Наследие

      Горящий неоновым светом Токио бесцеремонно лезет в окна, и Ута плотно закрывает жалюзи, не пуская розовые линии в опустевшую студию.       Прошло несколько месяцев с того дня, когда город оказался в руинах, и лишь чёрная оболочка Дракона, впившегося в здания острыми когтями, служит напоминанием. Жизнь довольно скоро вернулась в привычное русло — люди быстро адаптируются. Примерно как тараканы, только с призрачным взглядом в будущее, за границу своей смерти.       Нимура никогда не показывал, что его действительно интересовало наследие, которое останется после него. И всё же оно было — хрупкий мир, держащийся на общем враге. Мир, который стёр своего создателя.       Ута просматривает с трудом найденные в интернете видеозаписи: крошечные осколки, доказывающие существование последнего директора CCG. Почти все они — обрывки выступлений, сохранённые в соцсетях тогдашними преданными фанатами и до сих пор по случайности не удалённые. После операции «Дракон» информация о Вашу Кичимуре стала исчезать, не по инициативе правительства или голубей — сами люди старались убрать любое упоминание о существе, принёсшем мир через войну.       Нимура выглядит живым. Даже на экране видно, как горят его глаза, а звонкий голос убедительно чеканит каждое слово и заставляет подчиняться.       «Мы очистим город от гулей и принесём мир!» — звучит из наушников.       «И это будет фееричное шоу, которое никто никогда не забудет», — звучит в ушах воспоминание, в котором Нимура заставлял верить даже Уту, будто привязывал к себе каждым словом, взглядом и касанием.       Позади Вашу Кичимуры тенью стоит его заместитель.       — Мой верный протеже, — говорил Нимура и всегда улыбался, когда речь заходила об Уи Коори. Ута останавливает видео и до мельчайших деталей рассматривает осунувшееся лицо, скрытое под вуалью смирения, плотно сомкнутые губы, едва заметную морщину, пролегшую меж бровей, и ничего не выражающий взгляд куда-то под ноги, на трупы.       — Чем же он тебе так нравится? — спросил Ута однажды, не особо интересуясь и не ожидая ответа, а потому сразу же отвлекаясь на свои занятия. Нимура усмехнулся и после секундного раздумья неожиданно ответил:       — Он так искренне меня ненавидит и в то же время так верит, что я почти точно могу назвать это своеобразной любовью.       — Понятно, всего лишь очередная игрушка для ребёнка, — подвёл итог Ута, и Нимура захлебнулся возмущённым вздохом.       — Вообще-то я ему цель в жизни подарил, привнёс смысл в его жалкое существование!       — И он оценил это? Доволен?       — Он просто пока не понял, — отмахнулся Нимура.       «Да уж», — усмехается Ута, щёлкая на кнопку, и видео продолжается. Если смысл жизни делает из тебя почти мертвеца, то что-то явно пошло не так.       Запись заканчивается, и Ута, закрыв ноутбук, снимает очки и трёт глаза. Ему становится интересно посмотреть на Уи Коори сейчас, на протеже, лишившегося начальника.       Именно он — совсем не мелкий осколок, а целый кусок чёрного вулканического стекла, оставленный Фурутой.

***

      Ута не делает вид, что их встреча случайна: просто терпеливо дожидается Уи Коори на выходе из старой-новой голубятни. Тот появляется под вечер, вдыхает прохладу и тянется в карман, откуда достает пачку сигарет и, вынув одну, прикуривает. Ута наблюдает за каждым точным движением, решив побеспокоить не сразу и дать сделать хотя бы пару затяжек — нужно позволить немного расслабиться. Только после этого он выступает из тени и подаёт голос:       — Уи Коори-сан? — спрашивает он вежливо, не нуждаясь в ответе. Тот оборачивается и опускает руку с зажатой в пальцах сигаретой, обводит Уту хмурым пытливым взглядом, особенно задерживаясь на чёрно-красных глазах.       — Я вас знаю? — спрашивает он наконец и затягивается.       — Мы могли бы познакомиться на похоронах Фуруты Нимуры, — уклончиво отвечает Ута и улыбается уголками губ от того, как сильно изменилось лицо бывшего протеже. — Если бы было что хоронить, — добавляет он тише, и тень его улыбки исчезает.       Уи Коори затягивается полной грудью и тяжело выдыхает, смотря сначала на Уту, потом куда-то в сторону.       — Я бы всё равно на них не пришёл, — говорит он. Ута усмехается про себя, считая, что в этом нет ничего удивительного — у человека вроде Уи Коори достаточно причин до сих пор ненавидеть гуля вроде Фуруты Нимуры. Люди вообще любят ненавидеть, и, возможно, Нимура был прав, с радостью принимая это вместо любви. — Не хотел бы видеть, как лицемерно плюют на его могилу те, кто недавно боготворил, — добавляет Уи Коори. Тихий голос звучит с искренней печалью.       Ута всматривается в ничего не выражающее лицо бесконечно уставшего человека, за которым тянется шлейф потерь. Нимура тоже там есть, и он наверняка бы засмеялся, узнав, что о нём кто-то и правда сожалеет.       — Кофе? — коротко предлагает Ута, и губы складываются в доброжелательную улыбку.       Уи снова оборачивается к нему, будто и забыв о его присутствии, задумчиво затягивается и наконец отвечает:       — У меня был тяжёлый день.       Ута понимающе кивает и лезет во внутренний карман куртки за визиткой студии. В голове проносится вежливое приглашение, если Уи вдруг захочет поговорить, но сказать он его не успевает.       — Поэтому я бы предпочёл что-нибудь покрепче, — заканчивает Уи и легко улыбается.       Убрав руку из кармана, Ута отлипает от стены и делает шаг вперёд.       — Тогда ведите, — усмехается он и идёт следом за Уи в сторону железнодорожной станции.

***

      В квартале Кабуки-Тё Уи выглядит инородно. Дело не в прическе или одежде — правильных офисных работников, решивших немного расслабиться после тяжёлой недели, здесь полно. Уи Коори — слишком собранный, слишком серьёзный и при этом лишённый стыда или страха: скользит равнодушным взглядом по вывескам и не всегда приличным витринам, будто бывал здесь сотни раз и пресытился. Ута строит догадку за догадкой, что же сейчас творится в душе Уи, раз он одинаково смотрит и на полуобнажённые женские тела, и на гору гульих трупов под ногами.       Они сворачивают в переулок и, не сбавляя скорости, двигаются по узким проходам, огибая переполненные мусорные баки, полуспящих бездомных и предающиеся спонтанной похоти парочки. Лишь благодаря гульему слуху Ута улавливает, как Уи Коори фыркает, проходя мимо, — видимо, сохранились в нём ещё остатки чести или же элементарной брезгливости.       Наконец они останавливаются у тусклой вывески и спускаются по лестнице в полуподвальное помещение. Сухой воздух пахнет дешёвой выпивкой и безвкусными людьми, которые так её любят. Они садятся за дальний столик, куда едва достает свет тусклых ламп — Уи выбирает его сам, и Ута следует за ним бесшумной тенью.       — Интересное место… — тянет он, оглядываясь, пока Уи закуривает очередную сигарету. «Для вас», — заканчивает он про себя, смотря на Уи. Тот не вписывается сюда ещё больше: будто едкая саркастичная фраза в сопливом романе.       — Дерьмовое, — отрезает Уи, выдыхая дым. — Фурута показал.       Губы Уты дёргаются в улыбке. Нимура любил сливаться с окружающей обстановкой и делал это с редкой виртуозностью, поэтому, играя простого работника голубятни, вполне мог выпивать здесь.       — Что будете заказывать? — официантка возникает как будто из-под земли, и Ута поворачивается к ней, в мгновение ока натягивая доброжелательную маску. По безэмоциональному девичьему лицу проходит дрожь.       — Кофе, пожалуйста, — Ута по привычке вглядывается прямо в глаза, будто хочет разузнать, чем живёт этот человек, но люди сейчас стали слишком неуверенными в своих желаниях.       — У нас есть… — девушка бросает быстрый взгляд на Уи, — синтетический алкоголь.       — Вот как, — улыбнувшись шире, Ута тоже мимолётно смотрит на Уи, но тот, прикрыв глаза, полностью поглощён — или делает вид — курением. — Пожалуй, я староват для этого, так что лучше кофе.       — Только в банках.       — Пойдёт.       Официантка чиркает что-то в блокноте и поднимает взгляд на Уи.       — Как обычно, — бросает он немного хрипло. Официантка кивает ему и уходит.       «Как обычно». Ута опускает голову, пряча устрашающе широкую улыбку. Ну надо же, какое дерьмовое место, раз Уи здесь постоянный клиент.       — Всё же гуль, да?       Голос Уи звучит тише, но без страха или отвращения. Ута выдыхает, убирая оскал, и расслабленно откидывается на спинку стула.       — А вы удивлены?       Уи смотрит внимательно, склонив голову набок и хмуря тонкие брови. Крутит в руках сигарету, но не нервно — просто задумчиво.       — Не особенно, хотя надеялся, что ошибаюсь.       Прерывая натянувшуюся паузу, официантка ставит на стол заказ: жестяную банку дешёвого кофе из автомата и бокал с чем-то тёмным, пахнущим мочой.       Кивнув в знак благодарности, Уи обхватывает пальцами запотевшее стекло и, подняв бокал, отпивает. Ута щёлкает металлическим язычком на крышке и втягивает запах кофе.       — Почему ты упомянул Фуруту? — отставив бокал, спрашивает Уи, когда Ута уже подумал, что молчание пора бы прервать. — Хотел поговорить о нём?       — Не совсем. — Ута аккуратно взбалтывает содержимое банки и отпивает. Кислая горечь обволакивает язык. — Скорее, хотел услышать, что расскажете о нём вы.       Нервно облизнув тонкие губы, Уи непонимающе усмехается.       — Это шутка такая, да?       Ута не отвечает, даже бровью не ведёт. Все ещё хмурясь, Уи сверлит его взглядом, пытаясь угадать, действительно ли он правильно понял, и ухмылка постепенно сползает с его лица.       — А почему, собственно, я? — наконец спрашивает он.       — Вы сопровождали его последние несколько месяцев. Талантливый следователь, верный подчинённый, интереснейший человек — так он отзывался о вас.       — Вот как, — Уи снова отпивает из бокала. — И насколько близко вы были знакомы, раз он находил нужным рассказывать весь этот бред?       — Давайте сыграем в игру, — Ута выпрямляется и складывает локти на столе. — Вы можете задать любой вопрос, но потом должны ответить на него сами, идёт?       Немного подумав, Уи кивает.       — Справедливо. Так что, вы были близки?       — Возможно, — уклончиво отвечает Ута, не из вредности — он и правда не знает.       — Это не исчерпывающий ответ, — ледяным тоном чеканит Уи. — Поясни.       Ута вытягивает ноги и смотрит в стену, раздумывая, как бы описать их отношения.       — Мы оба не считали наши отношения какой-то особой близостью, — наконец, пожимает он плечами. — Скорее, приятным сотрудничеством. Однако даже этого было достаточно, чтобы говорить о некоторой связи между нами. Ну, а вы?       — Мы — близки? — Уи напряжённо хмыкает и тушит окурок о пепельницу. — Вряд ли.       — Он говорил другое.       — Фурута много всего говорил, — взгляд Уи темнеет. — Но далеко не всё было правдой.       — Почему тогда вы оставались с ним так долго, если знали, что он лжёт?       Ответ следует не сразу: Уи отпивает из бокала, крутит кончиком пальца тлеющий в пепельнице бычок и наконец тихо произносит:       — Надеялся, что его слова правда. А надежда, даже бесплотная, в наше время довольно ценна. — Он как-то болезненно улыбается и поднимает глаза. — Ну, а ты?       — Что я? — непонимающе переспрашивает Ута.       — Не думаю, что он врал только мне. Так что заставило тебя продолжать с ним… сотрудничать? — Уи криво ухмыляется. — Я подумал, что наша игра не должна быть односторонней.       Ута растягивает губы в приторной улыбке и медленно кивает.       — Что ж, наверное, то, что Нимура на некоторое время избавил меня от одиночества и скуки, равно как вас избавил от отчаяния.       — И сколько вы знакомы? — интересуется Уи, вскидывая тонкие брови.       Прищурившись, Ута поднимает глаза к потолку.       — Около восьми лет, кажется, — бормочет он. Уи хрипло и искренне смеётся, но потом учтиво кашляет, пряча улыбку в кулаке.       — От души соболезную, — выдавливает он и исподлобья смотрит на Уту. В чёрных глазах пляшут искры. Красиво.       — Да, спасибо, — коротко усмехается Ута.       — Вы спали? — внезапно выпаливает Уи и тут же осекается, едва заметно краснея. — Чёрт, это был лишний вопрос, случайно вырвалось, изви…       — Спали. А вы?       Уи краснеет ещё больше и опускает взгляд в стол, нервно сжимая бокал с пивом. Видно, что он на мгновение забыл о правилах игры, и сейчас судорожно корит себя за это. Наконец, Уи глубоко вздыхает и бормочет:       — Ну да, было… пару раз…       Ута помнит, как Нимура радостно сообщил об этом, даже не успев закрыть дверь студии. С порога, без вступлений выкрикнул: «А мы с Коори-саном переспали, как тебе?». Ута тогда обернулся на него с лёгким укором в глазах, но был доволен: чем ближе подходил час последней битвы, тем мрачнее становился Нимура, и застать его почти счастливым было сложно.       Наверное, приятно, когда тебя принимают не только такие же больные ублюдки, как ты сам.       — Твои знакомые этого не одобрили бы, Коори, — мягко замечает Ута, чтобы собрать ещё немного чужого стыда и смущения.       — Заткнись, — огрызается Уи и закуривает ещё одну сигарету. — И вообще: мне нужно было спросить тебя о чем-то подобном, чтобы ты перестал мерзко выкать в мою сторону и наконец начал говорить нормально?       Вскинув брови, Ута удивленно смотрит на него.       — Вообще-то я просто был вежлив, только и всего.       Уи фыркает и отворачивается, сбрасывая с сигареты пепел. Едкий запах дыма забивается в ноздри, но Ута всё ещё улавливает пряный аромат человеческого тела, отравленного смертью близких и апатией. Как ни старается Уи держаться молодцом и скалить зубы своей трагедии, он медленно тлеет, словно сигарета в его пальцах.       — Вообще не думал, что гули настолько сентиментальны, чтобы расспрашивать об умерших у бывших следователей, — задумчиво бормочет он.       Слова впиваются тонкой иглой под рёбра — последний раз о сентиментальности Уте говорил Донато, иронично погибший от руки объекта своих отцовских чувств.       — Я тоже не думал, что бывшие следователи настолько сентиментальны, чтобы продолжать ходить в дерьмовый бар, куда их когда-то давно привёл погибший, и соглашаться на сомнительные встречи с гулями.       Уи усмехается контратаке и поднимает взгляд.       — О Фуруте сейчас стараются не говорить, но если так подумать… что-то хорошее он всё же сделал. Эта цель, может, и стоила таких средств. Наверное. Время покажет, — Уи пожимает плечами и прихлёбывает пиво, заметно поморщившись — видимо, бар и правда был дерьмовым даже для людей.       — Расскажи ещё что-нибудь, Коори, — просит Ута, облокачиваясь на стол.       — Что, например? — хмыкает Уи. — Как мы копошились в бумагах или стояли на трупах гулей?       — Как вы впервые пришли в этот бар? — доброжелательно поясняет Ута.       — А, это… — Уи хмурится, но через мгновение на его лице мелькает улыбка. — Это было ещё до того, как Фурута стал директором, но после операции Клоунов всё к тому и шло. Я был слишком уставшим и злым, а он наоборот — прямо сиял и хотел, чтобы я тоже немного расслабился. Разумеется, он просто достал меня, поэтому я поддался на его уговоры и пришёл… сюда, — он обводит саркастичным взглядом унылый потолок.       Ута понимающе кивает: видимо, привычка Нимуры добиваться задуманного любыми способами действовала на всех вокруг.       — Как вы познакомились? — спрашивает Уи, затягиваясь почти истлевшей сигаретой.       — Он пришёл ко мне и сказал, что хочет вступить в Клоуны. Разумеется, он просто достал меня, поэтому я поддался на его уговоры.       Уи снова коротко смеётся, оценив схожесть ответов, и цепко вглядывается в Уту.       — Значит, из Клоунов? Вас не так много осталось, чтобы гадать, кто ты.       Приподняв уголки губ, Ута смотрит на Уи так же внимательно.       — А впрочем, какая уже разница, — неожиданно легко произносит Уи и, глотнув из бокала, тяжело встаёт. — Рад был поболтать, — он кладёт на стол купюру, — как ни странно, действительно рад.       — Если тебе захочется повторить — приходи, — Ута достаёт из куртки визитку студии и протягивает её Уи. Тот берёт, рассматривает её с обеих сторон и отдаёт обратно.       — Это вряд ли, — усмехается он, — в моей жизни и так было достаточно привязанностей к гулям. Хочу попытаться обойти хотя бы одни грабли. — Он выходит из-за стола, но, положив ладонь на ручку двери, оборачивается: — Но если тебе захочется поговорить о нём, ты знаешь, где меня найти.       Он уходит, звякнув дешёвым колокольчиком над дверью, и воздух снова становится пресным. Отставив почти полную банку с кофе к бокалу с недопитым пивом, Ута кладёт на стол ещё одну купюру и выходит на улицу.       «Надеялись, что Коори-кун перейдёт вам в наследство? — звенит в голове издевательский голос Фуруты. — Я вам целый дивный новый мир оставил, не будьте жадным».       — Заткнись, — хмыкает Ута, вкладывая руки в карманы, и идёт в противоположную сторону от пряного запаха апатии.