Не у всех сказок счастливый конец

      Близко.       Близко так, что хочется оттолкнуть лежавшего над ним мужчину и послать его к чертям, пойти на кухню, выпить крепкий кофе и не возвращаться в спальню еще как минимум час, погубив весь боевой настрой Обито. Ведь этот мужчина — не тот, кого так жаждет видеть Хатаке.       Этот Обито — уже не его Обито, хоть общие черты и проглядываются. Его мальчик умер тогда, когда бездыханное тело Рин, протараненное райкири Хатаке в области груди, упало на сухую, безжизненную землю. И умерли они в один день. Не у всех сказок счастливый конец.       Жарко.       Жарко, но Какаши не чувствует ни намека на возбуждение. Вот только, его тело говорит об обратном — и это сложно не заметить. Его колени предательски дрожат, все сильнее зажимая голову Учиха между собой, прижимая его к себе. Обито и не сопротивляется, подается вперед и дышит прямо в губы своим чертовски горячим горьким дыханием.       Этот Обито — уже не его Обито, хотя бы потому что в детстве Хатаке был уверен, что дыхание у Учихи безумно сладкое, как и конфеты, что он безжалостно рассасывал каждое чертово утро.       Это не его Обито, но Какаши горит изнутри, требуя большего и подсознательно не хочет признавать этого. И весь Учиха, что уверенно, самозабвенно проникает в Хатаке — это сплошное доказательство несчастливого конца.       Чувства.       Чувства, что смешиваются и не дают сосредоточиться на чем-то одном. У Какаши все расплывается перед глазами, и он старается положить воспоминание о его Обито на дальнюю полку, потому что сравнивать его с чудовищем, что сейчас до крови кусает Хатаке в шею, порождая стон то ли боли, то ли наслаждения, — просто абсурд.       Нет, Этот Обито — и Обито, что погиб тогда, почти двадцать лет назад, с Рин на руках, точно разные люди.       Потому что его Учиха никогда бы не ломал кровать Какаши, жадно впиваясь в губы пепельноволосого и проводя языком по его шраму на глазу.       Его Обито любил только Рин, потому что она была его принцессой, которую ее принц не успел спасти. И Какаши не было место в этой печальной сказке, потому что он должен был умереть одним из первых.       Воздух.       Воздуха так мало. Совсем чуть-чуть. И весь идет Обито, потому что его легкие сильнее, и он уже привык к темпу, который выбрал для себя. Какаши — нет. Окна жутко потные, и Хатаке просто счастлив, что сейчас ночь, и этого никто не увидит.       — Черт, ты можешь быть чуть медленнее. Я не могу отдышаться, — Срывается с бледных губ Какаши шепот, сменяющийся очередным приглушенным стоном, — Чуть медленнее, я же попросил. Тс, аах.       — Поцелуй меня, Ка-каши, — Смотрит прямо в глаза. А Какаши не хочет делать это снова и, в общем-то, не видит смысла. Целовать не своего Обито — очень отвратительно и мерзко, потому что губы этого Учихи такие же красивые, как и у его Учихи.       — Ты вообще не слышишь меня, — С трудом вздыхает Хатаке и тянется вверх, к изуродованному лицу Обито, прикрывая глаза. Целует уверенно — нет ни намека на стеснение —, сразу же проникая языком глубже. Противно и приятно. Холодно и тепло. Сладко и горько. Хочется отстраниться и хочется впиться сильнее.       Как яблоко из сада Эдема. И Какаши давно пора изгнать из Рая, хотя он живет в Аду. И это несомненно самое грустное в жизни пепельноволосого шиноби.       Оргазм.       Оргазм — худшая часть секса с Учихой, потому что хочется ещё. Потому что все тело дрожит, а его температура значительно повышается. И самое противное, это то, что Какаши действительно приятно, и он готов стонать имя человека сверху вечно, как текущая сучка, хотя он, между прочим, Рокудайме Хокаге и один из сильнейших шиноби деревни Листа. Но он молчит. И, наверное, в этом есть свои плюсы. Хотя бы то, что он не чувствует себя униженным перед Обито.       Перед не его Обито, хотя в момент оргазма, он совершенно забывает о том, что его мальчик мертв, и видит его над собой. Хочет видеть.       Какаши даже никогда не просил его остаться до утра, и это жутко неправильно, будто этот секс ничего не значит. И последнее утверждение, скорее всего, верное.       — Ты придешь завтра? — Рокудайме сильнее закутывается в одеяло, пока Учиха вытирает тело полотенцем, которое Какаши предусмотрительно приготовил для него. Обито криво усмехается, смотря на совершенно отстранённый взгляд Хатаке, видимо, прекрасно зная, что звучит это предложение исключительно из вежливости.       — Ты бы хотел? — Учиха натягивает на себя штаны и все также смотрит на партнёра, хотя отлично знает, что тот сейчас скажет.       — Навряд ли, — Лишь выдаёт Какаши и прикусывает нижнюю губу (заставляя ее, некогда бледную, побагроветь), потому что не знает сказал ли он правду или нагло солгал, — Но ты все равно приходи. Мне жутко одиноко одному, — А вот это уже точно не ложь.       — Если будет время, — А у него его полно. Что делать бывшему нукенину весь день, кроме как общаться со старым другом, благодаря которому он сейчас на свободе, а не за державой решёткой с колодками на руках?       — Буду ждать. Не раньше десяти ночи. Я в это время буду в резиденции, а тебе туда нельзя.       И эта сказка оканчивается совершенно ничем. Личная сказка Какаши Хатаке. Тут нет принца Обито и принцессы Рин. Они умерли в своей истории, что закончилась в ярко-багровых тонах. Умерли в один день. И может быть, этот конец куда лучше, чем у сказки их друга, потому что его сказка никогда не закончится.