Если это - рай

Дио громогласно рассмеялся, царапая своим хрипом горло. Джотаро — мальчишка. Юный, едва набравшийся опыта из-за мелких просчетов самого Дио, просто обескураживающе… Мерзкий. У Джотаро — лицо его прапрадеда, его вьющиеся волосы. У Джотаро — глаза Джонатана. В них плещется ярость дикого океана, презрение самого темного льда и ненависть, которой не совладать даже огню. Внутри Дио все скрежет, царапает нутро, шипит в праведном гневе: «не смей смотреть на меня так его глазами!» Даже лежа там, среди полыхающего огня, прижимая к себе к его, Дио, голову, он смотрел спокойным, безмятежным взглядом. Возможно, потому, что был уверен, что погубит Дио вместе с собой; возможно, потому, что Эрина пошла на попятную, скрывшись в гробу с младенцем. Но Дио нисколько, совершенно нисколечко, не верит своей памяти, не верит, что с последним вздохом из его груди раздался тихий, до сих пор мальчишеский, нежный смех. В Джотаро нет совершенно ничего от Джонатана: ни глупого благородства, ни отвратительного сострадания. Есть упрямость. Именно она заставляла вставать мальчишку на ноги, от чего Дио на секунду замирал: вот-вот он поднимет голову, черты исказятся и… Джотаро пытался задавить его своей тьмой, но ее слишком мало, слишком слабая, она лишь тень — тень от света, который достался Куджо от предка. По праву крови. По праву рождения. Но свет мальчишки не смог стать маяком вот тьме Дио, не смог быть лучом, разгоняющий мрак. Он слаб, он искажен, он… Не Джонатан. Дио смеется, наблюдая, как глаза Куджо заволакивает дымкой, как они стекленеют, становясь похожими на кукольные, и сжимает в руке все еще теплое сердце. Дио победил.

***

Мир — самая хрупкая игрушка, которой он когда-либо владел. Стоит лишь сильнее сжать в руках, как она сломается, оставляя на коже короткие алые полосы. Мир до тошноты легко падает к ногам, покорно, почти не сопротивляясь. Дио занял потрепанный, пыльный пьедестал. Бог давно забил на этот мир, растворившись во времени, заснув за гранями нереальности вечным сном, и Дио взвалил на свои плечи его роль. За годом идет другой, за десятилетием — еще одно, за веком — век. Мир хрупок и разваливается на части, но Дио, если честно, уже почти все равно. Время не щадит ни людей, ни вселенную, ни даже самого Бога. Это словно песочные часы, которые не имеют ни конца, ни краю — он уже едва ли помнит, что когда-то был человеком. В голове пульсирует лишь одно слово. Имя. «Джонатан» Дио не может вспомнить ни его лица, ни голоса. Только смех звенит, эхом возвращается и все не утихает. Словно он сидит внутри головы и смеётся над его, Дио, попытками, насмехается над вечным раздражением от не утихающей головной боли. Прекрати. Прекрати. Заткнись! Смех растворяется в задворках сознания, но на его место приходит шёпот — тихий, вкрадчивый и ласковый. Дио не помнит, сколько выдерживает этого, — сотню лет? три? — но понимание приходит быстро. Дио всего лишь нужно вернуть Джонатана. Достать из самого пекла Ада. Для него не существует препятствий — время и пространство покрываются трещинами, впиваются острыми осколками в плечи, руки и торс, осыпаются пылью в глаза. Но Дио не останавливается, он ломает, он уничтожает, он идет против. Как это было раньше, как это было еще при Джонатане. Он стирает грани, крушит границы и падает. На этот раз тебе не уйти, ДжоДжо.