Темнота — друг молодёжи

        В последнее время Цзинь Лин чувствовал, что всё в его жизни идёт совсем не так, как ему хотелось бы.         За то короткое время, которое он пробыл в Гусулань с чрезвычайно важной миссией от дяди, чего он только не делал – даже успел накосячить из-за атаковавших его многочисленных поручений, которые, как сказал Цзян Чэн, помогут Цзинь Лину стать достойным своего имени человеком. Работа днём, работа вечером, ночью, утром – работа каждый день. Иногда Цзинь Лину казалось, что на слово «работа» у него скоро выработается рвотный рефлекс.         И вот в один день, будучи загруженным, опять же, учёбой и очередными поручениями, он едва ли спал ночью, читая свитки, доставленные в его комнату по приказу Лань Сиченя и просьбе Цзян Чэна. Забавно – не спать ночами в Гусу из-за нагрузки, подкинутой Ланем старшим, пускай и не по его инициативе, – кажется, что-то в этой вселенной пошло не так. После долгого чтения котелок так кипел, что над головой начали водить хороводы бесчисленные символы, витиеватые и непонятные. Даже когда ему всё-таки удавалось нормально поспать, во снах всё равно мелькали эти дурацкие учебники, заставляющие юношу медленно, но верно сходит с ума. А ведь все, что ему надо – сон. Обычный сон. Ему не нужна пышногрудая красотка с третьим размером – ему нужна кровать, мягкая, уютная, с одеялком и подушкой. И вот она. Стоит. Прекрасна сама по себе. Но долбящий жгучей болью в висках список дел не дает упасть в объятья Морфея. И вот в какой-то момент терпение нашей Юной Госпожи лопнуло, да ещё как лопнуло – Везувий просто отдыхает со своими Помпеями в сравнение с этим. Яростно захлопывая книгу и с не менее громким стуком кидая ее на стол – книга-то что сделала? – Цзинь Лин уверенно направился отлить – зов природы, так сказать, и окончательно рвущиеся нервы. Да пошло оно все. Нет, он доделает все – не особо хочется напороться на очередной скандал с дядей – но перед этим все-таки сделает перерыв.         Кстати говоря, ещё кое-что, чем Цзинь Лин был крайне недоволен – это туалет на улице, который находится черт знает где и до которого идти без преувеличений 20 минут. Пока он дошёл до пункта назначения, он ни то что успел отдохнуть, но и снова устать. Вокруг было тихо, как в склепе, поэтому соберись кто напасть на него со спины – ничего бы не вышло. Большое количество участков с открытой местностью в том числе все усложняло, но все эти условия были созданы скорее не для наемников, планирующих покуситься на жизни адептов и глав орденов, сколько для патрульных, следящих за тем, чтобы кто-то лишний раз не высовывался ночью из домика. Цзинь Лин так и ковылял бы в этой гробовой тишине, громко зевая, попутно проклиная это место, если бы не услышал странные, похожие на чмоканья звуки. Сказать, что он был напуган – ничего не сказать. Точнее, его сковал даже не страх и само наличие странного фактора, издающего стоны и всхлипы буквально в паре шагов, а эффект неожиданности. То есть кто-то реально прямо на улице, под покровом ночи решил во всей красе, так сказать, выразить свою страсть и любовь? Он точно сейчас в Гусу? А может, он все-таки лег спать, и все это ему снится? На мгновение ноги Цзинь Лина замерли на месте. Навострив уши, он стал прислушиваться. Источник звука был явно недалеко, поэтому ему только и оставалось тихими шагами приближаться к нему, молча и осторожно, не выдавая своего присутствия. Медленно переставляя ноги, он чувствовал, как под ребрами неприятно покалывало, словно что-то внутри отгораживало его от похода к неизвестности. Грудную клетку точно корсетом затянули – дыхание перехватило. Но он всё-таки шёл. Постепенно Цзинь Лин приблизился к одному из домиков, в которых жили ученики ордена. Сердце бешено стучало, так и норовя выжить душу из тела Цзинь Лина своими сильными ударами. Шум однозначно шёл не из самого домика, поэтому ему только и оставалось просто обойти его вокруг. Осторожно ступая по земле и обходя каждую травинку, каждую веточку, стараясь лишний раз не шуметь, паренек со страхом и любопытством затаил дыхание – достаточно было просто свернуть за первый угол, чтобы познать истину. В голову закралась мысль: а надо ли ему это вообще? Ему что, экстрима в жизни не хватает? Судя по стопкам книг на столе в его комнате – вполне достаточно, даже излишки будут. Он итак из-за этой мукулатуры уже две недели живёт по принципу «то, что нас не убивает, делает лишь сильнее». Но кто же эти смельчаки, решившиеся на подобное: в Гусу не так много девушек, поэтому он без проблем смог бы узнать любую из них. В голове так и вертелись подстрекающие: «Ну давай же, ты же не трус – ну в конце-то концов!». И он сделал шаг вперед. Как только Цзинь Лин выглянул из-за стены, то моментально же – точно кипятком облитый – дернулся в обратную сторону, одной рукой хватаясь за одновременно красное и шокированное лицо, а другой – за сердце. Он только что видел двух целующихся мужчин. Их лица были непростительно близко, и, соединяя прямые линии губ, со страстным напором они будто пожирали друг друга, изредка делая передышку, размыкая губы, но не языки, игриво касаясь друг друга самыми кончиками, слегка поглаживая, сплетая в спираль, а потом снова сливаясь в поцелуе. На мгновение паренек растерялся. Перед глазами застыла непристойная картина, сумевшая все-таки выселить его дух из тела и сказать «пока-пока» пониманию реальности. Легкие словно закупорило пробкой, во рту все пересохло, и тело предательски задрожало при одной лишь мысли о вьющихся, словно лозы, языках. Все-таки чертово усяньское гейство было заразным.         Цзинь Лин даже представить не мог, что делать. Он уже было хотел быстрым шагом затеряться в темноте, чтоб и след его простыл, пока его не увидели, но в последнюю секунду передумал. Ему очень хотелось знать имена этих бесстыдных людей, занимающихся подобными непотребствами посреди ночи, ещё и на улице. Ему не удалось нормально рассмотреть их лица, поэтому сейчас в Цзинь Лине проснулся маленький жандарм. После свадьбы Ханьгуан-Цзюня и И Лина Лань Цижень с особенно грозным лицом в своем праведном гневе чуть ли не ногтями выскреб правила о прелюбодеянии и однополых отношениях на стенах Гусу. И вот кто-то берет и просто идет против законов, высеченных Циженем. Они бессмертные что ли? Ну или заядлые любители экстремального секса. Судя по форме, которую он успел мельком рассмотреть, это самые что ни на есть истинные ученики ордена Гусу Лань, ибо их белоснежные одежды в принципе сложно с чем-то перепутать. Ночью они выглядели особенно прекрасно, отражая лунный свет и сказочно светясь. Но нет, этим Цзинь Лина не возьмешь. Цзинь Лин пытался запастись отвагой и смелостью, чтобы взглянуть на лица этих полуночных бесстыдников. Вся ситуация настолько люто играла на нервах юноши, что голова, казалось, сейчас взорвется от боли. Его одолевала буря эмоций – злость, смущение, негодование, и из-за них его дичайше трясло. Возможно, если бы не томные стоны, то был бы слышен звук стучащих друг о друга зубов Цзинь Лина. Глубокий вдох. И вот, наконец переборов себя и сделав шаг вперёд, его настигло полнейшее онемение от ужаса. Всё, что он перед собой видел теперь – два тела, крепко прижимающихся к друг другу, с особой страстью синхронно двигающих бедрами и опиравшихся о стену. Ясное дело – они здесь явно не в прятки играют. Тело одного ученика грациозно и вызывающе извивалось, словно кошка, так и маня каждым своим изгибом, каждой повадкой. Светлые одежды не скрывали сексуально откляченный зад, всякий раз проседающий под напором чужих толчков – он все сильнее соблазнительно содрогался, напоминая загнанную в угол жертву. Но было видно, что человек находился на пике удовольствия, с особым энтузиазмом виляя бедрами и принимая в себя... довольно массивный объект, при виде которого лицо Цзин Линя покраснело ещё гуще прежнего. Юношу довольно грубо и с особым усердием вбивали в холодную, каменную стену, на что он отвечал довольными стонами и вскриками и яростно царапал покрывающую стену известь, что аж та небольшими ошметками осыпалась на землю – странно вообще, что сюда не сбежалась добрая половина Гусу Лань – на такие-то стоны. Широко расставленные ноги дрожали, словно у только что родившегося олененка. И если бы не чужая рука, крепко и уверенно обхватывающая тонкую талию, он бы точно давно свалился на сырую землю. От вида трахающихся гусуланьцев у Цзинь Лина невольно забегал кадык – то вниз, то вверх, а в животе скрутила незнакомая истома, словно узел. Глаза привязало цепью к этой развратной картине, и он растерянно, словно рыба, открывал и закрывал рот – изначальный план просто выбежать и распугать шатающихя среди ночи адептов полетел к чертям. Собственно, как и самообладание юноши. Парень сверху все также продолжал почти таранить второго, с силой сжимая худощавое бедро, проводя ногтями по светлой коже и оставляя алые царапаны. Старательно наращивая темп, он короткими толчками входил в товарища – ну да-ага, чисто мужская дружба, – не жалея его уже избитые от хлестких движений бедрами ягодиц. Между ними виднелась влажная белесая струйка, вытекающая из промежности и заставляющая каждый мощный толчок сопровождаться смущающим хлюпаньем – член с силой входил в уже растянутый проход, заставляя сгустки смеси смазки и спермы размазываться по стенкам обволакивающей, теплой плоти. Смотря на это, Цзинь Лин невольно вспоминал течных сучек, которых в сезон гона обычно седлают кобели – настолько все это было развязным. Отличие было лишь в том, что на месте собак были два парня. Он сам не знал, почему, но он не мог оторвать взгляда от члена, входящего в чужой зад, и представлять себя на их местах. В груди все мгновенно сжалось от жара. Юноша сверху с особой уверенностью вздевал изгибающегося под ним парня на свой член, каждый раз приподнимая податливое тельце и надавливая на чувствительные местечки – второй аж повизгивал от удовольствия и задыхался, пока наконец не начал выкрикивать имя человека, доставляющего ему удовольствие: – Так... Х-ах... хорошо! Так хорошо, Сы... - сорвавшийся от стонов голос стал совсем тихим, поэтому Цзинь Лину было тяжело вообще что-то расслышать. Затрудняла положение растерянность и жар, мешающие сосредоточиться и думать адекватно, а не головкой члена. Цзинь Лин чувствовал, как потела его шея, ладони, подмышки, спина, но больше всего – пах. Он застыл на месте и смотрел в одну и ту же точку, не в силах сделать даже краткий вдох. Он желал, и это было очевидно. Ни одна девушка не вызывала в Цзинь Лине столько страсти, сколько вызвали два этих соединившихся в единое целое тела и предавшихся откровению, не стесняющихся похабных звуков, которые вылетают из их адептовских ртов. Цзинь Лин сглотнул обильно накопившуюся во рту слюну, иначе бы точно ею захлебнулся. Это помогло ему в какой-то мере придти в себя, хотя бы отчасти собраться. Случайно – лишь на мгновение – он поднял взгляд и только сейчас понял, что так и ни разу не присмотрелся к лицам юношей. И увиденное заставило его сердце остановиться. В горле Цзинь Лина моментально пересохло и, кажется, штаны его стали теснее. Он был удивлен и обескуражен, но не мог ошибиться – перед ним сейчас никто иной, как Сычжуй и Цзинъи. Самый смиренный и самый взбаламученный адепты всего ордена. И эти двое трахались на улице под покровом ночи за одним из домиков младших адептов – странно, что не посреди Гу Су Лань. Мысленно Цзинь Лин обозвал их больными суицидниками. На лице Цзинъи, полностью покрывшегося краснотой, – кажется, даже на его оголенных плечах и шее виднелся румянец – и потом, красовалась блаженная улыбка. С каждым движением члена внутри он издавал томный стон, и было это так часто, что иногда он не успевал сделать и вдоха. Похоть и разврат полностью захватили его. Лань Сычжуй крепко сжимал пальцы на оголенных бёдрах, изредка шлепая парня по ягодицам — Цзинъи невольно то протяжно стонал, то вскрикивал от неожиданности, наслаждаясь запускающейся по телу приятной дрожью. Лань Сычжуй ласкал своим хищным, пожирающим взглядом чужое тело, смачивая слюной пересохшие губы, с довольным лицом издавая тихие полустоны. Он был не похож на того Сычжуя, которого привык видеть Цзинь Лин. Обычно тихий, воспитанный парень, который являлся образцом для большинства гусуланьцев, сейчас являл собой пример высшей порочности – ну да, а кем ещё мог являться парень, лихо раздвигающий ягодицы другого парня, ещё и очень умело, судя по лицу Цзинъи, доставляющий сладострастное удовольствие. Невольно рука Цзинь Лина скользнула к нижним одеждам, нащупывая затвердевший бугорок. Негромко шелестя тканью, он наконец-то добрался до вставшего члена, так и просящего его внимания. Малыш Линь и сам не понимал, что он делает – рука сама принялась ласкать затвердевший орган. Ему не хотелось признавать, что сейчас он дрочит на трахающихся парней. Но он дрочит. И это факт. Кулак с особым усердием гоняет по налившемуся кровью члену, изредка останавливаясь и надавливая на набухшую головку, трепетно поглаживая свои чувствительные зоны. Все внутри буквально ныло и молило о разрядке – Цзинь Лина как будто пытали, испытывали его выдержку. И он явно провалил этот тест. Ласкающая орган рука почти не помогала, а в помутненном рассудке возникла мысль просто уже выйти из своего импровизированного укрытия и стать с ними одним целым. Цзинь Лин, брат, да ты, кажется сходишь с ума. – Стой.. Я... Больше... Не могу... – Цзинъи почти обмяк в чужих руках, напоминая безвольную куклу. – Быстрее... Юноша все ещё пытался двигать бедрами также усердно, как и раньше – каждой клеточкой ловил это истомное удовольствие, полностью отдавался ему и раскрывался. Низ немного побаливал от огромной нагрузки, но стоило ему ощутить, как головка члена начинает медленно проникать в него и как все внутри заполняется горячим, толстым стволом, боли словно и не было вовсе – остается лишь чувство, что он вот-вот вознесется от этой ласкающей эйфории. Руки Сычжуя блуждали по телу Цзинъи, обводя выпирающие косточки таза, поглаживая избитые ягодицы и щекоча линию позвоночника – Цзинъи снова изогнулся, с хрипом хватая ртом воздух и содрогаясь. Он только что кончил, марая стену своей спермой. Судя по тому, как скованно Сычжуй сделал последний толчок в парня и как пискляво тот вскрикнул, Цзинъи нехило так сжал его член своим задом, заставляя Сычжуя кончить прямо внутрь. Из входа на землю маленькими каплями снова полилось чужое, белое семя. Ещё одно чувство, которое выбивало из-под Цзинъи землю – чувство заполненности и теплоты. Когда горячая сперма растекается и ласкает мягкие стенки. Все внутри щекочет, а ягодицы невольно сжимаются, пытаясь подольше сохранить это приятное чувство. Это хрупкое, тонкое тело, казалось, вот-вот треснет, но Сычжуй на этом не закончил. Резко схватив Цзинъи за уже растрепавшийся от их интенсивных скачек хвост, он грубо обмотал им свою ладонь и потянул на себя, вбиваясь в чужой зад с новой силой. Чужие стоны стали ещё громче, как и скорость гоняющей по члену Цзинь Лина руки увеличилась. Он не мог не представлять, как сам вбивается в чужую, упругую задницу, как тоже заламывает чужие руки, оставляет фиолетовые засосы и яростные царапины на фарфоровой коже. Как от его члена дрожит зад парня, прося ещё и ещё, глубже и жестче. И летая в своих мокрых грезах, он и сам не заметил, как кончил себе в руку. Судя по громкому стону со стороны Цзинъи и бедрам Сычжуя, чуть ли не намертво прилипшим к чужому телу, он тоже кончил, изливаясь внутрь. Они оба содрогались в сладкой неге, прижимаясь и с нежным трепетом трясь друг о друга. Неожиданно даже для самого Цзинъи, Сычжуй, теперь ласково убрав мокрые волосы с чужой шеи, придвинулся к парню совсем вплотную и впился зубами в его тонкую шею, давя на загривок и с особой силой сильнее прижимая его к себе, приобнимая за талию, чтобы он вконец не свалился. Он буквально вжимал его в себя. Наконец прекращая свой напор, Сычжуй снова прильнул к месту укуса, на этот раз начиная его целовать и вылизывать, проходя кончиком языка по каждой ямке, как бы пытаясь успокоить партнёра. Цзинь Лин же опустил взгляд на испачкавшуюся в сперме ладонь и освобождённый от одежд член, который снова почти стоял колом. Он реально сделал это. Он кончил, надрачивая на трахающихся парней. Более того, у него снова встал. На них же. Растерянно оборачиваясь на всё ещё пребывающих в прострации от с удовольствием проведенного времяпровождения, Цзинь Лин быстро прикрылся, вытирая руку о стену здания и чуть ли не галопом скрываясь в темноте. Пока он бежал, ветер с неистовой силой хлестал его по щекам и лицу, помогая прийти в себя, поддерживал, чтобы он не упал прямо здесь от головокружения. Буквально влетая в свою комнату, Цзинь Лин просто упал на кровать, моментально проваливаясь в сон.

***

– Мне интересно, он реально думал, что нам ничего не видно? – ЦзинъИ негромко хихикнул, довольно улыбаясь. Ребята стояли на том же месте, где буквально несколько минут назад прятался Цзинь Лин и и не стесняясь рукоблудил. Цзинъи, опершись на стену, просто смотрел в темноту, где как раз и скрылся Малыш Цзинь. Сычжуй же расположился позади, вычищая платком следы их страстного порыва. Пальцы аккуратно проскальзывают внутрь, также осторожно выскребая белесую смесь. Цзинъи невольно каждый раз вздрагивал и всхлипывал от приятной щекотки, за что Сычжуй с серьёзной миной шлепал его по заднице. – Не дергайся лишний раз. Это отвлекает. Конечно же, Цзинъи не перестал дергаться – Сычжуй с такой аккуратностью и нежностью помогал ему очистить себя изнутри, что, казалось, у них тут прелюдия пошла по второму кругу. – М-м, Сычжуй, я хочу поиграть с Малышом Ли-инем. – Он по-детски надул губки, все ещё гипнотизируя темноту взглядом. Цзинъи думал, что Сычжуй сейчас разозлится и он точно перестанет чувствовать свой зад, но тот все тем же ровным тоном ответил: – М-м, тогда надо придумать, как нам это устроить. – Наконец закончив, он выпрямился во весь рост, разминая спину. – Всё. Пойдём. Прекрасно понимая, что Цзинъи сейчас будет или идти со скоростью хромой старухи, или вообще упадет, не сделав и шагу, Сычжуй подхватил его на руки, словно принцесску. Цзинъи с довольным лицом и лыбой до ушей обвил своими руками чужую шею, укладывая подбородок на крепкое плечо. Вместе они скрылись в темноте, направляясь к общему домику.