Уединённая игра

      Множество камер, вспышки, возгласы восхищения, беспрестанное внимание — всё это было чуждым для только-только сформировавшейся звезды. Нет, роли были и раньше, вот только особой славы они не приносили, не сделали известным на весь мир, и сейчас Джои всеми силами старался перебороть в себе переживания. Не публики он боялся, а скорее окружения. Не страшно сделать что-то не так, как-то опозориться, упасть или просто споткнуться. Страшно от популярности. И в то же время хочется расписаться на плакате каждого, сделать фото, поговорить и обнять всех. Сделать это невозможно, людей слишком много. Они радостно улыбаются при виде актёра, Бэйти улыбается в ответ, да что уж, от улыбки уже сводит челюсть, а остановиться невозможно. Эти люди — стимул для работы, настоящая чаша вдохновения, причина тепла в грудной клетке и вместе с этим — утомительный труд, что начинался с самих съёмок и продолжается по сей день. От внимания голова идет крутом, рука немеет из-за бесконечного количества росписей, кажется, Джои уже с закрытыми глазами выведет идеально свою фамилию даже на самой ужасной поверхности. Всё это только начало вечера, мужчина всё ещё верил, что его скованность не перейдёт границы. В конце концов, люди пришли смотреть не на это.       На фотосессии всё идёт куда лучше. Рядом со своим коллективом не чувствуешь особого напряжения и уже не так переживаешь. Надо отдать должное навыкам игры, Джои выглядит абсолютно расслабленным, никто бы и не заподозрил, что он не в своей тарелке. Ко всему можно привыкнуть, верно? Также привыкал и он. Позировать оказалось проще простого, хоть одному, хоть с друзьями, а с одним из них — тем более. С Генри отношения были настолько близкими, что не приходилось играть на камеру. Рассмешить друг друга лишний раз — не грех, редко когда выходили совместные фото без улыбок. В этот момент Бэйти даже позабыл о том, что находятся они в общественном месте, где столпилось множество людей. Минутами позднее к ним присоединились Анна и Фрейя, из-за чего стоило проявить некую сдержанность. Девушки любили показать себя, наряды, красоту и изящность, а тут уже слова поперёк не вставишь. Никаких кривляний, серьёзный деловой вид, который всё равно выливался в смех каждые пять-шесть кадров.       Оценив ситуацию, Джои пришёл к выводу, что оставаться одному даже на минутку ему не следовало. Пока всё происходит впервые, неплохо бы заручиться поддержкой и иметь под боком самого Генри Кавилла. Так сказать, защита от внешнего влияния. На протяжении долгой части вечера, не считая интервью, Джои даже на секунду не отлипал от друга. Девчонки предпочитали побольше крутиться перед камерами, до самого последнего, пока всех не пригласили в здание. Сдержанный стиль интерьера придавал аккуратности, декорации напоминали антиквариат семнадцатых веков, — искусная ручная работа. Цвета мягкие, пастельные, ничего резкого, кроме красных ограждений напротив нескольких дверей первого этажа. Невзрачные, но профессиональные картины с резными рамами дополняли атмосферу культурного помещения. Тут Джои расслабился, почувствовал себя как в театре, что был роднее дома в своё время. Он не упускал из виду ничего, начиная с ковра, обрамленного узорами по краям, заканчивая огромной хрустальной люстрой, что величественно свисала с потолка. Захватывало дух настолько, что пришлось отстать от коллег.       Основной частью была сама премьера. Увидеть себя на экране, в каком-то смысле, значило принять себя другого. Увидеть по-новому свою игру, оценить и учесть недостатки на будущее. Для Джои, как он верил, «Ведьмак» не станет пределом его актёрского пути. Сниматься дальше — основная цель, а для этого нужно совершенствоваться. На одной импровизации не вывезешь, роли бывают разные и в этот раз ему крупно повезло.       — Волнуешься? — Незаметно опустившийся на соседнее место Генри одарил друга улыбкой. Теперь Джои заволновался ещё больше. Он что, будет сидеть тут до конца показа?       — Волнуюсь, — честно ответил он. — Для тебя такие крупные проекты не удивление, а я словно по ошибке оказался тут. Выловили на улице, сделали звездой и окружили со всех сторон.       — Ты привыкнешь. Если пришел на пробы однажды, то в тебе есть уверенность, постарайся достать ее снова. В крайнем случае, представь, что мы на съемках и играем заинтересованных в кино друзей.       — Оу, да, пожалуй так и сделаю.       Откинувшись на мягкую кожаную спинку, Джои постарался прислушаться к совету Кавилла. Признаться честно, он всегда старался слушать только его, и дело не в актерском опыте, не в возрасте, который ничего не решал в их случае, а в желании самого Бэйти. На Генри он, можно сказать, поглядывал с восхищением и воздыхая. Осторожничал местами, боялся ляпнуть лишнего, но всё равно не показывал своих чувств. Мужчина и сам не понимал, чего хочет добиться и что он ощущает на самом деле. Дружеское тепло? Разумеется. Симпатию? Да. Влюблённость? На этот вопрос ответа не было и не будет, в ближайшем будущем так точно. Самое приятное в их отношениях — раскрепощенность. Чем больше ты открыт для друга, чем больше выльешь гейских шуточек в его сторону, тем беспалевнее будешь. Испытывающий нечто большее не стал бы разбрасываться такими словами, если он, конечно, не Джои.       Просмотр превзошёл ожидания многих, Кавилла в том числе. Они периодически переговаривались, шутили и обсуждали экранизацию, Бэйти уже пожалел, что сначала встревожился от появления Генри рядом. Сидеть со своим «предметом обожания» — одно, но поговорить то тоже хочется, и с кем, как ни с Генри.       — Жаль, что после слов Геральта в шестой серии Лютик так и не заехал ему лютней по лицу, — вполне серьезно проговорил Джои, когда все потихоньку начали покидать зал. было слишком шумно из-за обсуждений, но друзья прекрасно слышали друг друга, находясь поодаль от толпы.       — И как ты себе это представляешь? — Взгляд Генри был заинтересованным, оживлённым.       — Ну смотри, выговаривает Геральт, значит, все эти обидные словечки в лицо, а Лютик ему и отвечает: «У меня для тебя прощальный подарок, прими его прежде, чем наши жизненные тропинки разойдутся по разным лесам». Геральт демонстративно закатывает глаза, тихо фыркает, но подходит ближе, и в итоге получает то, чего заслужил.       — Поцелуй?       На секунду Бэйти притих. А ведь действительно, как повернулась бы история, поцелуй тогда Лютик Геральта? Поцелуй тогда Джои Кавилла. Пусть это не вышло бы на экран и снова можно было бы отмазаться импровизацией, но последствия так волнительны. Джои сделал вид, что рассматривает стоящую сбоку вазу, лишь бы не засветить свои алеющие щёки. На его коже это явление виднелось за километр, порой он завидовал тем, у кого румянца совсем не видать. И ведь ничего с этим не поделаешь.       — Конечно, именно поцелуй решение всех проблем. Поцелуй лютни с черепной коробкой обидчика.       — Лютик такой, потом ещё заставит покупать ему новую.       — В зависимости от того, переживёт ли Геральт такой жестокий удар, наполненный болью и агрессией.       — Мне тогда казалось, что ты слезу пустишь. Либо ты чудеснейшим образом управляешь эмоциями, либо тебя это затронуло.       — Думаю, меня это затронуло. Но эта сцена обязательно станет толчком к великому примирению.       — И о каком таком примирении ты думаешь? — Хитро, в своей манере улыбнулся Кавилл, а затем его слабо пихнули в плечо. Можно сказать, совсем и не пихали, только прикоснулись.       — О нет, не начинай.       Тему менять не пришлось, все направились в банкетный зал, где друзья немного разминулись. Как ни крути, а на вечере общаться только друг с другом не положено, да и не вышло бы. Слишком много лиц, которым нужно уделить внимание. Люди подходили, обсуждали многие эпизоды, расспрашивали и выражали восхищение. Пирушка по завершению мучительных часов была лучшей наградой за пройденные испытания. Не столько есть хотелось, сколько выпить да уйти в расслабон на часик. Конечно, уходить в запой прям тут никто не станет, культурное мероприятие как-никак, но для Джои хватило бы совсем немного, чтобы более-менее отвлечься и перестать думать о чёртовом Генри снова и снова.       Пара-тройка бокалов дорогого шампанского уже заметно подправили настроение, в голову ударило ещё во время первого, приятное тепло внутри, вот только усталость на лицо. Джои не мог уловить ни один разговор, даже соседние, всё смешивалось в единую кашу. Убедившись, что сейчас уже можно отойти, Бэйти поднялся, и не привлекая внимания, отправился куда глаза глядят, попутно рассматривая картины на стенах. Постепенно он отдалялся от шумихи, встречая на пути лишь нескольких людей. Виски неприятно покалывало, а руки чесались от бездействия. Ну не сиделось на месте, что уж поделать. Добравшись до конца коридора, мужчина надеялся, что за широкими дверьми окажется балкон, поэтому спокойно потянул ручку одной из них на себя. Вот только не балкон там оказался. Пробирающийся через окно свет падал на инструмент, что одиноко стоял посередине. Это помещение, как догадался Джои, предназначалось для репетиций, а широкие двойные двери говорили о том, что пианино тут стоит не вечно. Видимо, выносное, для сцены. Но Бэйти бы не был собой, если бы не зашёл сюда. Свет включать он не стал, лишнее внимание ни к чему, ему хватало ночного яркого освещения. Клавиши будет видно, и то ладно. Сев за инструмент, он аккуратно приподнял крышку, пробегаясь сначала взглядом по черно-белой гамме, а затем кончиками пальцев. Думать, о чём играть, не пришлось. В груди сразу затаилось романтическое настроение при одной только мысли о Генри. Недолго думая, Джои начал свою мелодию, льющуюся изнутри, никакие ноты не нужны для того, чтобы передать накопившееся. Вот только кому? Кроме Бэйти в комнатке не было никого, лишь он и это пианино, которые во взаимодействии друг с другом создавали мелодичные мотивы. Плавные переходы, чувственность, Джои готов был вот-вот заплакать, погружаясь в свои едкие мысли о том, что клубок собственных чувств ему не под силу распутать. Он не знал, как долго будет прятаться от самого себя, от Генри, от возможных проблем, и пока всё было тихо, наслаждался полётом. Чувства были его вдохновением, но в любой момент эта грань могла стереться и причинить боль.       Сзади послышался еле уловимый шорох, Джои резко прервал игру, оборачиваясь. Повисла тишина. Несмотря на отсутствие света, очертания лица Генри улавливались прекрасно. Если там, за пределами этих дверей Бэйти вёл себя как обычно, то наедине с Кавиллом его сердце билось быстрее, и дело не только в человеке, а в обстановке. Слишком интимной обстановке.       — Как.. Как давно ты тут сидишь?       — Я слышал твою мелодию от начала и до конца, но сижу тут около пары минут.       — То есть, ты изначально пошёл за мной?       — Пошёл за тобой, стоял у двери, а когда ты разыгрался, зашёл. Я подумал, что тебе плохо, выглядел ты, мягко говоря, потрёпано. Вдруг не дойдёшь, потеряешь сознание.       — Откуда такая забота, Генри? Обычно ты не ходишь за мной на съемочной площадке, когда я отхожу.       — Сейчас не тот случай, хорошо? Не забивай голову.       Джои поднялся с твёрдого стула, не разрывая зрительного контакта подошёл ближе к Кавиллу с целью сесть рядом, на мягкий диван. Прикосновение тёплой ладони к его собственной заставило остановиться на месте, опустить взгляд на это. Его ладонь в ладони Генри, никакого напряжения, мужчина будто спрашивал разрешение, пытался прочесть реакцию по взгляду. Голубые глаза с удивлением и непониманием смотрели в глаза напротив, Бэйти замер на месте. Стук его сердца можно было услышать в этом тихом помещении, оно словно вырывалось из грудной клетки, тянулось к Кавиллу, а слова вылетели из головы. Всё было понятно без них. Генри аккуратно потянул друга на себя, сопротивления не было, Джои даже не понимает, что происходит сейчас, но послушно садится на чужие колени, упираясь в диван по обе стороны от них. В измученном сердце просыпается надежда. Губы всего в сантиметре друг от друга, дышать становится нечем, и в то же время поведение Кавилла является свежим глотком для очередного полёта. Джои тянется первым, целует совсем невинно, пробуя на вкус, пытаясь оттянуть момент, запомнить каждое мгновение. Ему не верится в реальность происходящего, так пусть хотя бы сон запомнится надолго. Уверенности придаёт тёплая рука, так вовремя уложенная на бедро. Поцелуй углубляется со временем, периодически прерывается и восстанавливается с новой волной желания. Пиджак спускается с плеч Бэйти, его аккуратно откидывают на спинку дивана, и теперь руки плавно перемещаются под белоснежную рубашку, касаясь спины. Джои вздрагивает, но льнёт ближе, грудью вжимаясь в грудь Генри. Постепенно он возвращается на землю и вспоминает всё, о чём так стыдливо мечтал.       Нежный поцелуй не переходил черту между романтикой и похотью, лишь лёгкие нотки страсти местами проскакивали между ними, а когда становилось совсем невтерпеж, одежда всё быстрее и быстрее грозилась покинуть тело хозяина. Рубашки были расстёгнуты, оставалась лишь пара пуговиц, но и с ними Джои справился быстро, кончиками пальцев оглаживая крепкое тело, с восхищением оглядывая рельеф. Бэйти наклонился, касаясь губами ключицы друга, покрывая поцелуями приятную кожу и поднимаясь к шее, выискивая особое место, где было приятно вдвойне. Оно обозначилось громким вздохом. Именно там теперь красовалось багровое пятно, аккуратное на вид, вот только ни рубашкой, ни тем более пиджаком не прикроешь. Плевать. Генри постепенно берёт инициативу на себя, подбирается к твёрдым соскам и поглаживает. В этот момент Бэйти, кажется, мог кончить. Он тихо и высоко стонет, выгибая спину и подаваясь навстречу ласкам. Трение усиливается, перерастает в слегка болезненное сжатие, но заводит это не меньше. Не замечая этого, Джои трётся задом о пах друга, в открытую елозя на нём, лишь позже чувствуя давление под собой. Эта грёбаная реальность сводит с ума, весь разум плавно перетекают вниз, думать не хочется ни о последствиях, ни о том, последний ли это раз.       Дрожащая рука хоть и нескоро, но расправляется с ремнём Кавилла, расстёгивает пуговицу, тянет молнию вниз, стаскивает брюки. Всё это сопровождается прикосновениями горячих губ и влажного языка к груди. Генри искушает, выбивает тихие звуки, приглушаемые только остатками совести. Быть услышанными им совсем не хотелось. Дверь заперта изнутри, но кто знает, что люди за ней надумают. Ладони зарываются в тёмные пряди, сжимают не сильно, но с напором. Джои подставляется под ласки, направляет, плавно двигается в такт. Это всё, о чём он только мог мечтать. Он чувствует себя открытым, он полностью обнажён во всех смыслах, он мелко дрожит и закидывает голову, оставляя ещё несколько красных полос на плечах любовника. Член болезненно упирается в чужой, трётся, от соприкосновения чувствительных головок Бэйти чуть ли не задыхается своим стоном. Он отрывает от себя мужчину лёгким движением, с вызовом смотрит в глаза и слезает ненадолго, меняя положение. Теперь Генри подминает его под себя, вжимает в диван и кусает в шею, чуть ниже собственной отметины, чтобы стоя рядом они не выглядели настолько вызывающе.       Джои поначалу побаивается, что партнёр не устоит и любыми способами перейдёт к тому, на что он бы не согласился в таком месте. Но Кавилл никогда не подавал поводов усомниться в нём. Он обхватывает два члена рукой и сначала медлит, смотрит на Бэйти, слышит его жалобный скулёж и попытки закрыть себе рот, только это особо не помогает. Его выгибает каждый раз, когда волна возбуждения накатывает с новой силой, он двигает бёдрами, стараясь подстроиться под ритм, его затыкают поцелуем, бесцеремонно проталкивая язык в приоткрытый рот. Лицо приобрело пунцовый оттенок, горело всё, начиная от щёк, заканчивая кончиками ушей. Никакой алкоголь не смог бы довести до такого приятного головокружения, даже самый дорогой и качественный. Кавилл ни на секунду не оставляет податливое тело без внимания. Его руки заняты, но губы вытворяют такие вещи, что аж глаза закатываются, сердце останавливается и разгоняется снова, лёгкие сжимает от нехватки воздуха, а собственная ладонь уже прокушена до крови. Он — воплощение всех тайных желаний множества поклонниц, но сейчас так чувственно и страстно доводит своего друга до крайней точки. Бэйти протяжно стонет в шею любовника, впивается в его плечи до такой степени, что продавливает все слои кожи, чуть не сгорает от жара, в этот же момент изливаясь на свой живот. Не много понадобилось времени, чтобы партнёр кончил следом, издав тихий глухой стон, словно пытаясь сдержать его. На отдышку времени было в обрез, буквально минута на то, чтобы как можно скорее привести дыхание в норму, вытереть всё это с живота небольшим платочком, который сразу после этого полетел в урну.       — Я думал, ты на память оставишь, — усмехнулся Кавилл, помогая другу подняться и собрать вещи.       — Конечно, в рамочку поставлю и подпишу «моё первое соитие с Генри Кавиллом».       Бэйти устало натягивал вещи, алкоголь и сильный оргазм давали о себе знать, клонить в сон начало мгновенно.       — Первое? То есть, будут ещё второе, третье и так далее..       — Нет. Каждый раз будет как первый.