Его тайна

      Черные настольные электронные часы с подсветкой только что отобразили на своем выпуклом экране половину второго ночи. Хозяин кабинета устало потер переносицу и откинулся на спинку кресла. Закрыл глаза, пытаясь хоть на какое-то время расслабиться. Но не вышло. Каждая его клеточка, каждая молекула была напряжена до предела. Мозг уже плохо что-либо соображал, учитывая, что ему с некоторых пор мешали адекватно оценивать все происходящее.       Мужчина тяжело вздохнул и открыл тяжелые веки. Напряженным взглядом посмотрел на единственную шариковую ручку, выглядывающую из стаканчика, находящегося рядом с часами. Сознание все возвращало его к какому-то неопределенному моменту своей жизни, когда он понял, что от своей судьбы ему не уйти. Эта чертова Вспышка*, проклятая зараза каким-то образом сумела проникнуть в его организм и теперь спокойно и счастливо начала там свою деятельность.       Мужчина с рождения любил точность во всем. Но узнать, когда и при каких обстоятельствах подцепил вирус, так и не смог. Впрочем, а нужно ли теперь задаваться этими вопросами, когда назад время не вернешь? Ему теперь необходимо думать, как жить дальше, как ужиться с этой нечистью внутри себя, как не сойти с ума и остаться на плаву, остаться Человеком.       Ему было противно только от одной мысли, что защищенный Последний город* тоже на грани жизни и смерти. Высокие бетонные стены теперь не помогут. Одна надежда на создание лекарства, но и та гасла с каждым днем.       Порой мужчине казалось, что даже канцлер уже не верит в успех своего дела, но тщательно пытается это скрыть. Она продолжает усердно работать, изучать до дыр документы, сравнивать анализы образцов крови иммунов, но какой от этого толк, если ПОРОК* располагает только временной сывороткой*, способной, к глубочайшему сожалению мужчины, лишь замедлить распространение вируса? Спустя месяц-два ему понадобится еще и еще, а вещество не резиновое. Однако ему хотелось верить, что его, по большому счету, подводит лишь воспаленное сознание. Это ему так хочется думать, что у главы организации опустились руки. На самом деле это не так. Кто, как ни она, способна достойно прийти к финалу своих исследований с выстраданным лекарством?       В дверь постучали. Мужчина с неохотой выпрямился и лениво посмотрел в сторону выхода. В данную секунду он никого не желал видеть. Тем более в такое время суток и в его паршивом состоянии. Язык даже не поворачивался, чтобы вести самую элементарную беседу.       На пороге появился один из его заместителей.       — Сэр, вас вызывает канцлер. Срочно. — Отчеканил он фразу.       — Прямо сейчас? — вырвалось у мужчины. Вот только встречи с главой ПОРОКа ему не хватало для полного счастья! Не видел он ее со вчерашнего вечера и готов не встречаться до конца своей жизни. Но так как умирать раньше своего срока он не собирался, придется добровольно попрощаться с еще несколькими нервными клетками при разговоре с этой стальной женщиной.       — Да. Мне передали, что это очень важно, — добавил мужчина все таким же ровным тоном, лишенным каких-либо эмоций.       — Хорошо. Свободен.       Заместитель мягко прикрыл за собой дверь, оставив своего шефа наедине с мыслями. Плестись на другой этаж и решать очередную проблему, возникшую по причине какой-нибудь воспаленной извилины канцлера, не имелось ни желания, ни сил. Однако это могло быть действительно что-то архиважное и иметь отношение к защите сотрудников. Не будет же канцлер со своим заместителем решать вопросы медицинского характера.       Мужчина проверил свой пистолет: патроны на месте, магазин в основании рукоятки — все в полном порядке. Впрочем, иначе при его работе быть не может. Оружие всегда должно быть в рабочем состоянии и не давать сбои в ответственные моменты.       Убрав его за пояс, он неохотно встал с кресла и вышел.       Прежде чем постучать в дверь кабинета канцлера, мужчина наклеил на лицо бледную улыбку, чтобы не выглядеть перед женщиной с видом, как на похоронах. Впрочем, на душе было действительно, как на этом горестном событии.       — Войдите! — холодным тоном произнесла она, не отрываясь от чтения документов за своим огромным столом. В отличие от стола своего заместителя, он был полностью усеян бумагами и завален толстыми папками. Видимо, канцлер что-то усердно пыталась найти, поэтому на рабочем месте имелся легкий беспорядок.       Мужчина предпочел остаться возле двери. Он не планировал задерживаться здесь надолго.       — Доктор Пейдж, что случилось? — спросил он немного натянутым голосом.       — Вы меня об этом спрашиваете? — произнесла она, так и не посмотрев в его сторону. Точно была чем-то недовольна.       — Да. Вы сами хотели меня видеть. Так в чем дело?       Она наконец-то подняла на него враждебно-холодный взгляд и в приказном тоне велела сесть на стул напротив ее стола.       — С этой минуты вы больше не работаете в ПОРОКе, — сухо добавила она без объяснения причин. Женщина, видимо, полагала, что ее заместитель должен сам знать, почему, а не строить из себя сплошной знак вопроса.       Мужчина замер. Доктор Пейдж выгоняет его из собственной организации? Ему не послышалось! Да и мозг не до такой степени изжил себя, чтобы ослышаться.       — Поясните.       — Это вы мне поясните, куда постоянно пропадают сыворотки из хранилища, — уверенно сказала женщина.       — Доктор Пейдж, я занимаюсь безопасностью комплекса, а ловить какого-то вора не...       Она не дослушала. Мужчина понял, она сильно нервничала. Даже слишком, потому что ситуация вышла из-под контроля. Из-под ее контроля. Это она виновата в том, что не сразу обнаружила зараженного среди сотрудников. Если не принять меры сейчас, о шансе создать лекарство можно забыть. Это равно краху и кончине всего человечества.       — Прекратите лгать мне в лицо, Дженсон! — сказала доктор Пейдж твердым голосом, сверля его холодным взглядом. — Себя вы этим не спасете.       Он почему-то не задался вопросом, откуда она узнала о его заражении. Есть простые анализы крови. Хоть сам мужчина их лично ей в руки не давал, у канцлера, разумеется, есть к ним доступ и без его желания. Теперь она узнала его тайну.       Дженсон, конечно, слабо надеялся на то, что сумеет скрыть свою болезнь. И теперь, сидя в ее кабинете, должен найти слова в свое оправдание. А стоит ли?       Однозначно, да! Он не готов был сдаться без боя. Уж чему-чему, а бороться за свою жизнь его научили.       — Покиньте ПОРОК добровольно. В противном случае я приму меры, — добавила женщина уже намного сдержаннее. Узнавать о ее каких-то жалких мерах тоже не имелось желания. Она забыла, с кем имеет дело? Или просто пригрозила? Если он пожелает, то и сам примет такие меры, о которых канцлер век не забудет.       — И какие же?       — Мы не в детском саду, Дженсон. Вы прекрасно понимаете, что безопасность сотрудников превыше всего. Поэтому не усложняйте и до того тяжелую ситуацию, — пояснила она.       Мужчину ее фраза задела за живое. Это он усложняет? Это он виноват в том, что подцепил этот чертов вирус? Конечно, легко судить, находясь под собственной защитой иммунитета о таком людском сброде, как простые подчиненные.       — Значит, вот так вы поступаете с теми, кто обеспечивает вашу же безопасность. Весьма великодушно с вашей стороны. Но вы не получите того, чего хотите.       Он был как никогда уверен в своих словах. И готов был по полной за них ответить. Но покинуть ПОРОК... К тому же добровольно... Это равнозначно подписанию самому себе смертного приговора. Кто на такое согласится? Даже шиз* на последней стадии заражения и то хочет еще чуть-чуть пожить. В городе, конечно, выжить можно, но по ту сторону... Ровно до того момента, как временная сыворотка прекратит свое действие на организм.       — Вы не в том положении, Дженсон, чтобы мне перечить.       Доктор Пейдж была слишком уверенна в себе. Знала, что никто не осмелится поднять на нее руку. Что там руку... Просто мысль допустить о том, чтобы пойти против канцлера. Уж тем более заместитель. Она знала о нем все, что необходимо: ни больше, ни меньше. Зачем ей лезть туда, где ей не рады?       В свое время только работа заставила ее довериться мужчине. Иначе просто было нельзя. Нельзя идти к общей цели, постоянно конфликтуя друг с другом.       — Я ставлю вас перед фактом, что не позволю поступить со мной, как с конченным шизом! — на полном серьезе произнес Дженсон, ожидая ее реакции. В один момент ему она даже стала интересна. А что если сейчас сойти с путей? Перешагнуть ту границу, которую они сами поставили?       — Не просите сделать для вас исключение, — смягчилась женщина. Ей уже хотелось прийти к финалу беседы, а им совсем не пахло.       Она отодвинулась от стола и встала, но мужчина расценил ее действие по-своему. Он не даст ей уйти, не даст ей свободу, не даст ничего, кроме смерти. Но чтобы просить... Чтобы умолять... Ставить себя ниже... Нет, это не в его власти.       Мужчина поднялся почти одновременно с ней и в одну секунду достал пистолет, направил его в сторону канцлера. Его рука не дрогнула, пальцы крепко сжали рукоятку, побелели костяшки. В его глазах промелькнул огонь ярости и даже легкого гнева. Он не мог позволить себе поступить вопреки своим принципам.       А она спокойна, как удав, будто бы уже не раз ловила на себе подобный взгляд и смотрела прямиком в дуло пистолета. Словно каждый день проходила одно и то же испытание.       — Давай... — сорвался с ее уст тихий шепот. — Давай же! — доктор Пейдж почти призывала его к действию. — Не медли.       Их разделял лишь широкий стол. Но что такое несколько несчастных метров по сравнению с ценой жизни? Просто мизер.       — Я никогда... Слышите! Никогда не стану умолять... Просить... Я не тот конченый ублюдок, которому плевать даже на самого себя. И вы не посмеете лишить меня шанса на спасение! — почти что закричал мужчина.       Дженсон считал, что поставил ее перед фактом, но она давно знала, что он без боя не сдастся. Он все всегда доводит до конца. Ничто не остается незавершенным. Это прекрасная черта характера, такой обладают далеко не все сотрудники, и именно это качество разглядела канцлер в своем заместителе.       Несмотря на то, что Вспышка уже, как хотела, властвовала в его организме, мужчина прекрасно давал отчет своим действиям. Он осознавал то, что сейчас происходит. И то, что может произойти, если не усмирит свой пыл и гнев. Но не все так просто, когда мозгом управляет зараза.       Еще мгновение и Дженсон точно спустил бы курок. Без раздумий. Без лишних слов и нелепых оправданий. Эмоции взяли бы верх над разумом, и тогда его душа была бы спокойна.       Канцлер сделала один маленький шаг вперед, а потом еще один, не отводя уверенного и жесткого взгляда своих глаз от мужчины. Ни одна ее мышца не дрогнула, лицо будто каменное. Кажется, она только что надела специальную маску, чтобы спрятать от всех свои настоящие эмоции.       Расстояние уменьшалось с каждой следующей секундой, однако мужчина даже мысль не допускал о том, чтобы отступить. Правая рука доктора Пейдж медленно, но все так же уверенно поднялась на уровне груди, приблизилась к оружию, узкие пальцы крепко и уверенно обхватили ствол пистолета. Зрительный контакт как никогда налажен. Оба напряжены. Кажется, что даже воздух в кабинете и то нагрелся.       Дженсон почувствовал, что внутри что-то надломилось, что-то треснуло. Он готов ей уступить, потому что напор — не выход. Его пальцы ослабли, но не позволили пистолету упасть — оружие уже находилось в сильной руке канцлера. По-прежнему оставаясь спокойной и невозмутимой, она бросила пистолет на стол и громко выдохнула. Маска сорвана.       — Ты совсем рехнулся?! — почти закричала женщина. Сейчас она была другой, совсем не такой, как минутой ранее. Она чувствовала себя свободной и даже была рада, что сможет поговорить с заместителем по душам, откровенно. — Уже вообще ничего не соображаешь?       — Вам этого не понять! — повысил Дженсон голос в ответ.       Он действительно так думал и даже не подозревал, что у канцлера тоже есть чувства. Но время не то, чтобы делать на них акцент.       — Сядь! — приказала доктор Пейдж и взглядом указала на стул. Он подчинился. Но ни капельки не стыдился за свой поступок. — Неужели нельзя было просто прийти и сказать: «Ава, я заражен»! Нет же! Тебе, как крысе, в удовольствие воровать сыворотки и доводить себя до края! Ты по-другому не можешь! Ты хоть бы на секунду задумался о последствиях своего молчания? Что будет с ПОРОКом, если Вспышкой заразятся остальные?       Взрыв эмоций произошел мгновенно. Сдерживать себя уже не имело смысла. Он и так на нервах уже не первые сутки.       — Да к чертовой матери послал я всех! — заорал он на весь кабинет. Его глаза сверкнули гневом и ненавистью ко всему, что происходило вокруг. — Я полжизни положил на то, чтобы эта зараза не проникла за стены! И что? Что в итоге я получил? Вы тут все мастера только рассуждать, да учить, как жить! Поздно, твою мать! Надо действовать!       — Дженсон, а ты никогда не задумывался над тем, сколько людей ушло на тот свет, чтобы у нас имелась эта временная сыворотка? — вдруг спросила она совершенно спокойно. — А сколько еще умрет, пока мы будем идти к нашей цели? Так вот, по твоей милости или дурости их количество может удвоиться или утроиться. А лекарство мы так и не создадим.       Доктор Пейдж резко перевела свой взгляд на пистолет, так и лежащий на столе, и взяла его в руки. Своими тонкими пальцами осторожно изучила все его внешние части, словно готовилась к тщательному анализу, а потом аккуратно положила обратно на поверхность поверх своих документов.       — Вы позвали меня, чтобы отчитывать? Или услышать мое раскаяние? Не дождетесь!       Он не выдержал и встал. Нервно зашагал по ее кабинету, хватаясь взглядом за шкафы, полные папок с документами, и думая, как теперь продержаться на треснутом стекле. Вот-вот рухнет в пропасть.       — Сядь! — снова ее приказ. Правда, не такой жесткий.       Дженсон не послушался в этот раз. Слишком противно подчиняться.       — Сядь, я сказала! И успокойся!       Мужчина бросил на нее колкий взгляд и сделал широкий шаг к стулу. Она в это время достала из ящика своего стола полулитровую бутылочку с водой и поставила ее на стол со словами:       — Остынь!       — Не нужны мне ваши подачки!       — Послушай меня, Дженсон, — ее голос стал намного мягче, холодный взгляд — не таким отталкивающим. Она сложила руки на столе и уверенно произнесла: — Ты заражен, и с каждым днем инфекция будет только еще сильнее распространяться по твоему организму. Я не пожалею для тебя ни одной сыворотки, что есть у нас на данный момент. Но ты должен мне пообещать, что не выйдешь за пределы сектора Д. Я изолирую остальных. Я не могу рисковать их жизнями.       — И что я там буду делать, в вашем секторе Д? Охранять пробирки с химикатами и корчить рожи шизам за стеклами?       — Ты будешь ждать. Своего часа. И дашь спокойно нам всем работать, чтобы как можно скорее создать лекарство. Ты меня понял?       Он молчал. Молчал и думал, что только минуту назад канцлер готова была скормить его шизам, лишив защитных стен. Все равно защитных. А теперь сама направила его в отдельный сектор ради его же блага, чтобы не убить в нем надежду и последнюю веру во что-то хорошее в его поганой жизни.       — Да.       — А теперь иди. Пистолет тебе не пригодится.       — Доктор Пейдж... — он хотел что-то сказал, но женщина его прервала:       — Иди, я сказала!       Дженсон резко встал и быстро покинул ее кабинет. Не ровен час, передумает. Она сильно рисковала, оставляя зараженного в пределах организации. Но врачи всегда рискуют. И не часто это заканчивается на хорошей ноте.       Но сейчас дело заключалось не в риске. А в отношении к своим сотрудникам. Доктор Пейдж могла запросто завершить начатое, поставить своего заместителя в тот же ряд с теми, кому уже не помочь. Но она точно знала, кто для нее важен, а кого можно отправить за пределы Последнего города.       Мужчина вернулся в свой кабинет, даже не думая включить свет. На часах без четверти два. В его жизни вроде бы все осталось по-прежнему, но в то же время кардинально поменялось. И это было только начало его действительно серьезных испытаний. Вирус непредсказуем. Никогда не знаешь, чего от него ждать. Как он будет проявлять себя через сутки-двое? Несмотря на долгие годы по борьбе с ним, Вспышку все равно можно считать малоизученным заболеванием.       Дженсон медленно прошел к своему чистому столу, провел ладонью по гладкой поверхности, смахнул едва заметные пылинки. Его лицо напряглось, слегка побледнело, дыхание стало неровным. Он не смог понять причину такого внутреннего дискомфорта, который связан с канцлером. Ни за что на свете ранее он не стал бы делать акцент на женщине в своем сознании, но теперь пришлось. И еще придется многое понять, осмыслить, принять то, что раньше казалось диким и странным. У него еще будет время подумать над многими вещами. А пока его удел таков: ждать и не мешать, чтобы не загубить еще на корню не им начатое дело.