***
Дазай просыпается в каком-то подвале. Тело ужасно ломило, а перед глазами плыло. Голова болела. Он попытался пошевелить руками, но как оказалось: они были обездвижены над его головой. На нем была надета одна лишь тонкая рубашка, которая практически ничего не скрывала, если бы не бинты, что скрывали большую часть его тела. Омега вздрагивает, когда слышит звук открывающейся двери. Он поднимает голову и зло щурит глаза. -Как мило, что ты уже проснулся!-с насмешкой в голосе вещают сверху.-Я уж думал, что мне придется тебя будить...-словно с досадой проговорили сверху.-А ты проснулся сам, умница.-похвала прозвучало настолько едко, что шатен лишь фыркнул и отвернулся от вошедшего. Достоевский спустился до конца, останавливаясь напротив связанного Осаму. Дазай чувствовал на себе чужой взгляд и он ему не нравился, от слова совсем. Его резко схватили за подбородок, заставляя все же посмотреть на себя. В фиалковых глазах было столько насмешки, смешанной с ядом и каким-то желанием. Шатен старается вдыхать как можно реже, ведь ему совершенно не нравится чужой терпкий запах, который буквально заставлял его задыхаться. Он жмурится, когда чувствует прикосновение к своей груди, дёргается, когда Фёдор утыкается своим носом в его шею. -Ты так вкусно пахнешь,-тянет он, оставляя лёгкий поцелуй чуть выше бинтов,-неудивительно, что Чуя выбрал именно тебя. Слышится хмык, а затем он вновь дёргается, чувствуя, что защитный слой бинтов просто порвали, оставляя его теперь полностью беззащитным и голым, перед голодным взглядом врага. Осаму поджимает губы и опускает голову, сжимает руки в кулаки, до боли протыкая ладонь. Боль помогала отвлечься от всего происходящего. К метке прикасаются холодные пальцы, заставляя поежится. Шатен поднимает голову, с ненавистью в глазах смотря на крысу. -Ничего не смущает?-интересуется Дазай, растягивая свои губы в улыбке. Достоевский вскидывает брови, словно не понимает к чему задан этот вопрос. -У меня уже есть пара,-злорадно проговаривает Осаму, самодовольно вскидывая подбородок,-и когда он придет... -И что же он мне сделает?-перебивает темноволосый, прикладывая палец к губам.-Что он мне сделает?-повторяет он, начиная смеяться.-Ты уверен, что он вообще захочет тебя видеть после всего того, что я сделаю с тобой? Дазай заметно тушуется, но не подает виду. От этих слов по телу пробежали неприятные мурашки, а мысли стали бить тревогу. Ему действительно стало страшно после чужих слов. Омега сглатывает слюну, а затем ведёт плечами, беря себя в руки. -Он убьет тебя,-просто произнёс Осаму и пожал плечами. Фёдор прерывает свой смех, улыбается, хватая того за волосы. Дазай тихо прошипел от неприятной боли, но взгляд отводит не стал. -О, не сомневаюсь!-ответил русский, наклоняясь к чужому уху.-После такого ты и сам жить не захочешь, думая о том, что ты стал испорченным и не заслуживаешь его...***
Осаму жмурится от пульсирующей боли в висках. Чужие слова вновь и вновь проносятся в его голове, заставляя понимать, что он проиграл. Осаму действительно думает, что недостоин Чуи. Он верит в то, что стал для него лишь помехой в жизни после того, как спас его. Лучше бы он его не спасал и оставил там. Дазая до сих пор преследует один и тот же кошмар. Глаза Накахары. Они каждый раз смотрели на него с укором, с какой-то злобой и отвращением. От них нельзя было скрыться, убежать или просто спрятаться. Этот взгляд находил его буквально везде и от этого становилось страшно. Осаму не верил чужим словам, прочно вбивая в свою голову мысль о том, что Чуя его не любит, чувствует к нему лишь отвращение и остаётся с ним только из-за своей упрямости и верности... Омега вновь тихо всхлипнул, прикладывая пальцы ко второй метке на его шее. Губы кривится в презрительной усмешке, а к горлу подкатывается ком. Лезвие летит в сторону, а Дазай встаёт на колени и его выворачивает от всего происходящего.***
Дазай чувствует, как по его телу блуждают чужие руки. Они изучают его, трогают, трут и жмут там, где можно было прикасаться лишь одному человеку. Осаму старается юлить, но звонкая пощёчина заставляет на секунду выпасть из реальности и ненадолго прекратить попытки увернуться от чужих рук. -Я хотел бы с тобой по-хорошему, но ты не оставляешь мне выбора... Шатен находится в небольшой прострации, когда его ещё раз ударяют по щеке, а затем грубо хватают за волосы. Его дёргают наверх, заставляя поморщится от неприятной боли. Рот насилу открывают и кладут на язык какую-то таблетку. Секунды хватает на осознание и поэтому Осаму широко открывает глаза, пытаясь сбросить с лица чужие руки и выплюнуть содержимое рта. Достоевский растянул губы в довольной улыбке, он не отпускает его, глядя с каким-то наслаждением за чужими попытками. -Глотай. Омега мотает головой, стараясь не глотать слюну, чтобы таблетка не попала в горло. Рот насильно открывают и проталкивают внутрь пальцы. -Ну, Осаму,-недовольно говорит Федор, проталкивая таблетку в горло,-ты не оставляешь мне выбора, как насильно заставить тебя проглотить эту таблетку. На его язык начинают давить, заставляя закатить глаза и сдерживать рвотные позывы. С языком просто начинают играть, пока вторая рука продолжает исследовать его грудь. Спустя несколько секунд, по телу начинают расползаться теплые волны возбуждения. Щеки начинают краснеть, а внизу живота связывается тугой узел, который требует разрядки. Дазай запрокидывает голову назад, чувствуя, как чужие пальцы прокрутили твердую бусинку соска, губы ласкают второй, а свободная рука ведёт по ровной линии позвоночника, опускаясь ниже.***
Осаму вытирает рот тыльной стороной ладони и встаёт. Его слегка потряхивает, а в ногах чувствуется слабость. Он не смотрит на себя в зеркало, потому что знает, что увиденное разочарует его ещё больше. Дазай тихо выходит из ванной и прикрывает за собой дверь. На ватных ногах, проходит в их общую спальню и смотрит на спящего рыжика. Сердце в груди болезненно сжимается, когда эти сонные глаза открываются и с недоумением смотрят на него. -С тобой все в порядке?-спрашивает хриплым от сна голосом Накахара.-Почему не спишь?-продолжает он, недовольно хмурясь. Дазай виновато опускает голову и закусывает губу, понимая, что причиной недовольства опять является он. -Прости,-еле слышно прошептал он, не поднимая головы,-я посплю на диване... Рыжеволосый закатывает глаза, а затем поднимается с постели. Он подходит к Осаму, берет его за щеки, заставляя поднять на себя взгляд. -Дазай,-сказал Накахара, нежно улыбаясь ему,-прекрати,-Чуя касается своим лбом чужого, заставляя последнего вздрогнуть,-хватит изводить себя из-за того случая. Я люблю тебя и не собираюсь бросать.-уверенно проговорил рыжеволосый, невесомо касаясь своими губами лба омеги.-Случай с Достоевским никак не поменял моего отношения к тебе, слышишь меня? Никак. Поэтому хватит дурить и идём спать. Чуя вновь нежно целует его в лоб, щеки, нос, чувствуя на губах соленый привкус слез. Рыжеволосый берет его за руку и осторожно подводит к кровати. Аккуратно укладывает его, а затем ложится рядом. Мафиози накрывает свою пару одеялом, обнимает и утыкается носом в чужую макушку. При виде такого Дазая, хочется выть и кричать, потому что он пришел слишком поздно. Не спас, не защитил, не уберег. Казалось бы такие простые функции, а выполнить их-оказалось непосильным, даже для Члена Исполнительного комитета. Чуя чувствует как чужое тело продолжает дрожать. Шатен пытается отстраниться и лечь чуть дальше, чтобы не чувствовать рядом с собой тепло чужого тела. Накахара знает, что омега винил во всем себя, ненавидела себя и пыталась избежать любых прикосновений со стороны альфы. -Осаму,-зовет его рыжеволосый, а затем берет за подбородок, поворачивая к себе лицом, а затем мягко прикасается своими губами к уголку чужого рта. Осаму теряется и перестает дрожать. Он прикрывает глаза, переворачиваясь к альфе лицом. Накахара улыбнулся, зарываясь рукой в чужие волосы. -Всё будет хорошо,-прошептал юноша, целуя его в лоб,-ты главное не волнуйся, ладно? Осаму молчит. Он не знает, что ответить, поэтому просто прижимается ближе к Чуе и закрывает глаза, забываясь в тревожном сне.***
Дазай потерял счет времени. Мысли в голове путались, а возбуждение никак не спадало. Он кусал губы, впивался ногтями в свои ладони, оставляя лунки. Все это делалось лишь для того, чтобы не стонать и не ласкать слух альфы, который так усердно добивался этого. По ногам противно стекала смазка, смешанная с чужим семенем. Федор откровенно издевался. Он не доводил дело до конца. Не давал омеге кончить, специально оставляя последнего неудовлетворенным. -Давай,-шепчут на ухо, облизывая и прикусывая за раковину ушка,-ты же хочешь этого,-рука ведет по спине, переходит на грудь, а затем спускается к поджавшемуся животу. Шатен тяжело дышит. Перед глазами плывет и он вот-вот вырубится от происходящего. Надежда на то, что Чуя придет постепенно угасала, оставляя после себя холодную пустоту. -Д-да пошел ты!-заикаясь произносит Дазай, тут же до крови кусая губу, потому что этот гад снова нарастил темп и теперь попадает точно по его простате, заставляя все же один раз вырвать из груди полухрип-полустон. Омеге никогда не было так стыдно, как сейчас. Он кончил и перед кем? Перед ним? Щеки заливаются краской, от одной лишь мысли о том, что это было не для Чуи. Его трогал и доводил до исступления не Чуя, а он... Осаму опускает голову, пытаясь собрать мысли в кучу, когда чувствует на своей шее обжигающее дыхание. Глаза расширяются от ужаса и он дергается, когда чужие губы вонзаются рядом с чужой меткой. Дазай дергается, протестующе мычит, потому что на слова не хватает сил. Фёдор отстраняется, любовно оглядывая свою работу. Он зализывает укус и проводит языком по своим губам. -Чуе это понравится,-говорит он, привлекая к себе внимание опустошенных карих глаз,-ему определенно это придется по вкусу. Он слышит смех и опускает голову. Ему стыдно, ему противно от одного лишь осознания, что его провели, да еще и так бессовестно отымели в сыром подвале. Прикосновение чужих пальцев к щеке, остается проигнорированным. Достоевский хмыкает и убирает руку. Дазай находится в какой-то прострации, когда до слуха доносятся быстрые шаги, а дверь подвала вылетает и на пороге появляется он. Чуя зло сверкает голубыми глазами, смотря точно на крысу, что стояла рядом с его парой и довольно улыбалась. Он специально провел языком по чужой щеке, заставляя омегу вздрогнуть и посмотреть на Чую забитым взглядом. Накахара закипает еще больше, когда тот прикасается к чужой груди, проводит рукой по одному соску, а второй сжимает между пальцами, заставляя запрокинуть голову назад и что-то тихо простонать. -Убрал свои крысиные лапы от него!-прорычал Чуя, спрыгивая с лестницы и ломая под собой пол. Федор отстраняется, с какой-то скукой и самодовольством смотря на взбесившегося шляпника. -Что же ты сделаешь?-в противной насмешке спрашивает темноволосый, беря Дазая за подбородок и заставляя его посмотреть на себя. Он накрывает губы, к которым так и не прикоснулся за все время, что они проверили вместе. Накахара на миг теряется, наблюдая за тем, как его пару целуют, проталкивают язык в ее рот, нагло начиная играться с ее языком. Руки непроизвольно сжимаются в кулак, а в глазах загорается самый настоящий ледяной огонь. -Руки убрал,-повторил рыжеволосый, скалясь. Секунда и он оказывается перед Достоевским. Юноша не прикасается к нему, а просто откидывает его в стену. Фёдор ударяется головой о бетонную стену, наклоняет голову набок, с нескрываемой радостью наблюдая за каждым действием мафиози.***
Когда Чуя понял, что Дазай уснул, он закусил губу, виновато глядя на след от чужих зубов. Как же он ненавидел себя за то, что не успел. Не успел спасти и прийти на помощь, когда был ему так нужен. Чуя целует Осаму в макушку и прижимает ближе к себе, окутывая его своим запахом, чтобы омеге было спокойно.***
Чуя не помнит, как вышел из подвала, прижимая ближе к себе бессознательное и усталое тело. Накахара осторожно укладывает Дазая в машину, стараясь не смотреть на следы, которые оставила крыса. Юноша садится за руль и заводит мотор. Спустя час, машина выехала на ровную дорогу. Накахара изредка поглядывал на все еще спящего Осаму. Сердце в груди болезненно сжималось при виде засосов и синяков на чужом теле. Накахара чуть не врезался в выезжающий автомобиль. Настолько он погрузился в свои мысли и разглядывание тела спящего. Когда они доехали до дома, Дазай уже проснулся, сонным взглядом оглядываясь по-сторонам. Чуя вышел из машины и открыл заднюю дверь. Он поднял Осаму на руки, накрывая своим плащом. Шатен опускает взгляд, пряча его под своей челкой. Рыжеволосый старался не смотреть на Дазая, когда посадил его в теплую ванну, которую набрал специально для него. Омега растолковал чужой взгляд по-своему. Он постарался спрятаться, но Чуя не дал этого сделать. Альфа заботливо вымыл чужие волосы, помыл тело, которое всё равно уже не очистить. -Тебе не противно?-с горькой усмешкой спросил до этого молчавший шатен.-Тебе, не противно касаться меня, зная, что меня трогал другой? Накахара закусывает губу, отводит взгляд в сторону, смывая с чужого тела пену. Он не знает, что ему стоит ответить на эти вопросы. В глубине души, мафиози понимал, что Дазай ни в чем не виноват, но сущность воротила нос, чувствуя запах другого альфы и видя чужую метку, что стояла рядом с его собственной. -Понятно...-тихо говорит омега, после затянувшегося молчания со стороны рыжеволосого. Он усмехнулся, думая, что и ему самому было бы противно прикасаться к себе после такого. Чуя достает его из воды, заворачивает в полотенце и уносит в спальню. Дазай следит за каждым движением, пока снова не вырубается. Накахара осторожно одел шатена, стараясь как можно аккуратнее прикасаться к чужому телу. В этот момент он очень сильно злился на себя, на Дазая, на организацию, а самое главное-на Достоевского. Спустя пару секунд размышления, альфа переодевается, а затем ложится рядом с омегой, обнимая ее. На губах появляется еле заметная улыбка, когда тот жмется ближе к нему. -Все хорошо, Дазай,-тихо говорит рыжеволосый, гладя его по голове,-я рядом...***
Накахара молча смотрит на спящего рядом с ним Осаму. Внутри разливается приятное тепло, которое согревает изнутри. Для Чуи, Дазай всегда останется самым чистым и желанным омегой на всем белом свете. Он никогда не бросит его и будет любить его ни смотря ни на что. Достоевский сделал действительно подлую вещь. Он не только воспользовался телом омеги, но ещё и заделал ему ребенка. От одной только мысли берет злость, а желание переломать каждую косточку в чужом теле начинает расти в геометрической прогрессии. Накахара очень жалеет, что не добил эту сволочь в подвале, когда была такая возможность. Мафиози жмурит глаза, начиная считать до десяти, чтобы успокоиться. Даже если внутри Дазая находится не его ребенок, Накахара все равно будет любить его, как родного. Он не позволит Дазаю думать о том, что он стал испорченным и ненужным. Чуя окружит его заботой и любовью, показывая всем своим существом, как он ценит и дорожит им.