Тёмно-красная помада скользит по немного пухлым губам, оставляя на них свой насыщенный цвет. Темноволосая девушка лёгкими порывистыми движениями красит свои губы, затем сминает их, размазывая всё равномерно, и в заключение вытирает уголок рта не столько по надобности, сколько по привычке. Яойорозу завязывает высокий хвост, оставляя одну прядь торчать, спадая на глаза. Она надевает чёрную кожаную куртку поверх чёрной майки, заправленной в джинсы с высокой талией и подворотами на пару сантиметров над щиколоткой. Синий ремень довершает образ, и девушка пишет короткое сообщение:
«Я выхожу»
Она в последний раз взглядывает на себя в зеркало, достаёт из тумбочки пистолет с парой запасных магазинов, пряча их во внутренние карманы куртки, а пушку суёт в кобуру на ремне. Момо «прыгает» в белые кроссовки с длинными шнурками, хватает ключ от квартиры и мотоцикла и закрывает маленькую, до ужаса опостылевшую конуру с одной комнатой и кухней. Девушка бежит по лестнице с десятого этажа, проверяя телефон, на который пришёл ответ.
«Жду тебя»
Легкая улыбка сама появляется на лице, и её обладательница резво вылетает на улицу, где почти у самого подъезда стоит красивый чёрный байк. Он хоть и выглядит очень блестящим, к сожалению, уже очень сильно потрёпан жизнью, о чём говорят царапины от пуль. Яойорозу садится в седло, заводит своего верного друга, включает переднюю фару и наконец отъезжает от дома.
На улице темно. Вечерний ветер развевает волосы, не спрятанные под шлемом с наклейками котиков, который пока что лежит позади на пассажирском сидении. Девичьи руки немного подрагивают в предвкушении скорой встречи, поэтому железный конь увеличивает скорость. Воздух режет глаза, что уже давно привыкли к этому ощущению и теперь даже не слезятся. Совсем скоро транспорт сворачивает с главной дороги в спокойный район, плутая среди высоток, среди которых всё же находится нужная. Водитель останавливается на парковке в месте, не освещенным фонарём, резко дёргает «лапку», опирая друга на неё, достаёт ключ и слезает, направляясь к внутреннему двору. Там совсем пусто, и только свет из окон и лампочек подъездов убивает воцарившуюся темноту.
Дверь, ведущая на улицу, со скрипом открывается, откуда высовывается девушка в сером свитере, бордовой юбке, чулках с мордашками котиков и бежевых ботиночках. В руке маленькая сумочка с самым необходимым, а на веках тёмная подводка, бросающаяся в глаза. Она выходит на свет и почти сразу оказывается в объятиях со спины.
— Прости, надеюсь, я не очень долго, — пришедшая позволяет поцеловать себя в щёку, а в следующее мгновение и сама тянется за поцелуем, который ей предоставляют с удовольствием.
— Отлично выглядишь, — шепчет Момо, заставляя румянец появиться на личике девушки. Она вытирает едва заметный след от помады с пухлой щёчки и берёт руки Кьёки в свои. — Мы так давно не виделись, я соскучилась.
— Да… Как тебе в Германии?
— Я не успела насладиться этой страной из-за работы, увы. Но, — девушка выдерживает загадочную паузу и, насладившись заинтересованным взглядом собеседницы, продолжает. — У меня есть кое-что для тебя, — она полезла в задний карман джинс, выудив оттуда наручные часы и положив их в мягкую ладошку возлюбленной. — Швейцарские.
— Надеюсь, ты их купила, а не сняла с того политического деятеля, — сказала Джиро, проводя по стеклу большим пальцем и вспоминая недавно прочитанные новости об убийстве в Берлине пару дней назад. Часы были в золотой каёмочке с белым ремешком и золотыми стрелками, которые сдвинулись, показывая половину двенадцатого.
— Я ещё не настолько бессердечная, чтобы дарить любимой девушке вещь какого-то жирного старикана.
— Но они же очень дорогие. Не нужно было так тратиться, — она примерила новый аксессуар, не показывая того, что очень-очень рада. Её любимая ненавидит нахлебничество.
— Давай представим, что это компенсация за мои последние провинности?
Ох, а последних провинностей было слишком много; до двухнедельного отъезда Яойорозу пришла в кафе, где работает её девушка и сломала руку парню, который попытался как бы невзначай прикоснуться к прелестной попке ничего не подозревающей Кьёки. Ещё ранее девушка в порыве страсти порвала рабочую рубашку возлюбленной, из-за этого пришлось лететь в магазин за новой. А месяц назад, когда они ходили в бар, темноволосая устроила драку с бандой парней, которые слишком пристально смотрели на её спутницу. Все пятеро были несчастно раскиданы по всему танцполу, вот только причине заварушки пришлось как можно скорее уводить зачинщицу побоища, пока не вызвали полицию.
Случаев насильственного характера с участием Момо было много, потому что отхватить такую красивую и милую девчонку хотел бы любой. Она мало того, что просто красивая, ужасно заботливая, умная и нежная, так ещё и в постели огонь. Просто мечта каждого парня. И грубого киллера, что сейчас держала эту самую мечту в своих объятиях.
— Мы куда-то поедем?
— Да, тебе понравится.
Девушка повела спутницу к своему заскучавшему от бездействия мотоциклу, но они не поехали сразу — потребность покурить взяла своё. Они остановились у железного коня, посмотрев друг на друга и поняв сразу.
— Ты делаешь хуже только себе, — в очередной раз повторяет Джиро, которая знает о пагубном влиянии сего процесса, но глаз отвести не может, когда брюнетка курит.
— Знаю, солнце, знаю, — усмехается бандитка и зажимает сигарету меж губ, оставляя на фильтре красный след. Щёлкает зажигалка, излучая простые искры, после которых следует маленький огонёк, и падает обратно в многочисленные карманы, которым мило одетая девчушка не перестаёт удивляться. Там помещается почти всё! И там же можно найти что-нибудь необычное: например, мятные леденцы или чей-то зуб.
Однажды официантка нашла кастет и складной нож в джинсах, пока её любимая спала на её же кровати, после чего бедной Яойорозу пришлось рассказывать о своей «профессии», чтобы успокоить маленькую, запуганную как зверушку хозяйку достаточно просторной для простого работника кафе квартирки. Тогда та не могла поверить, что существуют государственные киллеры, которых покрывает правительство, но затем всё складывалось в довольно понятный и объясняемый пазл, после чего и внезапные командировки, и странное содержимое карманов, и куча поддельных документов стали совершенно обыденным делом.
Сейчас же чёрные глаза обладательницы коротких волос с ассиметричной чёлкой поднимаются от асфальта к статному и довольно грудастому силуэту, что под одеждой наверняка затянут бинтами, ведь большая грудь довольно неудобна. Особенно для
неё. Той, что расположив тонкую отраву меж фаланг пальцев, медленно и почти беспристрастно втягивает горький дым, смакуя отвратительно-приятный привкус никотина в своём рту. И этот сизый пар заполняет её лёгкие с каждым вдохом, но так же и выходит с каждым выдохом, вырывая запах, оставшийся на корне языка, наружу, чтобы Кьёка тоже уловила всю эстетику и гадость сигарет. Хочется поцеловаться, но «зверушка» — так Момо иногда мысленно называла свою девчонку, — явно не оценит неприятный привкус. Может даже начнёт плеваться и ругаться, ведь только с виду милая — внутри черти водятся. И эти черти настолько заводят девушку, что она может застонать прямо так, без лишних прикосновений к себе.
Наконец сигарета, как и всё в этой жизни, заканчивается, догорая до обрамлённого помадой фильтра, который тушат о близстоящую урну. Тогда брюнетка заботливо отцепляет шлем, надевая его на голову возлюбленной, достаёт мятный леденец, кидая его в рот, и садится на байк, убирая боковую подножку. Мотор начинает громко реветь, и пассажир по приглашению руки залезает на транспорт, прижимаясь к чужой спине. Железный друг дёргается сразу же после того, как тонкие ручки обхватывают талию Яойорозу, и они летят к главной дороге.
Шлем немного давит на щёки, но это для её же безопасности. Хотя киллер, управляющая далеко не самой безопасной штукой, такого слова не знает. А Джиро только крепче хватается за горячее тело, проводя пальцами по молнии расстёгнутой куртки. В голове стоит только одно: «Не исчезай». И вполне оправданно! Кто знает когда им суждено расстаться. Какие обстоятельства порвут их крепкую, острую и немного накалённую от обоих нравов судьбу. А эти мысли беспощадно убивают официантку, прожигая в её сердце дыру. Долго, больно, мучительно. Только вот она не знает, что та, кто сидит перед ней, уже давно мертва. Мертва внутри и не способна на нормальные человеческие эмоции — знатно потрепало прошлое и настоящее.
И когда в уши врывается ветер, треплющий юбку как захочется, фонари освещают ровную, совсем опустевшую дорогу, а здания и редкие люди на тротуаре проносятся мимо с небывалой скоростью, обе хотят кричать. Кричать от любви, несправедливости жизни и теплоты момента. Ещё хочется скинуть шлем, что так усердно обклеивался картинками с пушистыми созданиями, только чтобы прижаться щекой к неприятной коже верхней одежды, но даже так стать ближе и вдохнуть тот шлейф странных духов, присущий водителю.
Но наслаждение друг другом резко обрывается, когда по дороге, ведущей за город за ними увязываются ещё три мотоциклиста. Девушке это совсем не нравится; сначала она пытается оторваться, но когда понимает, что те люди едут за ними, сильно хмурится, напрягаясь.
— Детка! — кричит она и чувствует шевеления за спиной. — Сейчас только не волнуйся! Всё будет хорошо, поэтому не вздумай пуга…
Её речь прерывает выстрел, падающий немного правее девушек. Кьёка сразу застывает в испуге, сдавливая чужие рёбра до боли.
— Да твою ж, — шипит бандитка и резко сворачивает на второстепенную дорогу, где нет камер. Преследователи так же едут за ней. Она смотрит то вперёд, то в зеркала, то на руки под своей грудью. Всё это не закончится прямо здесь, она обещает! — Детка! Детка, ты меня слышишь?
— Момо, кто это?! — у малышки истерика. Её слёзы уже капают на свитер и куртку и они прожигают чужую спину, словно кислота. — Что им нужно?!
— Я не знаю, но раз они стреляют, то ничего хорошего! — пара пуль снова проносится мимо них, потому что Момо успевает петлять, обдумывая свой план дальше. В голову приходит только одна идея: страшная, опасная, но единственная. — Ты должна помочь мне!
— Что?
— Я подвинусь ближе и привстану, а ты должна будешь держать ручки, чтобы я избавилась от них! — собеседница тут же начинает отрицательно мотать головой. — Это наш единственный шанс!
— Нет! Я не смогу! Не смогу!
— Кьёка! — глаза с застывшими в них слезах широко открываются от услышанного имени. Девушка так редко зовёт её так. — Кьёка! Прошу тебя! Мне тоже очень страшно, но сделай это ради меня, пожалуйста!
Я не хочу тебя потерять!
Официантка ещё пару секунд пытается опомниться, пока пули свистят мимо её головы, и наконец принимает решение. Адреналин в крови зашкаливает, поэтому она соскальзывает на чужое седло и наклоняется вперёд к ручкам, крепко зажимая их и закрывая глаза.
— Я люблю тебя! — громко говорит водитель, привставая, чтобы возлюбленная дотянулась, и резко выхватывает пистолет из кобуры, разворачиваясь. Свет чужих фар светит прямо в глаза, но так даже лучше — можно понять куда целиться.
И тогда едва ли не шквальный огонь спускается на трёх мотоциклистов, одного из которых удаётся подстрелить только на последние пули в магазине, что по одному движению руки вылетает на дорогу и сменяется новым. И тогда второй, видимо, не увидев летящий пустой магазин, теряет управление, улетая в сторону. Последний становится лёгкой мишенью в налитых кровью от гнева глазах, потому избавиться от него удаётся почти сразу. Яойорозу убирает пушку и возвращается на место, позволяя «зверушке» убрать руки. И та вцепляется в куртку, заливаясь рыданиями, от которых в венах бурлит кровь. Оно и понятно — девчонке было очень страшно.
Железный конь постепенно замедляется, и только киллер видит, что они едут по дороге, окружённой полем. Они сворачивают на едва протоптанную тропинку и движутся вглубь, где трава щекочет ноги, в зарослях прячутся мелкие зверушки и насекомые, а над ними летают светлячки. Останавливается байк в небольшом незаросшем круге. И Джиро, чувствуя как наклонился транспорт, а девушка перед ней встаёт на ноги, немного грубо вырываясь из объятий, чтобы отойти от своего друга, скидывает с себя шлем и падает в чужие руки с громким плачем. Её тело ужасно дрожит, а ноги совсем не держат, зато руки больно вцепляются в кожу, надавливая подушечками пальцев.
— Тише, тише, всё обошлось, — брюнетка проводит по коротким волосам своей ладонью, успокаивая. Ей и самой немного страшно только от одной мысли, что в её сокровище могла попасть пуля. И тогда бы девушка сошла с ума, зарыдав ещё хуже, чем сейчас плачутся в её грудь. Она бы остановилась и отстреляла всех ублюдков, нарушивших их покой, а потом и сама выстрелила в себя, если бы «зверушка» умерла. Но об этом «если» не хотелось беспокоиться, сейчас ей нужно успокоить любимую. — Прости. Это моя вина…
— Не п-правда, — отрицательно машет головой девчонка, размазывая свои слёзы по чужой одежде и коже и крупно дёргая плечами.
— Прости меня, ты могла умереть, — упрямо продолжает Момо. — Я много раз говорила, что ты в опасности из-за меня. Видишь что случилось.
— Т-ты не винов-вата, — говорить трудно — воздух просто застрял в горле, препятствуя дыханию, поэтому всё своё недовольство и злость Кьёка показывает лёгкими ударами сжатых ладоней по чужим лопаткам.
Что девушка вообще несёт?! Это не её вина! Просто какие-то люди увязались за ними, вот и всё! Но ей, видимо, просто хочется верить, что напасть хотели только на неё, а не на официантку, которая в жизни никого не трогала. Что же, всё равно «зверушка» против такой логики.
— Я хотела устроить тебе сюрприз, но не вышло, — грустно вздохнула бандитка. — Грёбаные мудаки.
— Сюрприз? — похоже, что девчушка только сейчас поняла где они, оглядевшись своими быстрыми чёрными глазками. Она подняла голову, чтобы заглянуть в лицо напротив. Всё такое же, почти никогда неизменное, грубое, строгое и недружелюбное лицо. И от этого только выть хочется.
Она последний раз шмыгает носом и поворачивается в сторону, замирая от красивого зрелища; на земле лежит огромный плед, на котором могут спокойно уместиться человек пять, на нём закрытая корзинка с ярким ночником, освещающим не очень большую площадь, а над девушками и уютным местечком кружат светлячки и висит луна. Дух захватывает от такого романтического местечка. И Джиро поддаётся этому духу, игнорируя недавнюю, не до конца прошедшую истерику. Встаёт на ноги с дрожащими коленками покрепче, срывает сумку через плечо, бросая на землю, тянется к любимой, заключая её лицо в свои трясущиеся ладошки, и целует. Целует так нежно и аккуратно, словно это их первый поцелуй, но Яойорозу это не нравится. Она хватается за чужие ягодицы и немного наклоняется, чтобы поднять почти миниатюрную малышку на руки. После этого их поцелуй перерастает в нечто большее. Губы хватают друг друга, оттягивая и прикусывая, языки начинают борьбу, сплетаясь, сталкиваясь и пробираясь внутрь. И руки повисшей на чужом теле официантки перебираются к шее, не позволяя отстраниться. Она ёрзает в чужих объятиях, ощущая ладони, оглаживающие её только через ткань юбки.
— Момо, — выдыхает девчонка в губы с красной помадой и почти стонет, когда чувствует, что её несут куда-то в сторону.
Они ложатся на плед, наспех снимая обувь, и «зверушка» отползает на середину, чтобы не запачкать одежду и немного подразнить свою любовь. Та же, в свою очередь, хватает убегающую за щиколотку, не позволяя уйти ещё дальше. Под ней раздаётся писк, но он просто растворяется в воздухе с новым поцелуем. Теперь он настолько грубый, что они сбиваются с ритма, вслушиваясь в чужое дыхание. Брюнетка нависает сверху, поддевая края свитера, и стягивает его, оставляя пассию в майке и бюстгальтере. Летние ночи тёплые, поэтому они не чувствуют холода, а даже наоборот — сгорают от жара тел.
Кьёка тянется к девушке и помогает ей снять куртку, сковывающую движения. И верхняя одежда улетает в сторону, громыхая заполненными карманами. Киллер отрывается от мокрых губ, слизывает слюну вместе с остатками помады, которая почти полностью съедена поцелуем, и опускается к белой шее, где уже давно не было засосов. И они исправляют это. Под порывистые вдохи появляется новое ярко-красное пятно, что уже завтра будет отдавать фиолетовым. Долго застревать на таком чувствительном местечке не хочется, поэтому с поцелуями Момо опускается ниже, пропуская ключицы, но снимая все мешающие ей лямки, а затем и оставшуюся одежду до живота. Маленькая грудь почти не распадается в стороны, как её собственная, но уделить этим крошкам внимание хотя бы одинаково очень трудно; сперва только одна получает мазки языком вокруг ореола по затвердевающим бугоркам, но и вторая вскоре получает ласку от подушечки большого пальца, проводящей вокруг, задевающей сосок и оттягивающей его. Губы же обрамляют первую, уже до конца набухшую бусинку, сминают её, несильно втягивают.
Официантка уплывает от ощущений, забываясь. Она только хватается за чужой затылок, чтобы не позволить отстраниться, и прогибается в спине навстречу дьявольски приятным ощущениям. А когда рука и губы меняются местами, то из лёгких вылетает выдох вперемешку с мычанием. Эта сладкая пытка настолько хороша, что не хочется останавливаться. И эти умелые и уверенные движения просто сводят с ума, доводят до края, но не позволяют испытать то, что заставит низ живота прихватить, а глаза закатиться в парах секундах удовольствия.
Но стоит об этом только подумать, как бандитка, словно умеющая читать мысли, опускается ниже и берёт левую ногу в чулке, взгромождая её на надплечье. Она смотрит. Смотрит прямо в душу своими поблёскивающими от похоти глазами и пытается ухватить ту эмоцию, которая ей просто жизненно необходима. И получает же её, чёрт! Ведь чужое лицо, покрытое румянцем, и немного слезящиеся глаза — то, что нужно. Девушка придерживает голень, наклоняясь чуть ниже, чтобы схватить зубами резинку чулка и потянуть его на себя медленно-медленно, растягивая удовольствия. А по спине у пассии бегут табуны мурашек. И они разбегаются по всему телу, раздавая вместе с ними приятные подёргивания. Участь второго чулочка точно такая же — его тоже стягивают, как в замедленной съёмке и отбрасывают в сторону.
И теперь остаётся только самое приятное. Самое сладкое. Самое-самое! И Джиро ждёт этого с замиранием сердца. Она уже сама немного разводит ноги в сторону, завлекая, смотрит умоляющими глазами… Но Момо сидит. Она проводит своими немного холодными пальцами по колену то спускаясь к бедру, то поднимаясь обратно, не предпринимая ничего более.
— Что ты хочешь, детка? — издевательски произносит она, наклоняя голову набок. — Что ты хочешь, чтобы я сделала? — а Кьёка не может. Она всхлипывает от болезненного удовольствия, но не может заставить себя сказать что-либо. Тогда обе её ноги оказываются на чужих надплечьях, а брюнетка снова опускается к открытой поблёскивающей груди. — Может так? — она ласкает соски, заставляя пару слезинок покатиться из чужих глаз. — Нет? Чего же тогда?
— Момо, п-пожалуйста, — молит официантка. — Не мучай меня, Момо.
— Немного не то, но тоже сойдёт, — фыркает девушка, вытирая белые мокрые щеки любимой.
Она наконец снимает с себя ноги, сгибая их в коленях, и, перебирая пальцами, скользит туда, куда давно следовало бы. Подцепив мягкие трусишки, киллер грубо дёргает их вниз, заставляя мученицу громко простонать и съехать ближе к ней. И нижнее бельё улетает куда-то в сторону, оставаясь забытым. Брюнетка так же грубо задирает юбку, открывая себе прелестные виды, а от созданного шелеста «зверушка» только сжимается и ёрзает, размазывая ярко-пахнущую смазку меж половых губ. Резко разводя мешающиеся ноги, Яойорозу легла на живот, подползая на локтях и, не позволяя свести бёдра вместе, немного больше предоставила себе очаровывающее зрелище. Она раздвинула складки, удерживая их большими пальцами, мазнула языком по клитору, ощутив странный, но уже привычный вкус и услышала стоны, что больше походили на мычание со всхлипами. Останавливаться теперь не имело никакого смысла, поэтому вылизывая всё, вокруг заветной точки, можно было почувствовать как Джиро задрожала. Эти невообразимо точные и быстрые движения доводили до пика всё быстрее и быстрее, пока не раздалось громкое:
— Момо-о~!
И судороги охватили счастливое тело, прошибая волной удовольствия. Смазка потекла с новой силой, стекая по бёдрам и немного оставаясь на серьёзном лице. Официантка, схватившая от наслаждения плед, постепенно начала обмякать. Её дыхание пришло в норму через пару минут, за которые брюнетка уже успела вытереть её, вернув юбку на место, и слизать с себя все остатки минувшего оргазма. Чёрные глаза, затянутые небольшой дымкой, скользили по статному силуэту над собой, восхищаясь его красотой. Наконец их обладательница приподнялась на локтях и села, возвращая спущенные лямки на место.
— А как же ты? — тихо поинтересовалась она, всё ещё наблюдая.
— Нет, малыш, — бандитка оставляет лёгкий поцелуй на остывающем личике с растрёпанными короткими волосами. — Сегодня все звёзды горят только для тебя, — и в миг щёчки покрылись новым слоем румянца, после которого последовал смешок. — Надеюсь, у тебя ещё есть силы, чтобы продолжить наш романтический вечер… — она притянула к себе левую руку возлюбленной, на которой красовались новые часы, чтобы взглянуть на циферблат. — Ночь.
Ответом послужил кивок, решающий остаток вечера. Девушки разложили еду из корзинки, разлили вино по бокалам и сели в обнимку, считая звёзды. Хватило их на три бокала, гроздь винограда, что Момо заботливо предложила любимой, складывая в её рот по одной ягодке, пару кусочков сыра, которые уже Кьёка толкала в чужие губы, чтобы организатор пира не напилась и не начала второй «раунд», и вкусные пирожные, после которых обе опустошили бутылку воды — уж очень сладкие были. Когда официантка уже клевала носом, брюнетка укрыла их ещё одним пледом и легла на спину, устраивая девчонку у себя под боком. Та быстро заснула после полной смены на работе, выплеска адреналина, секса и позднего ужина. А киллер, выключившая единственный источник света, перебирала чужие небрежно остриженные прядки меж пальцев, проваливаясь в дрёму, игнорируя какой-то шелест в траве и думая:
«Как же хорошо, что всё обошлось»
***
Утром того же дня по новостям объявят ужасные известия: в поле, в паре десятков километрах от окраин Токио взорвалась бомба. И, к всеобщему сожалению, найдутся жертвы. Две девушки, лица которых будут изуродованы настолько, что ни одна экспертиза не определит. Но по счастливому случаю найдутся документы в сумочке, брошенной у мотоцикла, который откинуло небольшой взрывной волной. В них будут водительские права, зарегистрированные на липовое имя — о чём знают только власти, — и паспорт. Эти имена разнесутся сначала по всему городу, а затем выйдут и на всю страну, заставляя родителей милой официантки плакать и обзванивать морги, а государственных политиков искать себе нового киллера мирового класса.
И всё-таки их догнали.
