Пять и одно признание в любви

Майское солнце ласково пригревало, синева неба притягивала взгляд, в воздухе пахло цветущей акацией, и обедать в душной школьной столовой было бы преступлением. — На, — Кусанаги протянул ему пластиковый контейнер с готовым обедом. Лучший из тех, что можно было раздобыть в местном супермаркете. — Кусанаги-сан, я люблю тебя! — ответил Татара, снимая крышку. К его ногам упала банка с газировкой. — И тебя тоже люблю, Король, — добавил он, зажимая её между коленей. — Глупости не болтай. Она нам одна на двоих, между прочим, — тот опустился рядом и принялся за свой бенто. Кусанаги остался стоять: — Вы бы хоть подстелили что-то. Вся форма же будет в пятнах от травы. — Я только пиджак подстелить могу, так что какая разница, — пожал плечами Татара, и тут с его палочек сорвался помидор, угодив прямо на рубашку. — Ну вот, теперь уже точно никакой! — счастливо заключил он. Кусанаги вздохнул. — А деньги я завтра отдам, — пообещал Татара. Честно говоря, денег у него толком и не было, но его друзья об этом не знали, а до завтра он бы что-нибудь придумал. — Фиг с ними, — отозвался Король. — Да уж, всё равно забудешь. Или их возьмёшь, а обед опять оставишь… В общем, ешь и не забивай себе голову. Татара с улыбкой налёг на еду. Он оказался прав: отличный день и отличный пикник! *** Король раз за разом щёлкал пальцами, как зажигалкой, заставляя огонёк вспыхнуть на кончике указательного. — Дурацкая сила, — проворчал он наконец, так и не притронувшись к сигарете, хотя казалось, что после разговора с Золотым королём — самое время ему закурить. Неужели тот сказал что-то тревожное? — Сила, которая спасла нас с Кусанаги-саном, — напомнил Татара. Он не был уверен, какое у Короля сейчас настроение, но попытался улыбнуться ему помягче. — Потому что я так захотел. Я не хочу спасать всех подряд. Грубые слова, но Татара понял: Король вряд ли пройдёт мимо попавших в беду, но нарочно искать их тоже не станет. Особенно по чьему-либо приказу. — Золотой сказал, что это твоя обязанность? — любой обязанности можно избежать, даже если для этого придётся отказаться от силы. Впрочем, так далеко Татаре не хотелось бы заходить: красное пламя его Королю слишком шло. И всё же он смог бы добиться чего-то особенного и без сверхъестественных способностей, поэтому Татара тоже не будет за них цепляться. — Не, он нормальный старикан. Но он предупредил, что кто-нибудь другой может докопаться. — Всего-то? — облегчённо рассмеялся Татара. — Ну и пусть. Если они полезут в драку — ты победишь, а если придут с миром, я скажу: «Извините, Король сегодня не принимает» — и так каждый день, пока им не надоест. Король хмыкнул: — Как у тебя всё просто. — А чего тут сложного? — весело откликнулся он, видя, что плечи Короля немного опустились. — Я люблю своего Короля и всегда буду на его стороне, и всё равно, что кто подумает. Тот зажёг сигарету и, выпустив дым, ответил: — Действительно. Морщинки в уголках его глаз уменьшились. *** Кусанаги, будучи человеком старательным, поступил в университет и усердно учился. Тем временем, Татара и Микото шатались по улицам и занимались любой ерундой, приходившей им в голову, стараясь его не отвлекать. Из них троих именно Кусанаги высшее образование в самом деле пригодилось бы. Он был добропорядочным членом общества, которому требовалась стабильная работа. Дрейфовать с места на место, подобно Татаре, довольствуясь мелким заработком с неквалифицированного труда, ему не подходило. Однако самого Татару такой образ жизни, позволявший постоянно пробовать новое, устраивал. Сегодня, например, ему выпал шанс удивить Короля. Тот уже ждал у дверей, когда Татара вышел на улицу. Судя по тому, что он едва не выронил сигарету, сюрприз удался. — Ты… кем там работаешь? — спросил Микото, с подозрением оглядывая здание. — Моделью. Или, скорее, манекеном. На мне учащиеся визажисты макияж отрабатывают. Это вот, — Татара указал на губы, — цвет «китайский персик». Здорово, а? — И что, они тебе умываться не дают? — Дают, конечно. Я хотел показаться тебе. А ты думаешь, мне не стоит так всегда ходить? — Ты же не девушка, — Микото двинулся дальше по улице. Татара держался чуть позади: — Зато это возможность каждый день выглядеть по-новому. — Если тебе охота тратить время и деньги, — пожал плечами Микото. — Делать макияж самому себе сложнее, наверное… Когда это делает кто-то другой — так расслабляет. Сидишь себе на стуле, а вокруг тебя крутятся и нежно гладят лицо. А потом ещё и платят за это. Микото в ответ издал что-то между «хм» и «пф». — Я и на маникюр хочу пойти! Попрошу сделать что-нибудь в духе Хомры: красное с языками пламени. — Как на машинах рисуют, что ли? — усмехнулся Микото. Король веселился? Это было хорошо, но Татаре захотелось его обезоружить, и он честно сказал: — Что-нибудь красивое. Для прекрасного места, которое мы создадим. — Хм-м, — Микото бросил на него взгляд из-за плеча. — Не боишься? Все решат, что ты педик. — Вдруг правильно решат? Я же говорил, что люблю тебя, Король. Микото сжёг докуренную сигарету и свернул в один из переулков, по которому можно было срезать путь до торгового центра, где они часто бродили. — Когда это ты такое говорил? — послышалось через несколько шагов. — Говорил-говорил. А ты даже не заметил… Микото остановился. Повернулся к Татаре. — Любишь, да? — Люблю, — признался тот, зная, что Король в любом случае его не прогонит, а всё остальное — мелочи. Неожиданно Микото подался вперёд и стукнулся челюстью о его подбородок. Татара ойкнул. Это что, новая версия подзатыльника? — Башкой не верти, — буркнул Микото, глядя куда-то мимо. Это что, смущение? Микото шагнул ближе, прижимая Татару к стене, и впечатал ладонь рядом с его головой. Ну и зрелище! Не то грабитель с жертвой, не то… Татара рассмеялся: — Если хочешь целоваться, необязательно нависать надо мной. Я же первый признался, чего уж тут. — Тогда не дёргайся. — Я не дёргался. Может… наш могучий Король не умеет целоваться? Микото посмотрел исподлобья: — Как будто ты умеешь. — Умею. Я же гулял то с одной, то с другим. Всякое умею. А вот у Микото, помнится, никого не было. Хотя в школе были смелые девушки, признававшиеся ему, — как такому красивому без признаний? — он ни одной не ответил взаимностью, и сам ни на кого не заглядывался. Но ни с кем не встречаться — это ещё ладно, а вот обходиться даже без поцелуев… Они-то с Кусанаги-саном думали, что у Микото иногда случались свидания на одну ночь, а тот, выходит, раньше этим совсем не интересовался. Считать, что ему настолько нравился Татара, — несколько чересчур, правда? — Вот чтобы больше не было «всякого», — ладонь Микото на стене сжалась в кулак, — ни с одной, ни с другим. — Ну что ты! У меня расписание занято важным делом: учу Короля целоваться. Микото резко выдохнул, рванул Татару к себе и снова ткнулся губами в район его нижней челюсти. На сей раз Татара этого ждал и смог поймать его рот своим. Он перехватил инициативу, показывая Микото, как надо, а тот при должной мотивации всегда учился быстро. Когда они вышли на свет, Татара увидел на его лице кое-что и заулыбался: — Как же ты неосторожно ешь! По всему лицу персик размазал. — Какой персик? — Китайский! — Татара захохотал, и Микото тоже начал фыркать над его глупой, несмешной шуткой. *** Стоя на четвереньках, Микото издал приглушённое рычание. Ни дать ни взять всамделишный зверь. Татара наклонился и укусил его за загривок, как зверя. Он сжался, толкнулся назад, навстречу движениям Татары, который принялся почёсывать его за ухом, на границе между волосами и усыпанной бисеринками пота коже. Внизу звучала оглушительная музыка, которую время от времени всё равно ухитрялись перекрикивать. Однако Татара прекрасно слышал все до единого тихие порыкивания Микото, которые слились в почти что мурлыкание. А вот остальным соклановцам ни за что не узнать, чем они занимались, укрывшись ото всех в тёмной комнате. И это к лучшему. Татара полагал, что у большинства людей жутко нелепые представления о мужественности. Какая им разница с кем и как Король занимался любовью? У него от этого сила не пропадала. Ни физическая, ни сверхъестественная, ни душевная. Но когда возглавляешь банду — нужно создавать определённого рода репутацию. Хомра во многом держалась за счёт авторитета Красного короля, и Кусанаги посоветовал им держать свои отношения в секрете. Татара особо не возражал: украдкой касаться друг друга и тайком обмениваться поцелуями было даже романтично. Да, некоторые любили полушутя заметить, что Татара делает льва совсем ручным, но они и не подозревали, насколько Микото может расслабиться рядом с ним. Обычно Татара любил делиться с друзьями, но эту часть Микото хотел оставить при себе. Он снова куснул того, теперь за мочку, и шепнул: — Я так люблю тебя, когда мы только вдвоём. *** О своей жизни Татара не сожалел. Он мог не так уж много, но всё-таки они с Микото и Кусанаги создали для всех тёплое место, которое продолжит существовать и без него. Только обидно было, что он испортит Анне праздник, заставив плакать в день её рождения. А в остальном… ребята будут тосковать, но будут и вместе собирать воспоминания о нём. У Микото был клан, чтобы заботиться; Синий король, чтобы выпускать пар; Анна, чтобы удержать на краю. Татара верил: она справится, она мудрая девочка, в чём-то старше их всех, кроме разве что Кусанаги. Поэтому он и в завещании никаком не нуждался. Мог сказать только: «Я жил счастливо, и вы живите». А всё-таки надо было кому-то сообщить, чтобы забрали тело сразу, не тешили себя надеждой, что он пропал, потому что его просто похитили или вроде того. Татара вытащил мобильник. Пальцы слушались плохо. Взгляд задержался на номере Микото. Да, если прощаться — то в первую очередь с ним. И всё-таки он позволил себе слабость прокрутить список контактов дальше. Микото придётся его простить, но от необходимости разбивать его сердце этой новостью Татара себя избавит. Он почти выбрал Кусанаги, но тут поступил входящий вызов, и палец сам ткнулся в кнопку «принять». — Где ты? Давай я к тебе, — произнёс Микото. — На крыше, помнишь? — по привычке ответил Татара, потому что ему хотелось, чтобы тот был рядом. Забыв, что вот это Микото видеть никак нельзя. Спохватившись, он попытался выдавить какую-то подходящую ложь: — Ты… подожди лучше. Я скоро подойду. — Нет, стоп, Микото сейчас в баре, и если позвонить Кусанаги, тот ему скажет… — Нет, лучше… лучше… — попросить отправить кого-нибудь за ним? У Микото всё равно возникнут вопросы. — …встретимся где-нибудь… — Что с тобой? — вклинился тот в промежуток прерывистых вдохов Татары. — Держись, сейчас буду. Не делай глупостей. Если ты ранен, не двигайся, понял? — Нет, не ходи. Я-я-я… не там на самом деле… — Татара! — рявкнул Микото, явно вне себя от тревоги. Ха, напоследок он всё же облажался. Что там он собирался сказать? Про счастье? — Я люблю тебя. Очень-очень, — сорвалось с губ вместо заготовленной фразы, а потом Татара больше не смог держать телефон. *** Последнее время Микото всё острее ощущал, как окружающие люди, вещи, события запирали его в клетке, сковывали по рукам и ногам, смыкались стальным кольцом на шее. Он давно бы разрушил всё, что мешало, но его касались ласковыми руками, и смотрели на него нежными взглядами, и улыбались ему добрыми губами, а потом ими же целовали и шептали слова любви, и он засыпал с Татарой под боком, а вместе с ними засыпал и его гнев. Пока Татара был рядом, Микото не нуждался в той дикой свободе. «Но если бы его не было, я бы уже положил конец всему». Ну и кретинская же мысль. Микото тряхнул головой. Опять из-за кошмаров об этом поехавшем всякая ерунда ему на ум приходит. Лучше было позвонить Татаре, положить голову ему на грудь и слушать биение его сердца, а не то, как заходился собственный пульс в висках. Микото набрал номер, а потом всё пошло наперекосяк. Татара снова признался ему в любви, но так, словно пытался влить в эти слова все-все свои чувства. Отдать всё, что было. И просил не приходить. И лгал, что не на той крыше. Как будто Микото и впрямь был такой безмозглый, каким некоторые его считали. Он выскочил на улицу с мобильным в руке, игнорируя несущиеся в спину вопросы Кусанаги. Впрочем, Кусанаги был молодец. Убедил в своё время сохранить номер Золотого «на крайний случай». Микото тогда подумал: «Хрен знает, что эта Плита выкинет» и согласился, а теперь понял, что представлял глупости какие-то, а не крайний случай. Крайний наступил сейчас. А этот старикан паршивый всё не брал! Ещё один гудок — и придётся Мунакате звонить. Тот, конечно, при желании достанет и Золотого, и врачей, и шайку ёкаев с нурарихёном во главе, но это же время! А самые лучшие медики должны быть среди Золотых, у них вообще все лучшие специалисты. Но тут, когда он почти добежал до нужного дома, трубку всё-таки подняли, и Микото, не размениваясь на приветствия, выпалил адрес и потребовал выслать бригаду врачей. Потом, летя по лестнице, опомнился и прибавил: — Всё сделаю. Любую работу. Не буду лезть в драку с Мунакатой. Откажусь от силы. Всё. — Они уже в пути, — мягко сказал Кокуджоджи, и Микото, отключив звонок, пинком распахнул дверь. Татара лежал там. Грудь ещё вздымалась. Глаза были открытыми, но взгляд мутным. Что делать? Прижечь рану? Микото понятия не имел, как помочь, а не навредить. Кровь Татары была алая, горячая, пульсирующая — совсем как сила Микото, и тот решился попробовать осторожно влить её, саму энергию, которой было так много, обязательно должно было хватить на поддержание жизни тонкого и слабого Татары. *** Кто-то держал Татару за руку. Для проводника в иной мир прикосновение было слишком знакомым, но, может, так делали специально, чтобы новоприбывшие души меньше пугались? В груди неприятно ныло и тянуло. На мёртвых переносятся раны, полученные при жизни, или всё-таки?.. Он медленно открыл глаза, и тут же был поприветствован криком: — Очнулся! Король, Кусанаги-сан, он очнулся! Все сюда, слышите! Рука вздрогнула и сжалась сильнее. В палату набились ликующие члены Хомры, что-то взволнованно говорил Кусанаги, слышались всхлипы Яты, но взгляд Татары был прикован к Микото. Тот смотрел так, словно вокруг никого не было, а под глазами темнели глубокие круги. Татара открыл рот, собираясь извиниться, но Микото успел первым: — Тихо. По приказу Короля умолкли все. — Ты, — продолжил Микото, — остаёшься со мной на всю жизнь. Мою жизнь, ясно? Не смей умирать раньше меня. Опять с того света выдерну, — а потом поднёс руку Татары ко рту и приложился к ней губами. — Я люблю тебя. — Э-э-э?! — воскликнул кто-то. — Что, серьёзно? — А я так и знал! — Да не, они не… — Ты глухой? Король же прямо сказал! — Вы совсем что ли?! — перекричал всех кто-то. Кажется, Бандо. — Надо радоваться, что Тоцука-сан жив, а не выяснять за его отношения с Королём! — Точно! — поддержал его Ята. — А если кто посмеет их за… это не уважать, то подходите сразу ко мне, я вас в соседнюю палату отправлю, понятно? — Давайте лучше выйдем и дадим им время наедине, — вмешался Кусанаги. — С остальным позже разберёмся. Хомра послушно потянулась обратно в коридор. Татара благодарно улыбнулся Кусанаги на прощание и вновь обратил всё внимание на Микото. — Дураки, — пробормотал тот. — Нам, между прочим, теперь с Синими сотрудничать придётся. По твоей вине. Вот и будешь отвечать, чтобы разборок не было. — Всего-то? Небольшая цена за то, что мне наконец довелось услышать признание от Короля, — засмеялся Татара. — Главный дурак, — сказал Микото и, будто ставя точку, поцеловал его в ладонь.