственный, кто способен так его завлечь. Но Чонгук впервые задумывается о том, что его просто используют. И впервые его не заботит эта мысль, как и все другие проблемы сейчас, пока сперма тугой струёй попадает в толчок и на без того испачканное, бельё. В следующий раз они встречаются у стеклянных дверей кафе, когда Ким выходит со стаканчиком мороженого. Он выглядит бесподобно, как и в прошлый раз. Пусть нет кудрей, волосы аккуратно взъерошены, на шее золотая полоска в блестящих камушках, которая так сочетается с чёрной рубашкой и теми же брюками, а ещё с позолоченным ремнём в крапинку переливающихся драгоценностей. Гук не уверен, почему он так зациклен на этом ремне, но он кажется ему особенно приятной вещью в образе. Ким Тэхён абсолютно сводит его с ума. — Здравствуйте, — Чонгук замирает на секунду. Может мужчина его даже не помнит. Сколько таких у него за один день может быть, а прошла почти неделя. — Папочка... Он добавляет почти шёпотом, чувствуя, как на щеках растекается постыдный румянец и тепло охватывает всё тело. Будто это настоящая лихорадка, которая не собирается его отпускать. За эту неделю он не мог думать ни о чём, кроме своего неповторимого объекта обожания. Тэхён достоин не меньше, чем поклонения. Идеальный профиль, родинка на кончике носа, широкие плечи и бёдра, сильные руки, всё это даже по-отдельности изводит, заполняя мысли непристойностями, а рот слюной. А ещё этот голос, опять этот манящий голос. — Привет, зайчик. Так ты правда готов, м? — Ким ковыряется ложечкой в только купленном мороженом, словно совсем не хочет его есть. — Возьмёшь что-нибудь себе или сразу поедем? — У меня нет денег... — Честно признаётся Чонгук, окидывая беглым взглядом роскошный автомобиль. Он бы в жизни к такому не приблизился, как и к другому совершенству. Он даже не знает, как вообще мог находиться в одном здании с Тэхёном, да и сейчас они так близко. Его восхищение переходит все границы. — Прямо совсем? — Ким вскинул бровь. И Гуку снова стыдно, непомерно стыдно, кажется, просто за своё существование. Он должен был пойти сегодня на вторую работу после учёбы, но вместо этого он здесь. — Совсем... — Я покормлю тебя дома, малыш. Тэхён открыл дверцу машины, пропуская Чона вперёд, а сам сел следом. — Можешь не поворачиваться ко мне, лучше встань на четвереньки и смотри в окошко, — он сегодня явно не в настроении, хмуро пялится на дорогу, выезжая с места у кафе, и постоянно проверяет телефон. В любом случае, Чонгук не смеет противится и выполняет просьбу, уткнув взгляд в пейзаж под носом. Он немного нервничает, боясь, что про него снова забыли. — Стяни штанишки, милый. — Ч-что?! — Гук в панике оглянулся. — Не бойся, стёкла тонированные, с той стороны ничего не видно. Снимай, я хочу глянуть на твою дырочку. Чонгук сглотнул и осторожно спустил джинсы, прижавшись макушкой к противоположной двери. Немного неловко. Утром он пытался растянуть себя парой пальцев, выходило с трудом. Да и после занятий он старался повторить это в туалете, только тугое колечко мышц совсем не хотело поддаваться. Тэхён свободной рукой раздвинул половинки и погладил розовеющую кожу, после возвращая внимание на дорогу. — Плохо входят пальчики, да? Давай я растяну. Ким потянулся к тающему мороженому на подставке и окунул в него пару пальцев, набирая достаточно. Белая жидкость с шоколадной крошкой запачкала кожаное сидение, но ему было плевать, пока он размазывал это по чужой попке. Гук резко выгнулся и захныкал, ощутив противный холод на себе, в себе, когда один палец толкнулся внутрь, заставляя его задрожать и вскрикнуть. — Холодно, папочка, холодно... — Он попытался отстраниться, а Тэхён лишь осторожно просунул ещё один, на миг отвлекаясь, чтоб посмотреть, как липкое сладкое мороженое из судорожно сжимающейся дырочки стекает к гладким яичкам. Захотелось вылить туда всё и... Кто такой Тэхён, чтоб отказывать себе в желаниях? — Детка же может потерпеть, правда? Послушная детка хочет, чтоб папочка был доволен? — Ким мягко отвесил шлепок по ягодице, снова забывая про дорогу, а впрочем, они уже приехали. — Д-да, — Гук кивнул и его голова совсем упала на руки, он выгнулся настолько сильно, насколько это было возможно, но Тэхён отвлёкся на какой-то дурацкий звонок, шикнув. Он припарковался и прижал телефон к плечу ухом, важно хмыкая в трубку. Ему было не до всяких встреч, он оттянул дырочку Чона и потихоньку влил в того чуть согретую в машине жидкость. Чонгук зажмурился, но не проронил ни звука, кроме тяжёлого дыхания. Холодная смесь внутри вызывала у него чувство, схожее с болью, однако это было неважно. В конце концов, он ведь правда очень хотел быть хорошим мальчиком. — Да, я приеду. Да, завтра к десяти, — Ким угрюмо сбросил трубку и вернулся к своему занятию. — Такой тихий, чувствительный малыш так послушно терпит. Он погладил вдоль тонких дорожек мороженого, собирая его пальцами и отправляя обратно в дырочку, запихивая глубже. Внутри горячо и жидкость нагревается потихоньку, а Тэхён с хлюпающим звуком медленно трахает Гука, растягивая. Чонгуку многого не надо, чтобы кончить. И одних только мыслей, что это его папочка, что это папочкина машина и папочкины длинные пальцы, вполне достаточно, чтоб довести его до пика. Живот приятно сводит и колени начинают дрожать сильнее, но мужчина никак не останавливается, ища нужный угол. Он мягко отвешивает шлепок по молочной коже и гладит розовеющий след от ладони, пока Гук ещё затыкает себя, едва ли в состоянии соображать. Ему теперь слишком горячо, особенно когда Тэхён находит комочек нервов внутри, заставляя замычать и дёрнуться навстречу. — Сядь на колени. Он осторожно выпрямился, держась за дверцу. И расплавленное мороженое начало вытекать, пачкая джинсы и сидение, как бы Чонгук не пытался исправить это. — П-простите, папочка... — Всё хорошо, малыш, мы уже приехали, одевайся. Я помогу тебе вылезти. Ким вышел из машины, придерживая Чона, чтоб тот не упал. К тому же тому было крайне неудобно двигаться, но он старался об этом не думать, мелко переступая и чувствуя, как мокнут боксёры. — Только не вздумай кончить, детка. По крайней мере пока я с тобой не повеселился. Ты ведь не хочешь меня расстроить? У меня много планов на тебя, мы ведь оба хотим, чтоб ты оправдал ожидания? — Тэхён ласково приобнял его за талию, провожая до просторного коттеджа. Всё вокруг выглядит таким дорогим, хотя казалось бы, что можно было привыкнуть. Трёхэтажное здание с бассейном сбоку чертовски роскошное, так что Гук на миг теряется и не может представить себе, как он тут оказался. — Здесь так красиво, папочка. У вас такой безупречный вкус. — Ты тоже в моём вкусе. Как думаешь, хороший выбор? — Мужчина усмехнулся, наблюдая за чужим ещё более краснеющим лицом. — Я... Папочка... Вы идеальный и такой красивый, горячий, невероятный. Блистательный, невообразимый, просто богоподобный, у меня дух захватывает. Но как я могу быть хотя бы рядом с вами?.. — Рядом? Ну посмотрим, — Ким наконец впустил их в дом и, не задумываясь, прямо у двери оторвал вскрикнувшего Чонгука от пола, перекинув через плечо. — Вот так например. Сейчас дойдём до комнаты, я ещё покажу. Он поднялся на второй этаж и толкнул приоткрытую дверь спальни ногой. Комната была уютно обставлена, хоть ей и не пользовались практически. В центре стояла большая пышно заправленная кровать, на которую Гук упал, цепляясь за воротник чужой рубашки. — Не порви, малыш, такую абы где не купишь, — Тэхён убрал руки от себя и стянул чоновы джинсы вместе с бельём. — Не надо, папочка! Постельное испачкается! — Ничего страшного. Ким совсем снял одежду с Чонгука, скидывая её на пол. Тело парня столь бледное на кофейном покрывале, словно его тысячу лет держали в плену без солнца. Но ещё эстетичней загорелые ладони, блуждающие по нему, обходя стороной только прилипший к впалому животу стояк. Гук безвольно изгибается и сжимает в руках ткань. Сквозняк лижет кожу неприятно, но рядом с Тэхёном плевать, ведь тот так нежно гладит грудь, большими пальцами надавливая на розовые сосочки. Требуется вся сила воли, чтоб не отвернуться, не перехватить его запястья, потому что Чон слишком чувствительный, и он не знает, куда себя деть. — Я не могу больше, мх, — он звонко простонал и стиснул основание члена, сдерживая оргазм. Это выглядело так беспомощно и жалко, пока Тэхён уже даже не трогал его, заинтересованно наблюдая за подрагивающим телом и глазами, блестящими от наворачивающихся слёз. — Малыш сейчас кончит? Только от этого?.. — Ах, п-простите, — Чонгук убрал руки и зажмурился, стараясь дышать глубже и думать о чём-то отдалённом, пусть это было так сложно. Он весь сжался и прикусил губу, после жалобно смотря на Кима. Это не то, как должно быть. Он должен быть хорошим мальчиком. — Тогда я продолжу, ты ведь не против? — Мужчина развёл чужие ноги в стороны и заново с лёгкостью протолкнул в дырочку пальцы, через время добавляя третий. Он не обращал внимания на пыхтение Гука, растягивая его для себя, задевая через раз простату. Чон извивался и до боли сжимал основание члена, наполняя комнату мягкими, но обрывистыми стонами. Он не мог держаться слишком долго. Он и так весь намок от жара, который ни на секунду его не отпускал, прокатываясь волнами наслаждения и вызывая мурашки. Когда Тэхён сильно надавил кончиками пальцев на простату, он захныкал и постарался слезть. — О нет-нет-нет-нет-нет... — тихо забормотал Чонгук дрожащими губами, но Ким и теперь не стал слушать, так что он не сдержался и излился себе на живот, пытаясь хоть как-то это остановить. — Н-нет-нет-нет, боже... На лице Гука не было и толики облегчения, только стыдный румянец и страх оказаться недостаточно хорошим, смешанный с редкими слезами. — Детка всё-таки кончил раньше времени. А я ведь говорил, — разочарование Тэхёна это худшее, что могло быть. — Ну что ж, с этим мы разберёмся потом. Всё сегодня норовит испортить папочке настроение. — Нет... Я случайно... Я, из-звините, я не хотел, я, правда... Оно само вышло, я ничего не смог... Простите, папочка, я никогда-никогда больше так не буду... — Перевернись на живот. Это ведь ты можешь сделать? На миг замерев от холодного тона, Чонгук поспешно развернулся, уткнувшись в подушку и вытирая слёзы. Он правда старался, он так хотел быть хорошим мальчиком, а теперь папочка зол на него. И папочка считает его... Ужасным. Гук прикусил ребро ладони, чтоб заткнуть своё шумное нытьё. Папочке нет дела до того, почему он не смог выполнить его просьбу. Важнее то, что он не смог. Тэхён смачно шлёпнул его по попе, но тут же остановил себя, он ведь уже пообещал, что они разберутся потом. Так что он лишь притянул Чона поближе к себе и достал из кармашка брюк смазку, спуская штаны и размазывая жидкость по своему члену, а заодно и по бедному сжавшемуся колечку мышц. Впрочем, это Гук оплошал, а значит ему и расстраиваться. Ким приставил головку ко входу и, нежно приобняв парня за живот, медленно толкнулся внутрь. Чонгук невероятно узкий для него, но он хотя бы не сопротивляется, расслабившись, насколько это возможно, и заглушая плач. Он так привык к похвале, ему необходимо это, жизненно важно, чтоб чувствовать себя хорошо. И он просто не верит, что мог накосячить так сильно. — Так уже лучше, — Тэхён в этот раз действовал осторожней, не желая порвать Гука, так что он двигался размеренно и плавно, наполняя его целиком, но не обращал внимания на всхлипы и сиплые стоны. Он вжимал парня в кровать, почти полностью его накрыв собой, и оттого было лишь жарче. Ким, подумав, всё же сжалился. Он поцеловал Чона меж лопаток, а затем снова и снова, заставляя того растеряться, ведь папочка только что был так расстроен. — Теперь можешь кончить, когда захочешь. Чонгук кивнул, чувствуя, как Тэхён ускорился. Его движения стали резче, а вскоре и хаотичней, но каждый толчок попадал по простате, так что Чон заново дёрнулся, когда сперма испачкала покрывало. Ким несколько раз шлёпнул его и тоже кончил, даже не выходя. Но он практически сразу поднялся, стаскивая с себя одежду, чтоб ещё больше не испортить. — Детка правда настолько чувствительный? В кафе ты кончил почти не трогая себя. — Я не хотел... Я-я не знаю, почему это происходит, — Гук перевернулся на подушке, неуверенно стирая последние слёзы. Папочка ведь больше не ругается, но его явно ждёт что-то посерьёзней. Лишь бы Тэхён не бросил его, хотя между ними и так ничего и нет. — Это льстит мне, — хмыкнул Ким. — Нет-нет, Вы правда самый идеальный человек в мире. Если бы Вы не были таким добрым, я бы даже не смел мечтать о подобном. — Правда? А сейчас ещё о чём-то мечтаешь? — Н-нет! Я не могу просить... — Ну давай, не зли меня, крошка. — Ладно... Папочка... Может меня поцеловать?.. Хотя бы когда-нибудь, — Чонгук сел и обнял себя, несмотря на грязные белые пятна на животе. О таком он действительно мог лишь мечтать, тем более после того, как он всё испортил. Одна мысль о грозном тоне Тэхёна вводила его в ступор и панику, и он не мог даже понять, как провалился в этот настоящий омут обожания и зависимости. Ким посмеялся, вызвав новую волну страха у Гука. Тот выглядел, как провинившийся щенок, что впрочем мало отличалось от реальности. — Может быть, может быть. Посмотрим, как ты будешь вести себя завтра, — Тэхён уже более расслабленно улыбнулся. И эта его дружелюбная улыбка так грела в груди. — Отдыхай. Душ в конце коридора справа. У меня есть некоторые дела, так что не таскайся за мной. И завтра утром меня тоже не будет, но когда я вернусь, тебе стоит быть готовым. Не растягивай себя, малыш, мне нравится заниматься этим самому. Мужчина протянул ладонь и Гук машинально потянулся, прильнув к ней, чтоб Ким погладил его по взъерошенным волосам. Он такого не заслужил, но раз тот теперь в более хорошем настроении. — Конечно, хорошо, я всё сделаю, папочка, — Чон тоже улыбнулся и прикрылся тонкой испачканной тканью, ведь ему ещё нужно дойти до душа и привести себя в порядок. За оставшийся день они больше даже не пересекались. Чонгук сидел, укутавшись в одеяло, в своей новой комнате и думал над следующим днём, пока не завалился на бок в подушки, тяжко выдохнув. Завтра он пропустит учёбу. И снова пропустит работу. Это стоит того, конечно. Но он слегка переживает о том, что загоняет себя в абсолютную ловушку. Каким бы красивым и добрым не был Тэхён, а он сам просто бедный студент. Ким поиграется и бросит его, а он останется совсем без возможности к существованию. Гук сжался ещё больше. Одна мысль о том, что его бросит его идол, вызывала слишком бурную реакцию в сердечке, из-за чего начинало болеть в груди. Это правда было странно. Но если именно это любовь с первого взгляда, то Чонгук готов признать это самым сильным чувством в мире. Бесполезное, болезненное чувство, которое наполняет его, заставляя переносить постоянные стыд и смущение вместе с бесконечным ощущением собственной ничтожности. Но ему, на удивление, нравится. Он бы поклонялся Тэхёну, если бы... Он даже не знает, почему не делает этого. Но это как-то просто нездорово. Он болеет Ким Тэхёном. И это его убивает, пусть и не буквально. На следующее утро Гук решил хотя бы немного осмотреться. Он нашёл записку, что папочка вернётся около полудня, а значит ему нужно быть готовым. И нашёл на кухне завтрак. А ещё увидел какую-то девушку в закрытой, но красивой форме. Она прибиралась, махая разноцветным веничком, чтоб не устраивать влажную уборку каждый день. Видимо, горничная или вроде того. Чон засмотрелся ненадолго, размышляя, чем заняться первым. Было немного неудобно ходить в одеяле, поэтому он спросил, не оставлял ли Тэхён ему сменной одежды, однако, оказалось, что нет. Всё ещё нет. Хотя он и не должен давать свои вещи какому-то студентишке. Чем больше Гук думал об этом, тем хуже он себя чувствовал. Поев и сходив в душ, он так и остался сидеть на своей постели, не зная, чем себя занять. Он хотел бы сделать Киму какой-нибудь сюрприз, но боялся всё испортить вновь. Он не мог трогать чужие вещи или продукты, но могла «горничная». И она согласилась дать ему приготовить обед, всячески помогая. К полудню Тэхён вернулся. Ещё и в хорошем настроении, стягивая с себя пиджак и галстук. Он выглядел более расслабленным и довольным. Особенно он обрадовался, почувствовав запах еды. На кухне трудился Чонгук, прибирая всё примерно по местам, ведь у девушки были ещё заботы, а он обещал помочь хотя бы здесь. — Здравствуйте, — всё ещё столь официально отчеканил Гук, во все глазёнки пялясь на предмет своего обожания, на полупрозрачную белую рубашку и очередной красивый ремень в брюках. — Мы приготовили обед, папочка. Как прошёл рабочий день? Всё было хорошо? Ким улыбнулся, вымыл руки и сел за стол. — Всё было отлично. А ты так и ходил в одеяле? Выглядит миленько, а главное очень практично, — Тэхён усмехнулся и похлопал по своим коленям. Чон осторожно пересел, снова совсем смущаясь. Мужчина принялся гладить его по волосам, зарываясь в них длинными пальцами. — Такая прелесть, не хочу так быстро с тобой расставаться. Тебе ведь хорошо со мной, да? Я могу дать тебе, что захочешь, но ты просто боишься просить. — Сахарный папочка, — неловко посмеялся Гук. Он никогда бы не подумал, что ввяжется в такие отношения, тем более влюбившись. — Да, вроде того. Ты позволяешь мне «любить» тебя, а я исполняю твои желания, малыш. Чонгук с опаской посмотрел на мужчину, тушуясь под ласковым взглядом напротив. Тэхён сейчас выглядит, как он сам, засматриваясь на чёрные завившиеся локоны и детские розовые губки. Иногда кажется, что они испытывают друг к другу одни и те же чувства, но Гук отгоняет от себя эти мысли. — Хорошо, да... — Что такое? Ты расстроен? Знаешь, а поехали по магазинам? Купим тебе новую одежду, ещё чего-нибудь. Только сначала кое-что. Тэхён положил широкую ладонь на оттыпыренную ткань покрывала, сжав бугорок. Чон мягко простонал и закрыл себе рот рукой. Он не может быть настолько нуждающимся уже сейчас, они видят друг друга всего несколько минут. — Мы наденем на это колечко, чтоб ты не пачкал вещи, — Ким поцеловал парня в лоб, улыбаясь, словно то, что он говорил было чем-то милым и романтичным. А после он встал вместе с Чонгуком, поднимаясь обратно в комнату. — Снимай одеяло, я принесу что-нибудь переодеться. Гук послушно стянул с себя покрывало, прикрыв только стояк. Он правда не понимал, как и зачем его член встаёт по струнке, когда он видит Тэхёна. Тот вернулся с кольцом и парой вещей. — Будет болеть?.. — Будет, если будешь много об этом думать, — Ким надел на него игрушку, скинув одеяло на пол, а после похлопал по большой толстовке и широким штанам рядом. — Одевайся и спускайся, детка. И даже не вздумай трогать это. Ты же помнишь ещё, что было вчера? — Да, папочка, — Гук совсем поник, но мужчина погладил его по щеке. — Не переживай об этом, просто я хочу, чтоб ты научился себя сдерживать. Так будет даже приятней после. Чон кивнул и потянулся за одеждой. Он постарался привести себя в порядок, перед зеркалом зачёсывая волосы и поправляясь. Конечно, не так эффектно, как весь Тэхён, но на вещах видно марку, что немного смущает. Гук спустился к ждущему Киму, затем залезая в его авто, в этот раз хотя бы нормально. Они проходили по бутикам несколько часов, но он никак не мог заставить себя попросить то, что ему правда понравилось. Тэхён пытался расшатать его, постоянно заставляя примерять открытые обтягивающие вещи. Чонгук каждый раз едва ли отодвигал шторку, жавшись к стенке примерочной. Он боялся, что его в таком виде заметит кто-то ещё, но Ким вновь и вновь вытаскивал его чуть ли не в центр маленького зала, крутя перед собой и лапая, где вздумается. Гуку оставалось только пищать и обнимать себя. Член неприятно ныл в узком белье, которое они купили где-то в рядах этих же бесчисленных магазинов. Он прикрывался, как мог, и почти не поднимал взгляд на Кима, но даже просто рядом с ним становилось жарко. — Ну а теперь твоя очередь показывать то, что хочешь. Мы ведь сюда приехали не только меня радовать. Давай, детка, выбери себе какую-нибудь свободную домашнюю одежду. Хочешь пижамку? Или ты предпочитаешь спать голым? — Тэхён устроил ладони на выделяющейся талии, поглаживая. В его глазах играло, кажется, не меньшее восхищение, пусть он точно также не знал Чонгука достаточно хорошо. — Ну же, стесняшка. Ты ведь обещал быть хорошим мальчиком, разве нет? Я знаю, тебя точно что-то заинтересовало. Чон неуверенно отошёл и вернулся с каким-то широким костюмчиком. Через время ему всё же удалось раскрепоститься и они набрали целую кучу шмоток, пусть он и постоянно ломался, что у него нет и не будет таких денег, чтоб за всё отдать. Но Тэхён серьёзно решил взяться за его содержание, накупая кучу всяких миленьких вещей и вкусностей. Они еле вместили всё на заднем сидении машины, наставляя пакеты один на другой. Гуку было неловко и стыдно, однако, как он и заметил, Киму явно нравится видеть его в таком состоянии. Дома тот помог разложить ему вещи по комнате, но стоило делам закончиться, как Тэхён буквально схватил Чона за стояк, крепко сжимая, обнимая парня со спины. Чонгук вскрикнул и тихо завыл. Он не мог забыть об этом всё время. Но он только-только привык к этому давящему ощущению кольца на больно пульсирующей плоти. — У тебя даже штаны мокрые. Повезло, что они тёмные, — Ким усмехнулся. — Серьёзно? Всё это время у тебя стоял? Гук закрыл горящее лицо ладонями, всхлипывая. Он попытался убрать от себя ладони, но его уложили на постель, стягивая одежду и бельё. По горячему телу пробежали мурашки от прохладного сквозняка, но он не мог думать об этом, пока чужие пальцы растирали его набухшие соски. Послышалось хлюпанье и эти же самые пальцы спустились вниз, размазывая лубрикант по колечку мышц, а заодно по члену, мешая его с тёплым предэякулятом. Тэхён склонился, целуя следы от резинки узких трусов, слегка касаясь губами головки, вызывая скулёж. — Можно я?.. Пожалуйста... — Чон чувствовал себя так, словно он сейчас потеряет сознание, пока его растягивают. Сил терпеть не хватало и он просто подрагивал, тихо зовя Кима и хныча. — Я не могу больше, я больше не могу. — Нет, нельзя, пока я не кончу. Ты ведь обещал, что будешь хорошо себя вести, малыш. Ещё немного осталось, — мужчина позволил зацепиться за себя, стягивая брюки ниже и входя в Чонгука. В этот раз он действовал ещё аккуратней, совсем не доставляя дискомфорта, кроме той боли, которую парень и так ощущал. — Вот так, хорошо. Ты просто лучший. Тэхён улыбнулся, плавно толкаясь, несмотря на скуксившегося Гука с залитыми румянцем щеками и даже шеей. Тот всё ещё бессвязно что-то лепетал и смаргивал слёзы. А ускорившись, Ким услышал высокие мелодичные стоны. Ему потребовалось не так много времени, чтоб влажная узость и срывающийся голос над ухом заставили его кончить, но Гук этого словно и не заметил. Тэхён сжалился и снял с того кольцо. Всего пара движений ладонью, и Чонгук задрожал в таком оргазме, которого раньше никогда не испытывал. Он крепко сжал чужие плечи и до крови прикусил губу, заглушив вскрик. — Прелесть, обожаю тебя. Чон совсем расплавился, едва ли в силах разлепить мокрые ресницы. Он так вымотался, хотя ещё совсем недавно бегал по магазинам и чувствовал себя бодрее обычного. — Вы сказали, что подумаете, — слабо начал он. — Если я буду хорошим мальчиком. — М? — Ким лёг рядом, поправляя одежду на себе. Он выглядел так, словно только вышел с какого-то важного совещания, просто щёки покраснели и волосы взмокли от духоты. — Можно Вас поцеловать? — Ещё тише продолжил Чонгук. А Ким снова посмеялся. — Ты хочешь меня поцеловать, но всё ещё обращаешься на Вы? — Он удивлённо посмотрел в ответ. Гук такой забавный парнишка. Сидел, зубрил свои конспекты, выписывал аккуратными буквами, раскрашивал, а потом увидел его и так неловко подошёл, практически держась за член в штанах. С лёту согласился на минет в туалете, что не то чтобы необычно. Но продолжение... Тэхён даже сам от себя не ожидал, что не отправит этого мальца домой после первого секса, а оставит у себя. Чем-то зацепил. Может, смешным носиком или огромными глубокими глазами, которые всегда блестят, то от стыда, то от восторга. Но зацепил и не хило. — Ты же помнишь, как меня зовут вообще, да? Гук закивал: — Тэхён, Ким Тэхён, я помню. — Поцелуешь Ким Тэхёна или папочку? Чонгук задумался на секунду и лишь больше смутился. — Тэхёна... Он зажмурился и довольно резко ткнулся губами в чужие губы, прижимаясь. Смешной поцелуй, детский. Но Тэхёну так нравится, что он позволяет себе продлить этот миг, хотя Гук пищит. И кажется из того снова вышел дух. Он пытается ещё теснее прижаться, обнять, погладить, схватить и не отпускать, а Тэхён и не сопротивляется. Обычно он не целуется с теми, кого просто привозит в свой дом, он не ходит с ними по магазинам, не оставляет дольше, чем на пару часов, не пачкает из-за них салон автомобиля. Но Чонгук ему, может, нравится. Точно нравится. Хотя он всё ещё о нём ничего не знает, даже возраст. Возможно тот и не студент вовсе, а просто старшеклассник, мало ли как сейчас школьники выглядят. — Тэхёна, я сейчас задохнусь, — Гук посмеялся, совсем слабо отталкивая Кима от себя. Он был весь красный, будто в него тыкнули ведром с заливкой, и дышал тяжело, перебирая под пальцами покрывало. На этот раз ему не было стыдно, он просто был смущён и рад. Доволен собой за то, что наконец решился. И это всё немного странно, они знакомы несколько дней, но уже успели друг к другу привязаться. — Так и должно быть?.. — Как? — Мы должны были встретиться и влюбиться? — Чон смотрит с неверием, но с восторгом. Для него это сказка, он встретил принца. Безумно красивого, на чёрном коне и со своим замком. И ему кажется даже не важно, что будет дальше. А вот Ким мнётся. Влюбиться это слишком сложно для него. Он бы остановился на том, что Чонгук для него содержанка. Просто милая содержанка, которая вызывает у него некий трепет внутри и, пока они не занимаются сексом, чувство чего-то лёгкого и возвышенного. Тэхён не верит в любовь из книжек, но ему нравится это, нравится верить, что он тоже влюбился. Успокаивает. Дарит непонятный уют и правильность. — Да, я думаю да, — он неловко улыбается и берёт чужую ладонь в свою, стараясь насытиться ощущениями, понять их и, наконец, себя. А всё, что он вспоминает, что он даже не знает имени своей сладкой детки. — Как тебя зовут, малыш? Гука словно чем-то тяжёлым огрело. Он ведь так и не говорил. — Чонгук. — Гуки, — ласково позвал мужчина. Чон за последнюю неделю пережил больше, чем за всю свою жизнь до этого. Хотя он всё ещё выглядит, как лохматый девственник максимум первого курса. И Тэхён улыбается собственным мыслям. — Сколько тебе лет? — 20. — Вау, — он удивлённо глянул на парня. — Правда? Я думал... Вау... Что ж, хорошо Гуки. Так ты позволишь мне поселить тебя здесь насовсем? — Серьёзно?! — Чон кажется пискнул от счастья. — С тобой? Тут? Да, конечно, да-да-да-да! — Ути боже, какой же ты всё-таки зайка, — Ким потискал младшего за щёчку, умиляясь. Он решил, что всё это что-то значит — что Гук здесь уже два дня, что он вызывает у Тэхёна такие приятные чувства, как будто Чон его семья. И во что-то это определённо выльется, даже если не на всю жизнь. — Теперь у нас будут сложные отношения? — Ты мой сахарный папочка Тэхён, который меня любит, — Гук положил голову на чужую грудь, довольно улыбаясь. — Звучит не так уж сложно. Мы справимся. Но сейчас, давай спать? Я ужасно устал. Чонгук укрыл их обоих одеялом, желая спокойной ночи. И он действительно почти моментально заснул. Но Ким не мог сомкнуть глаз до самого утра, наглаживая чужую макушку и шепча себе тихо под нос. Он вспоминал сказки, которые слышал когда-то давно, и на языке вертелось долго и счастливо, жили они долго и счастливо, конец. А у их истории нет конца. Это только самое-самое начало.