Особые формы ухаживания

Нельзя сказать, что Заганос удивился: вовсе нет. Как будто бы это была для него обыденная ситуация: посторонний в его охраняемой резиденции, да ещё и в спальне. Посторонний ходил, разглядывал стены и восхищённо вздыхал. А при виде Заганоса даже не стал делать вид, что шёл в одну комнату, попал в другую. Ну, естественно. Заганос медленно задвинул засов особым способом. Для него, в общем-то, ничего не изменилось. Подумаешь, забежала лиса в нору к змее. Когда лиса и змея оказываются в одной комнате, кто-то обязательно останется разочарованным, и в данном случае это будет не змея. — Этот балдахин — настоящее произведение искусства, — сказал Антонио Лучио. — Вышивка просто поразительна, и этот орнамент мне что-то напоминает. Змеи? Заганос устремил на него вроде бы скучающий и хмурый взгляд, а сам раздумывал. Разумеется, Антонио Лучио, будучи умнейшим человеком, осведомлён о том, что животных в Турецкой стратократии изображать не принято. Так к чему этот вопрос? Он пытается завязать беседу, прежде чем перейдёт к делу? Заганос и сам склонялся к тому, что прежде, чем разложить его под балдахином, нужно, наверное, сначала поговорить из уважения к его возрасту и положению. Но говорить не хотелось. Он сделал над собой усилие и произнёс: — Это гранаты. Что вы разглядываете на потолке? Он встал рядом с непрошеным гостем и тоже посмотрел на потолок. Там не было ничего примечательного. Антонио Лучио не попытался увеличить расстояние между ними, значит, Заганос верно истолковал его намерения. С другой стороны, он не предпринимал никаких шагов к сближению помимо словесных. Просто пришёл поговорить? Заганос посмотрел на него в упор и встретил ответный взгляд. Довольно многообещающий. — Превосходную Изникскую роспись, — лучезарно улыбнулся Антонио Лучио. Заганос тоже попробовал изобразить улыбку, но вышло что-то совсем не похожее. — А, да. Я наслышан о том, что когда вы посетили Тугрила-пашу, там вы тоже тщательно рассматривали какую-то роспись. Или керамику? Но знаете, я думаю, что если бы вам понравился его балдахин, вы бы не пришли ко мне. Заганос мысленно похвалил себя за почти прямое предложение, но в светлых глазах Антонио Лучио отразилось странное недоумение. — Вижу, визири Турецкой стратократии предпочитают особые формы ухаживания, — разочарованно промолвил он, развернулся и отправился к дверям. Заганос его не задерживал. Он медленно обошёл комнату и погасил все свечи кроме нескольких у постели, затем устроился на ложе, не без интереса наблюдая за тем, как дож Венедика безрезультатно пытается отодвинуть засов. — Как я уже говорил, я наслышан о том, что дож Венедика уже посетил без дозволения резиденцию Махмуда Тугрила. Так что, как видите, я подготовился. Вы, возможно, были уверены, что сможете уйти тем же путём, каким пришли, ежели роспись в моей спальне не придётся вам по сердцу. Сожалею, но нет, не сможете. Антонио Лучио оставил в покое дверь, но не мозг Заганоса. — И что же, вы вынудите гостя Турецкой стратократии выйти из вашей спальни через окно? Как-то не очень вежливо. Заганос усмехнулся. — Что вы, я не могу быть столь негостеприимным. Вы останетесь ночевать здесь, под моим балдахином, который так вам приглянулся. Вы же для этого пришли. По лицу дожа Венедика невозможно было догадаться, о чём он думает. Возможно, он уже несколько раз мысленно утопил Заганоса в гранатовом вине. — Я же уже сказал, что пришёл посмотреть на роспись. — Надо же, а на Совете вы произвели на меня впечатление взрослого человека, — разочарованно протянул Заганос. — К чему эти ненужные уловки? Располагайтесь. В моей постели вы в полной безопасности, никто вас не потревожит. Антонио Лучио со вздохом разочарования подошёл к кровати. Заганосу было интересно, чем он ударит — кинжалом или иглой, но он просто сел рядом с Заганосом. Так близко, что можно было почувствовать сквозь ткань тепло его тела. — Вы полагаете, это уместно для человека моего положения и возраста? Ночевать в чужой постели, да ещё и с человеком вроде вас. Заганос про себя отметил, что он не сказал «с мужчиной». Какой-то он ужасно странный, не совершает ли Заганос ошибку? Впрочем, было уже поздно что-то менять. — Если бы вы думали иначе, то не посмели бы явиться ко мне вот так, — ответил Заганос и задул последние свечи.