Ужасно долгий съёмочный день

— Может, я просто дам тебе потрогать грудь и уйду? — Давай. Брайт подходит ближе к Вину, протянув руки к его груди, и тот сейчас по сценарию должен отпрянуть и сказать что-то там в духе «Это была шутка». Брайт уже прокручивает в голове, как ему нужно будет улыбнуться в ответ на это, но замечает, как странно блеснули глаза Вина в этот момент. Ещё страннее ситуация становится, когда он осознает, что его руки уже вот-вот окажутся на груди парня, а тот улыбку прячет и вообще не пытается как-то действовать. Мозг не успевает подать сигнал «стоп», Брайт решает плыть по течению и действовать по ситуации. Поэтому он не совсем понимает, как его ладони касаются ткани свитера друга, когда тот с прищуром взгляд на него поднимает, и губы сжимает, наивно полагая, что Брайт не замечает, как он смех сдерживает. Прищур коллеги Брайт перенимает сразу же, думая о том, что Вин явно не воспринимает репетицию перед съёмками наедине так же серьёзно, как он сам. Брайт стоит вот так вот секунды ещё с две, еле касаясь Вина и дырявя его взглядом, пока не замечает, как щёки того немного розовеют. Прищур превращается в широко раскрытые от удивления глаза с приподнятыми по той же причине бровями, и Брайт с лёгким смешком отстраняется, пока Вин опускает взгляд на пол. — Давай ещё раз, соберись. Брайту, вообще-то, хочется выспаться перед завтрашним рабочим днём, на котором им снова придётся играть эту же сцену, и затея Вина «попробовать пару раз, прежде чем разойдёмся», изначально показалась не лучшей. Но как он может отказать человеку, с которым ему ещё столько времени нужно пробыть в нейтральных отношениях, чтобы доснять лакорн, и который совсем пока не опытен в игре, чтобы требовать от него хорошего результата без тренировок? Брайт не знает как, поэтому не агрессирует, подбадривает Вина, поглаживая по плечу, прежде чем становится перед ним, чтобы начать сцену заново. — Может, я просто дам тебе потрогать грудь и уйду? — Нет, давай заново всю сцену. — Прерывает Брайт. — Я понял, что там делать, давай лучше отсюда. — Вин не перестаёт удивлять своими странностями. — Уверен? Вин кивает. Брайт плечами дёргает и ждёт. «Ну быстрее» — думает, когда Вин продолжает молчать. — А, начинать? — Да-а. — Брайт не хочет терять хмурое выражение лица, намекающее, что он происходящему не очень-то рад, даже пытается глаза закатить, но наивность парня слишком умиляет: заставляет кусать нижнюю губу, чтобы не выдать слабой улыбки. — Может, я просто дам тебе потрогать грудь и уйду? — Давай. Снова эта улыбка, снова эти чертята в глазах. Брайт понятия не имеет, чего от него Вин хочет. Он тянет руки, ждёт реакции, наклоняя голову чуть вбок, и останавливает их перед Вином, кивком указывая, чтобы дальше играл. — Шучу. — Тихо проговаривает Вин, но не отстраняется, не отталкивает, стоит и смотрит на ладони перед собой, и, Брайту точно это не кажется: сглатывает громковато для погрузившейся в тишину съёмочной площадки, доверенной им двоим до тех пор, пока охранники не закроют на замок. — Чёрт возьми, Вин, что… — Брайта перебивает взгляд друга, почему-то такой пронзающий, будто он только что провинился в чём-то, чем-то обидел Вина. — Что с тобой? Устал? Может, лучше зав… — Нет, я не устал. — Вин машет головой активно и делает глубокий вдох. — Давай ещё раз. — Может, я просто дам тебе потрогать грудь и уйду? Брайт в ответ посмеивается, и Вин хмурится непонимающе. — Ты мне уже столько раз предложил грудь свою потрогать. Будь я Сараватом, не простил бы себе своё поведение. — Будь я Тайном, я бы тебе этого тоже не простил. — Вин снова в пол смотрит, и Брайт решает не воспринимать всерьёз его слова. — Давай, ещё раз. — Может, я просто дам тебе потрогать грудь и уйду? — Давай. Брайт тянется и думает о том, что прямо по этой груди врежет Вину, если тот снова затупит. Чего он не ждёт от слова совсем — что Вин шагнёт чуть вперёд. Так, чтобы Брайт прикоснулся. И посмотрит в глаза опять. Будто именно на это всё это время и пытался решиться. Брайт немного теряется, когда чувствует ещё и, как под его ладонями чужая грудь вздымается. У Вина безусловно хорошее тело. Брайт не мог этого отрицать с того самого дня, как увидел парня впервые. И он осознавал, что ему придётся прикоснуться к нему и не раз, потому что этого требует сюжет. Но чтобы так скоро? И чтобы этого требовал вовсе не сюжет? Брайт в замешательстве. Вин, наверное, это замешательство чувствует, поэтому бездействует, и тогда Брайт ощущает помимо глубокого дыхания Вина ещё кое-что. Его сердце действительно часто бьётся. Куда чаще, чем следовало бы, чёрт возьми. А самое абсурдное — это заставляет сердце Брайта делать то же самое. «У меня так крыша съедет» — он надеется, что не сказал это вслух. — А это Тайн. — Слышится тихий голос Вина. — Не прощает Саравату его поведение. Свет определённо следовало выключить. Потому что розовые щёки человека, чью грудь Брайт держит прямо сейчас — последнее, чего ему не хватало увидеть, чтобы понять: всё происходящее — не только инициатива Вина. Брайту явно не стоило сейчас думать о том, что его собственные ладони, которые всё ещё не одёрнулись, его взгляд, который всё ещё на глазах парня напротив, его сердце, которое бьётся, кажется, уже даже сильнее винового, и его разум, который сейчас так иррационально твердит ему продолжать, всё указывает на то, что это и его инициатива тоже. Вин тушуется, и, кажется, хочет отстраниться. А сознание Брайта затуманено донельзя. Вин набирает воздуха, чтобы что-то сказать, и им же давится, когда чувствует руки Брайта, немного сжавшиеся на нём. — О, чёрт. — Вин шепчет, цепляясь ладонью о плечо Брайта. Тот сглатывает, опуская взгляд на грудь Вина, и думает, что зашёл слишком далеко, чтобы останавливаться. Поэтому, когда он заставляет Вина пятиться, направляя его так, чтобы тот не споткнулся о реквизит, он не думает ни о чём, кроме того, что ему слишком сильно нравится происходящее, чтобы это можно было чем-нибудь оправдать. Стоит Брайту провести ладонью ещё раз, когда они останавливаются так, что Вин оказывается в считанных сантиметрах спиной от стены, как рука Вина падает вниз, к краю его свитера, и сжимает его. Брайту долго намекать не нужно, он сходу всё понимает, поэтому тихим, куда более низким голосом, чем планировалось, произносит: — Подними руки. И стягивает с Вина, послушно выполнившего его просьбу, свитер через голову. Видеть тело Вина до этого, когда они снимали трейлер, было обычным делом. Но сейчас Брайту приходится приложить уйму усилий, чтобы не зависнуть слишком надолго, и когда он рвано выпускает воздух через сжатые губы, смотрит выше, на лицо Вина, видит его абсолютно невменяемый взгляд, по которому очевидно, что здравый смысл в сознании мальчика зарылся куда-то очень далеко, он понимает, что наверняка выглядит точно так же. Чувствует себя точно так. Руки, наверное, слишком холодные, судя по тому, как Вин дёргается и резко вдыхает, когда Брайт осторожно прикасается к нему, и теперь Брайт не может оторвать взгляда от лица парня, который, оказывается, настолько чувствителен, что жмурится, пока пытается привыкнуть к ощущению. Брайт сжимает его грудь так, что короткие ногти совсем немного царапают кожу, и Вин перед ним вжимается в стену, выдыхая настолько резко, что в выдохе слышится его надломленный тихий голос. Вин определённо не ждёт этого, судя по тому, как он затылком бьётся о стену и даже не реагирует на это, продолжая часто и глубоко дышать после того, как Брайт наклоняется и втягивает губами тёплую кожу на груди. Он неожиданно даже для самого себя усмехается, когда чувствует две ладони в своих волосах, напряжённые и тёплые. Секунда за секундой, на груди Вина появляются красные отметины, и он уже скулит, заставляя голову Брайта кружиться, а ноги подкашиваться. Он готов уже сесть на колени, спуститься ещё ниже, адреналин в крови перекрывает любую попытку сознания вернуть его в реальность. Тело парня, так чутко реагирующее на каждое действие Брайта, то, как он не может сдержать свой голос, и так старается хотя бы звучать тише, его мимика, кричащая о том, что он ощущает громче всего — вся чувствительность Вина почти заставляет Брайта самого снять все тормоза и застонать. Удивительно, но это по ощущениям даже приятнее, чем если бы он стоял там на месте Вина сейчас. Голову Брайта поднимают ладони, так крепко державшие до этого, и парни смотрят друг другу в глаза возбуждённо, без намёка на улыбку, но со сбитым дыханием, и Брайт чувствует, как лицо Вина приближается. Громким звонком в голове Брайта звучит требование остановиться, и он будто из толщи воды выныривает, когда резко отстраняется и откашливается. Взгляд Вина перед ним проясняется тут же. Он поджимает губы, отворачиваясь в сторону, лишь бы не видеть результата своей работы на груди Вина, полной укусов и отметин. Он чувствует собственное возбуждение, никуда не девшееся, и его понемногу начинает охватывать паника. Вин стоит, как вкопанный, не движется. — Оденься, чёрт возьми. — Брайт зарывается в собственные ладони лицом после того, как боковым зрением видит Вина, бросившегося натягивать на себя свитер. — Слушай, Брайт, я… — Не сегодня. Давай позже поговорим, ладно? — Брайт слышит, как мягко звучит его голос, и он меньше всего на свете хотел звучать сейчас как сопляк. Расходятся они молча. Полностью осознание приходит только дома, и лучше бы оно вообще не приходило, потому что теперь о сне Брайт может только мечтать.

***

— Может, я просто дам тебе потрогать грудь и уйду? — Давай. — Голос Брайта подрагивает на этом слове. Вин прячет усмешку. Брайт пытается смотреть на него убийственным взглядом. Вин щурится и теперь уже в открытую улыбается. Это будет ужасно долгий съёмочный день.