Обратный отсчет

Шпиона доставили на базу несколько дней назад, но генерал Лея все откладывала визит в камеры. Мигрень не отпускала ее все утро и половину дня. Суета военного времени отвлекала, и все же сегодня было хуже, чем обычно. Она бродила по штабу будто по колено в воде, рассеянно кивая, когда к ней обращались за советом или новыми распоряжениями. — Генерал… Лея, вздохнув, прикрыла глаза, прежде чем обернуться. — Генерал, вам все же стоит пойти к нему сейчас. — Луч света отражался от полировки дроида. Лея наклонила голову в знак согласия. Дроид был прав: шпион был ранен и в полубреду; пока его тащили по направлению к ангарам, казалось, даже не понимал, где оказался. Конечно, ему оказали всю возможную помощь, но бакты и лекарств не хватало даже для своих… Мотнув головой, Лея поднялась на ноги и направилась вслед за дроидом. И все же, что она сделала не так?.. Нет, ошибки, конечно, были, но их совершают все родители. Она работала. Создавала мир, который должен был стать лучше к моменту его взросления. В который он должен был войти со спокойствием и радостью. Лучший мир, мир для него (Лея покачала головой, со всей безнадежностью осознавая, как лжет сама себе хотя бы в том, что вся ее деятельность была только ради сына). Но не выбирать же путь затворницы подле собственного ребенка, который все равно бы вырос и покинул ее? Волна негодования все еще захлестывала, стоило только представить себе такую жизнь — да и не жизнь вовсе. Ее существование в обмен на его… Нет, не жизнь, конечно, но что тогда? Покой? Послушание? Лея сжала губы и тяжело оперлась на трость, которую с недавних пор была вынуждена использовать. Зеленая планета выглядела дружелюбно и мирно. Металлические ангары покрывали слои мха и лиан, но в этом можно было бы углядеть некую эстетику, если бы не завалы хлама, почти скрывавшие вход. Лея окинула взглядом тронутую ржавчиной дверь. Не то чтобы очень надежно, но слабый безоружный пленник не справится и с такой преградой. Втянув в себя наполненный свежестью и влагой воздух чужой планеты, Лея шагнула в темноту. Коридор наполнился эхом от ее шагов, когда-то четких и быстрых, а сейчас — тяжелых, сбивающихся с ритма, нечетных. Трость то и дело цеплялась за выступы на полу, заставляя прилагать дополнительные усилия, будто движение и без того не требовало слишком много сил. А Хан, что сделал Хан? Почему только она должна быть в ответе? Лея столько раз зарекалась задаваться этим вопросом. Казалось, она отпустила его навсегда задолго до того дня, когда база с ужасным, разрушающим миры оружием обратилась в пылающую бездну и была навсегда стерта с лица галактики. В этой же бездне сгинула и ее надежда. Погибни они — сын и муж — каждый по отдельности, Лея горевала бы меньше. Три поворота спустя они добрели до нужной двери. Здесь было тускло и сыро. Никем не охраняемая, кроме хрупкого и неустойчивого дроида, Лея отчего-то не испытывала беспокойства, напротив, эта мысль ее веселила: старуха и ржавая железка. Все равно, уже все равно… Дверь поддалась почти без усилий. Изнутри пахнуло затхлостью, спертым воздухом, чем-то больным и биологическим: еще не гниль, но уже не кровь. На койке неподвижно лежала болезненно скрюченная фигура. Лея окинула комнату взглядом в поисках кресла, и, приметив желаемое, тяжело опустилась на сиденье. — Оставь нас. Дроид, было начавший возражать, покорно развернулся и направился к выходу: перечить Лее было бесполезно. После того как за его спиной затворилась дверь, в комнате воцарилась почти абсолютная тишина, нарушаемая лишь неровным хриплым дыханием, доносившимся с койки. Не нужно было его туда отправлять. Хана. Она не знала, но чувствовала, чем это закончится. Нет, это не ее вина, это вина Бена. Но не упусти она его, будь она добрее, говори с ним чаще — кто знает… И его голоса, все эти голоса! Да, это из-за них, нужно было бороться с ними. Но ведь Лея и боролась! Почему же тогда проиграла? Где была та точка, в которой еще можно было повернуть назад? Ах, Хан, как же тебя не хватало, почему тебя не было рядом… Почему теперь никогда не будет. Она могла жить сама, мало кто мог так же, отчего же сейчас — так плохо? Где ты, мой муж? Тебя больше не скрывает ни один отдаленный уголок галактики. Где ты, брат мой? Растворился в пронизывающей мироздание Силе. Нигде. Я одна. Сын… Рука скользнула по простыне, слабо оперлась на край койки, и та скрипнула. — Генерал… — Приветствующий Лею голос был тихим и едва различимым. — Генерал, — кивнула в ответ Лея. — Впрочем, вы, наверное, уже не в звании. — Пожалуй, так... — Опустивший ноги на пол человек попытался сесть и тут же согнулся напополам, лицо его искривилось. Лея выждала, пока дыхание его выровняется, и постучала ногтем по трости: — Вы знаете, зачем я здесь. — У вас есть вопросы. — Легкий кивок оповестил о готовности говорить. — Есть ли у вас ответы? — Лея вздохнула. На самом деле это была почти формальность. Сопротивление знало все, что нужно. За прошедшее время ситуация изменилась, вражеский флот разросся в несколько раз, последние вести о ее сыне пришли уже после того, камера в ангаре перестала пустовать. (Он исчез, никто не знал, где он! Бен, Бен…) Лея прижала руку к разнывшейся груди, невольно радуясь паузе, пока ее немногословный собеседник, жмурясь от боли, пытался усесться поудобнее. Она уже давно так жила. Слишком давно. Рука ее соскользнула на живот, она прижалась ладонью к складкам ткани, и на мгновение ей показалось, что под ними не дряблая состарившаяся плоть, а тугая, натянутая кожа, идущая волнами от движений скрывающейся под ней юной новой жизни. Когда-то ее почти пугали эти ощущения, но она помнила, как это, до сих пор помнила так ясно, что они казались реальными. Это полутьма камеры фантомна, этот отощавший больной человек на койке — не существует. А она — женщина, юная мать, продолжение жизни. Обещание галактике и ответ на все вопросы. Вопросы… — Вступал ли Верховный Лидер в связь с Палпатином? — Лея знала ответ, но хотела услышать это, глядя в глаза информатору, и прикусила губы, когда тот утвердительно кивнул. Конечно, он вступал. Как давно это началось? Мальчик, лежащий в кроватке, не знающий сна и покоя. Измотавший ее, кричащий, цепляющийся влажными маленькими руками. Любила она кого-нибудь еще на этом свете так, как его? Пыталась ли сбежать хоть на час куда угодно так же рьяно от кого-либо, как от него и от бремени заботы о нем? Тогда она думала, что это непосильное бремя. Сейчас… Соверши вселенная кульбит во времени, оберни все вспять — смогла бы она пройти этот путь достойнее? Но она была рядом! Сколько могла. Хан — ушел. — …и, собрав при себе рыцарей Рен, он направился на поиски артефакта… — Голос звучал глухо, длинные пальцы, прижатые к боку, дрожали. Лея устало посмотрела на шпиона — она все прослушала. Да он и не говорил ничего нового. Ах, зачем она только пришла… Им не было смысла оставлять информатора в живых. Кормить, лечить его — предателя, повинного в гибели целого мира. Не лучше ли запечатать вход в этот ангар и забыть о нем? Сгинул бы во тьме, как отец… Лея резко мотнула головой. Она запретила себе думать об отце. Это Люк примирился с ним, сражался бок о бок с ним, держал на руках умирающего. Люк передал ей последние слова, Люк видел его свет собственными глазами, она — лишь глазами брата. Но брата больше не было, а черная тень, осеняющая ее с юности, становилась все плотнее, чем ближе она была к концу пути. Ах, юная и дерзкая, раньше она не боялась темноты. — ...и он отдал приказ не уничтожать город, когда узнал, что девчо… в нем есть интересующие его члены сопротивления. — Побелевшие, почти неразличимые на лице губы на миг изогнулись в усмешке. — Хотел взять их живыми? Пытать? — у генерала Органы не осталось терпения на реверансы. Она хотела поскорее покончить и с допросом, и со своим пребыванием здесь. Она с удовольствием воспользовалась бы своим положением и переложила бы этот допрос на чьи-то плечи, но все, кого она считала достаточно компетентными для выполнения подобного поручения, разлетелись по разным концам галактики, а оставшиеся при ней… Ах, Лея и сама едва ли находилась здесь — ее то и дело уносило мыслями то к заблудшему сыну, то к давно ушедшим родным, то на ее давно уничтоженную родину, к прекрасным дворцам Альдераана. — Вы не слушаете. На секунду Лее показалось, что она уловила нотку не то упрека, не то презрения в голосе собеседника, но стоило ей поднять на него глаза, как он продолжил докладывать об и без того известных ей событиях почти механическим тоном: вуки взяли в плен, после чего члены сопротивления проникли на корабль и также были пленены, и, чтобы избежать их казни, ему пришлось предпринять экстренные меры… Монотонность, с которой собеседник излагал свою версию событий, утомляла и навевала мысли о том, что он не один раз успел прогнать в голове собственные показания, заучив их до автоматизма. Затхлый воздух странно на нее действовал. Лее то казалось, что она задыхается, то хотелось втянуть его в себя полной грудью. Навязчивый запах, пронизывающий внутренние помещения ангара, смутно что-то напоминал… Лея прикрыла рукой глаза, и вдруг ее пронзило воспоминанием о небольшой комнате, освещенной теплым светом раскаленных ламп. Постельное белье, обмятое, пропахшее ребенком. ЕЕ ребенком. Он только что заснул в ее кровати, сколько же на это ушло времени! Она ничего не успела, и придется опять сидеть половину ночного цикла, чтобы разобраться в бесконечной череде сообщений и отчетов. Они все были неотложными, ждали ее внимания и ее усилий, и Лея всем своим существом стремилась нырнуть в этот омут, дающий ей ощущение собственной востребованности. Галактика щедро поставляла ей все новые доказательства того, что держится за счет этих бессонных ночей, и Лея рванулась бы в сторону стола, заваленного датападами, если бы не боялась, что ребенок проснется и она потеряет еще больше драгоценного времени. Нет, у нее не было недостатка ни в дроидах, ни в няньках, но все они были абсолютно бесполезны — юный наследник принцессы Альдераана не желал успокаиваться, если рядом не было ее. Лея медленно вытащила руку из-под тонкой шейки, встала так, чтобы кровать не сильно прогнулась. Еще пара шагов, и она — свободна! Лишь бы не проснулся, только бы не… Уловив, как участилось дыхание у сына, Лея наклонилась к нему и монотонно зашипела над оттопыренным ушком, и вдруг почувствовала, как пахнет ее дитя. Конечно, она и раньше это чувствовала, но осознание настигло ее только сейчас — резкое, безжалостно-биологическое, заставившее забыть обо всей галактике. Она склонилась ниже, почти уткнувшись носом туда, где тонкая шейка, обвитая темными, совсем как у нее, кудрями, переходила в хрупкое плечико. Закрыв глаза, Лея дышала в такт с ребенком, и в этот момент все было неважно: ни гибель планет и систем, ни ее страшный отец, ни любимый брат, ни Хан. — Бен, мой Бен, — прошептала принцесса, прежде чем выпрямиться, оправить складки на платье и направиться к груде мигающих датападов. — …и после того как бывший штурмовик выстрелил в меня (по моей же просьбе), я обеспечил им необходимое прикрытие, позволившее безопасно покинуть охраняемую зону и совершить гиперпрыжок, в то время как я предпочел остаться в рядах Первого Порядка хотя бы на время, но был раскрыт. — Бывший генерал потер перебинтованное бедро. — Как вы спаслись? — В меня выстрелили, защита, которую я прятал под формой, отчасти помогла снизить ущерб, но рана оказалась достаточно серьезной, чтобы генерал Прайд и остальные присутствующие поверили в то, что… решили проблему. — На этот раз Лея была уверена, что горькая усмешка, читавшаяся в тоне шпиона, ей не почудилась. — Конечно, у меня были свои люди… Конечно, они помогли с первой помощью и затолкали меня в шаттл. А о дальнейшем вам известно больше, чем мне, — договорив, Хакс оперся локтями о колени и замолчал. На эту исповедь у него ушли последние силы, и теперь он едва сидел. Лея испытала что-то вроде раскаяния из-за того, что так и не смогла сосредоточиться на показаниях. Впрочем, возможно, Хакс и сам все понимал? Лея подняла на него тяжелый взгляд: — У вас была слава человека, всецело преданного идеалам Первого Порядка. — Лея отметила, как Хакс опустил глаза. — Можно сказать, что в определенный период вы являлись его олицетворением. — Наблюдая, как до побелевших костяшек сжали тонкую простыню руки Хакса, Лея остановилась, давая ему шанс высказаться. — Вы мало знаете о Первом Порядке, генерал. И ничего не знаете обо мне. Я теперь тот, кем все меня считают — предатель и шпион. Впрочем, судя по вашим тактическим перестановкам, моей информации вы верили. — Она неоднократно подтверждалась. — Лея вздохнула, вспомнив, каким ударом для нее было каждое новое послание, с каким недоверием, готовая к подвоху, ждала она очередных вестей из сердца Первого Порядка. Как не хотела верить, что ее и без того потерянное дитя все глубже и невозвратнее падает в бездну, которой не должно было уже существовать, но которая снова разверзлась там, где Лея совсем не ждала ее увидеть. Что бы только не отдала она, лишь бы увериться в двойной игре Хакса. — Все, что вы нам говорили, оказалось правдой, — просто и сухо констатировала Лея. Хан ушел легко. Так же, как жил. Не ждал, не терзался. Пошел за сыном, как она его попросила. Сама попросила. Лею пронзило тогда не ощущение потери, не сам факт его смерти. Не предсмертный страх человека, летящего в бездну с насквозь прожженным животом, но бесконечный ужас того, кто остался стоять на мостках. Она и сейчас ощущала его, будто стояла тогда рядом. Будто это ее, а не его рука направила огненное лезвие. Будто она это допустила. — Каковы были ваши мотивы? — Лея знала ответ на вопрос. О неприязни между верхушкой Первого Порядка ходило столько сплетен, что их распространению не могли препятствовать никакие карательные меры, периодически предпринимаемые Порядком. Судьба Сопротивления висела на волоске после Крэйта. Ее дело, ее детище, понесло такие огромные потери, что, не поступи почти сразу после их побега неожиданная утечка информации о расположении и маршрутах высланных им вслед СИДов, ни о каком продолжении войны не могло быть и речи. Почти не моргая, она смотрела в лицо осведомителя — человека, без которого Сопротивления уже бы не существовало. В лицо предателя, беззастенчиво манипулирующего за спиной ее сына. — Я всецело верен идеям Первого Порядка. — Хакс ответил прямым и холодным взглядом. — Но разочаровался в методах их реализации. Лея подавила невольную улыбку. Замени Первый Порядок на джедаев, и это была почти цитата — она словно услышала голос брата, мечущегося по комнате, скидывающего в мешок книги и вещи. Тогда ей казалось это трагедией и предательством, но перед самым выходом он вдруг остановился, сжал ее увитые перстнями пальцы и, бросив робкий взгляд, сказал: — Я не ухожу насовсем. Просто… Не могу остаться. После всего, после Бена… Лея, сестра, прости меня. И она простила. Кивнула, сжала последний раз руку и закрыла дверь. Пауза явно затянулась. Впрочем, это устраивало их обоих. Хакс скукожился на своей койке, поникнув головой. Лее показалось, что он задремал, но подрагивающие светлые ресницы говорили об обратном. Лея окинула его оценивающим взглядом, более пристальным и внимательным. Ровесник Бена? Может, чуть взрослее, но такой изможденный и худой, что из-за своего состояния кажется старше своих лет. Неудивительно, что они не поладили там, в этом их Первом Ордене. — Лея, пользуясь тем, что собеседник ее замер с закрытыми глазами, беззастенчиво вглядывалась в черты его лица, казавшиеся ей совершенно противоположными чертам ее родного сына. Она вспомнила многочисленные агитационные видео, на которых холеный и яростный генерал Первого Порядка, потрясая в воздухе сжатым кулаком, обтянутым в черную кожу перчатки, выкрикивал свою знаменитую речь. Какой подчас бессильный гнев охватывал ее, стоило лишь в очередной раз зазвучать знакомому и ненавистному призыву из какого-нибудь динамика. Вот он, человек, уничтоживший целые миры, — вжался в сырую стену, трясущейся рукой цепляется за край грязной простыни, безуспешно пытаясь сохранять бесстрастное выражение на осунувшемся лице. Да и она хороша. Принцесса… Лея хмыкнула. Найдутся ли у нее силы, чтобы встать самой? Или теперь придется вызывать дроида еще и для этого? Не у Хакса же просить помощи, в самом деле… — Что еще вы хотите знать? — Лея вздрогнула от неожиданности, вырванная из потока собственных мыслей. — Генерал… Или вам угодно чтобы вас называли принцессой? — Хакс выплюнул титул, будто ругательство. — Вы ведь здесь не за тем, чтобы я допрашивал сам себя, как пока и происходит. Так зачем? — Обессилевший, он, очевидно, не мог даже приподняться на локте, но бесцветные глаза с расширившимися в полумраке камеры зрачками пристально следили за Леей из-под густых ресниц. «Словно беззубая собака, ни на что не годная, кроме лая», — пришло Лее на ум внезапное сравнение. — Я хочу, чтобы вы рассказали мне о вашем Верховном Лидере. — Уже рассказал. — Меня интересуют не ваши отчеты, Хакс. Расскажите… — Лея запнулась. Кого и зачем она хочет спросить о Бене? Что такого могли бы видеть эти глаза, что не исказила бы застилающая их ненависть? — О вашем сыне?.. — Да. — На миг Лее показалось, будто она испытывает признательность за то, что Хакс догадался и сам высказал вслух то, что было так сложно произнести ей самой: — Расскажите мне о моем сыне. — В последнее время мы нечасто с ним сталкивались. Он не докладывал мне, что ел на обед, в какое время цикла планировал возвращаться со своих рейдов и что там еще хотят знать матери. — В тоне Хакса звучала неожиданная обида. — Его интересовала только ваша девчонка-мусорщица, совершенно помешался на ней. Ее и спрашивайте… Хакс осекся, скосив глаза на Лею, пораженную внезапной вспышкой своего собеседника. — Все матери одинаковы, Армитаж. Это — имя, что дала вам ваша мать при рождении? Заметив, как Хакс стиснул челюсти, Лея продолжала, игнорируя укол тупой боли, всколыхнувшей Силу: — Матери хотят знать, что с их детьми все в порядке, Хакс. А если у них проблемы — то пытаются понять, как им помочь. Хотят, чтобы после окончания войн их мальчики вернулись домой. Хакс закатил глаза, но Лея все же продолжила: — Вам кажется, что все кончено. Для Сопротивления, Первого Порядка и вас лично. Никто не пообещал бы вам господство над галактикой, но вы еще можете вернуться домой. Или обрести новый дом, если некуда возвращаться. Я стара и давно отчаялась. И единственное, что может принести хоть немного покоя — вести о давно заблудшем сыне. Мне никуда не деться от финального боя, но, чем бы она ни кончилась, — это больше не ваша война, Армитаж. Генерал Хакс убит на борту, а человек, с которым я сейчас беседую, может взять себе новое имя и отправиться на… Где вы родились?.. — Арканис, — слабо прошептал в ответ казавшийся безучастным Хакс. — Арканис... — Лея запнулась. Воспоминания о юности и отчаянных выходках, о горячей крови в ее молодых жилах, о дворце Джаббы Хатта и о Хане, которого она ринулась спасать, вихрем пронеслись перед глазами, чтобы, миг спустя, обернуться горьким комом, вставшим в горле. — Арканис, или любая другая планета, — сухо подытожила Лея. — Вы могли бы составить компанию кому-нибудь из пилотов. А до тех пор — вам не помешала бы бакта, не так ли? — Хакс согласно охнул, прижимая руку к боку. — Так вот, Армитаж. Все это, а не потолок этого ангара, в котором вы скоро дыру просмотрите, могло бы стать для вас реальностью. — И за эту реальность вы хотите, чтобы я рассказал вам последние сплетни о вашем… отпрыске. — С койки послышалось какое-то бульканье, которое лишь с большой натяжкой можно было бы принять за смех. — Нет. Я не питаю иллюзий и надежд. Мой сын… — даже спустя столько лет Лея все еще затруднялась подбирать слова, — я не могу гордиться им. И принять его выбор. Лея замолчала, перебирая в сознании тысячи аргументов, которые позволили бы ей хоть на миг стать на сторону Бена, не испытав при этом ужаса и жгучего стыда. Когда она узнала, кем был их с Люком отец, то зло рассмеялась, скрывая шок и горе, но у нее было за что удержаться и ради чего бороться. Когда ушел Хан — она отвернулась, пытаясь выглядеть безразличной, пытаясь простить и отпустить его в ту жизнь, которой он только и мог жить. Но Бен!.. Он разбил ее сердце, оставил, бросил ее. Отрекся и пошел против нее войной. Где-то за пределами ангара слышался металлический скрежет готовящихся к бою орудий. Но может быть, хотя бы там, в закованном в строгие формы флагманов Первого Порядка мире, ее сын обрел счастье? Да, вот то, что она действительно хотела бы знать! — Мой сын возглавил Первый Порядок. Пошло ли это на пользу? — наконец промолвила она. — Разве что Сопротивлению, — усмехнулся Хакс. — Послушайте, я понимаю, что вы жаждете утешения, но я не смогу дать объективную оценку лидерским качествам Кайло Рена из-за его бесконечной некомпетентности, череды тактических ошибок, игнорирования простейших принципов дисциплины и правил безопасности, и… Щеки Хакса покрыл румянец, глаза болезненно заблестели, а выступившие на шее вены блестели от пота. Голос под конец тирады сорвался на фальцет, однако все это не прошло бесследно, и, задохнувшись, он рухнул на подушку, так и не договорив до конца. Лея, не отрываясь, смотрела на Хакса, силящегося восстановить дыхание и неосознанно тянущегося к собственному горлу. Она могла поклясться, что в этот момент забыла о сыне, образ которого затмила фигура ее отца. Вот она, совсем молодая, стоит и смотрит на него. Дерзит. Кожу на голове снова тянет и саднит от того, как туго скручены в жгуты длинные волосы. Она мечтает расплести их и пустить волнами по спине. Стоит и думает об этом, пока рука в перчатке взметается вверх, и тут же, подвластный Силе, отлетает к стене один из имперских генералов, что стоял подле нее. Корчится, хватает ртом воздух. Он хотел сделать это с ней. Чтобы ее легкие разрывались сейчас от недостатка воздуха, чтобы ее нежное лицо побагровело, а пальцы впились в тонкую шею. За ее спиной с шумом падает на пол тело, а она все смотрит и смотрит на отражение собственных глаз в непроницаемо черных стеклах отцовской маски. — Он был жесток с вами? Хакс молчал, опустив ресницы. Несколько раз он наполнял грудь воздухом, будто собираясь разразиться очередной тирадой, но в результате только качал головой да поджимал уголки губ. — Он был жесток со всеми, — наконец нарушил он молчание. Лея переплела пальцы на руках. Хакс предал ее сына после Крэйта, значит, и пик в их отношениях пришелся на это время. Она была так занята в тот момент — едва не окончившее свое существование Сопротивление, бегство на Соколе, девочка-форсъюзер, и… Люк. Бесплотный призрак. Никто, кроме нее, не понял. Все видели чудесного, появившегося из ниоткуда старца-джедая, спасителя из древних легенд. Лея же смотрела в его старые уставшие глаза, но видела юношу с растрепавшимися вихрами, чьи черты не исказило время, чьи ошибки не легли тягчайшим грузом на плечи. «Не верь никому, сестра, я — тот же, каким ты меня помнишь». Как смотрел он на нее, освещенную заходящими лучами чужого безымянного солнца! Как сжимал ее кисти в своих бесплотных ладонях… Она запомнила урок Хана и не просила его идти. Она отчаялась и отвернулась от плода своего чрева. Но Люк пришел сам, и цена за это уже была уплачена. Она не видела, что было дальше. Не глазами, но сердцем, Лея ощущала лавину смятения и гнева, обуявшего новоиспечённого Верховного Лидера. Знал ли он, что огненные жерла орудий Первого Порядка направлены прямо на нее? Или ярость поглотила его настолько, что ему было уже все равно? Глупое дитя, ты хотел остаться один в темноте, заблуждаясь о том, что тебе станет от этого легче. Ты казался взрослым, но на самом деле был молод и не знал, как страшна и безнадежна ночь, уносящая одного за другим всех твоих близких. Тебе казалось, что ты всегда легко сможешь дотянуться до них. Ты так бесконечно и глубоко заблуждался, мое бедное глупое дитя! Лея скользила взглядом по хрупким запястьям, расчесанной коже на тыльных сторонах ладоней и нервным пальцам Хакса. Говорят, они с Беном были как две руки Сноука, пока тот не пал от меча своего ученика. Лея посмотрела на видневшиеся в расстегнутом вороте острые ключицы, расходящиеся к узким плечам под тонкой форменной рубашкой. Как вообще Хакс мог противостоять ее сыну? В какой галактике это было возможно? Обладай он Силой, это можно было бы еще понять, но простой человек должен был быть наделен недюжинными талантами, да еще и такой тонкий и слабый… Лея вспомнила руки Бена. Большие, как у увальня, с широкими ладонями, но с длинными пальцами. Его надломленную осанку, его темные, как у нее, волосы. Лея почти почувствовала, как они струятся между ее пальцев — тугие и гладкие, спутавшиеся на непокорной, клонящейся голове, что не давала себя гладить. Пахнущие им. — Если бы Верховный Лидер уделил хоть толику внимания моим стратегическим советам, то мы бы с вами сейчас не разговаривали. — Лея поняла, что Хакс все это время лежал неподвижно на спине, уставившись в потолок повлажневшими глазами. — Но он предпочел действовать в соответствии со своим разумением и пренебречь моим опытом и моим статусом генерала, моим положением среди офицерского состава… — Хакс перечислял, загибая пальцы, но нейтральные фразы не могли скрыть всей горечи его обиды. — А сразу после нашего ожидаемого провала, вину за который он, разумеется, отказался признавать, он вывел в первый эшелон генерала Прайда, будто это могло решить какие-то проблемы, а не создать новые. Как легко спихнуть все на козла отпущения!.. Старкиллер, мой Старкиллер, был уничтожен из-за его интриг, но, конечно, ему не хватило духу даже высказать это самолично, за тем он и водрузил этого мерзкого имперского старика… Хакса несло. Казалось, он вовсе забыл о существовании Леи, пустившись в эмоциональную отповедь, которой не было конца. Он все еще старательно умалчивал о физическом воздействии, которому, Лея была уверена, не раз подвергался, все более путанно описывая особенности взаимоотношений между верхушкой Первого Порядка, пока Лея в конце концов не перестала понимать, о ком конкретно идет речь. — Армитаж… — попыталась она прервать Хакса, когда заметила, что его не на шутку трясет. Лея бросила взгляд в сторону затворенной двери — дроида не было рядом, в полном соответствии с ее собственным распоряжением. Нахмурившись, она оттолкнулась от подлокотников и тяжело поднялась на ноги. Она подошла к кровати и склонилась над лежащим на сбитой простыне человеком. Хакс плохо выглядел, много хуже, чем когда она только вошла в камеру. Повинуясь какому-то порыву, вызванному неясным воспоминанием, Лея протянула руку и прижала ладонь к его пылающему влажному лбу. — Хакс, вы в порядке?.. — и без того знавшая ответ, Лея хотела удостовериться, что сознание еще не покинуло ее собеседника. Хакс в ответ моргнул, слабо качнув головой. Он все еще смотрел вверх, и нависшей над ним Лее ничего не стоило поймать взгляд его расширившихся, будто узревших нечто ужасное, глаз. — Тише… Все хорошо. Не нужно ничего говорить, — прошептала Лея, сдвигая руку к рыжим тонким прядям и захватывая их пальцами. Она легко и нежно провела рукой по волосам, ощутив, как в ответ на эту простую ласку по распростертому перед ней телу прошла дрожь. Когда она погладила еще раз, неотрывно смотревшая на нее пара прозрачных глаз вдруг наполнилась слезами. Хакс безуспешно попытался сглотнуть вставший в горле ком, вскинул руки, закрывая исказившееся в гримасе лицо, и, слишком громко втянув в себя воздух, неуклюже развернулся к стене. Лея тяжело вздохнула и опустилась на край койки, вынужденно облокотившись о сотрясающееся в рыданиях тело. Как хорошо было бы тоже заплакать, как жаль, что она давно утратила возможность это делать. Сила звенела от сдерживавшихся годами, а теперь хлынувших наружу эмоций Хакса. Пытаясь снова обрести контроль над собой, он старался быть хотя бы бесшумным, зарывшись лицом в подушку и обхватив голову руками. Лея молчала и легко поглаживала его по спине, снова погрузившись в думы. Ей действительно стало жаль его, но было и что-то еще, что заставило ее сердце обрушиться вниз, стоило только коснуться разгоряченного лба и вплестись пальцами в волосы Армитажа так, как она вплеталась в волосы Бена. Совсем другой, непохожий и чужой, он все-таки чем-то неуловимым напоминал сына. Такое же, ставшее причиной стольких бед, потерянное дитя неведомой матери. Приласкает ли кто-нибудь ее Бена, если он окажется в том же положении, что Хакс сейчас? Накормит ли, даст ли кров, вылечит? Лея почувствовала, как печет у нее в горле невыплаканными слезами. Сегодня был такой особенный для нее день. Подумать только, прошло ровно тридцать лет! Может быть, именно из-за этого она никак не могла отвлечься от навязчивых воспоминаний, снова и снова переносясь в тот день, когда жизнь ее, надломившись, замерла. День, после которого она словно начала отсчитывать бегущие все быстрее и быстрее годы в обратном порядке. Галактика зияла черными дырами и расширялась, пронзаемая кораблями, летящими на гиперскоростях, но женщины все еще испытывали боль, выпуская в мир новую жизнь. Лея не была исключением. Казалось, ничто на свете не далось настолько тяжко и так не выматывало ее. Когда же ей на грудь опустили сверток (как тяжело! разве младенцы не должны быть меньше?), она, вопреки всем своим ожиданиям, не испытала абсолютно ничего. Только смотрела в неожиданно светлые, подернутые голубой дымкой глаза на крошечном лице, и думала, что они совсем как у Люка. Лея не знала, что нежное марево, застилающее младенческие глаза, развеется со временем, и они превратятся в два черных омута, подобных ее собственным. Он был так похож на нее, ее маленький мальчик! На Хана тоже, но больше — на нее. Лея вздрогнула, осознав, что думает о сыне в прошедшем времени. Нет, нет, она не может. Только не сегодня, еще не кончено! Рука ее замерла между лопатками затихшего Хакса. Казалось, что он заснул. Она прислушалась к его рваному дыханию и покачала головой, увидев покрытую мурашками кожу. Сила тускло пульсировала, будто готовясь принять одного из находящихся в комнате людей. Лея привыкла игнорировать ее. Когда-то, в позапрошлой жизни, она признавалась своему брату, что путь джедая обернется для нее непосильной жертвой. Но теперь она знала и о том, что какой бы путь она тогда ни избрала — он равно вел ее к потерям. Она знала, что следовала ему достойно и что теперь он на исходе. Ей нечего стыдиться, повернись время вспять, она бы проследовала шаг в шаг той же дорогой, изменив лишь одно — тогда, ровно тридцать лет назад, она бы со всей нежностью и любовью, так долго спавшими в ее душе, прижала к груди младенца с затянутыми дымкой глазами. Сейчас же Лея знала, что делать. Она была готова. Сбросив с плеч теплую, доходящую до пола робу, она накрыла ей спящего Хакса. Он шевельнулся, пока Лея подтыкала края робы, словно одеяло, но через пару минут дыхание его выровнялось и стало более глубоким. Лея закрыла глаза, ощутив, как посветлело в камере. — Генерал! Вы столько времени провели здесь, все давно потеряли вас из виду и пережива… — Лея шикнула на появившегося в дверях дроида и, согласно кивнув, направилась к выходу. Как только она, тяжело опираясь на трость, переступила порог, дроид принялся возиться с замком. — Оставьте дверь. — Несмотря на то, что Лея вышла за пределы камеры, голос ее все еще был тихим. — Но генерал!.. — Ему некуда бежать, незачем бунтовать, да и нет на это сил. Позаботьтесь, чтобы Армитажу Хаксу принесли бакты и оказали необходимую помощь. — Хорошо, генерал. Это сделать сейчас? Лея помедлила с ответом. — Нет. Позже. После того, как я… После того, как он проснется. Дроид согласно пискнул, опережая Лею на пути к выходу. Казалось, ее походка не могла отяжелеть еще больше, и все же каждый шаг неумолимо приближал сияющий дневным светом проем в конце темного и затхлого коридора ангара. Лея на секунду обернулась, бросила взгляд на оставшуюся позади дверь в камеру, не надеясь, что дроид ее услышит, пробормотала: — Не будите его. Пусть поспит. — И пошла вперед.