Под черным дождем

Энтомолвище продолжалось три дня. То было поспешное совещание, но все они знали: не оставалось времени ждать, пока события развернутся и созреют мало-помалу. Войско эльфов и людей маршировало к югу вдоль Андуина — так говорил голос речных течений, — но войска Саурона двигались им навстречу из Мордора, и сюда враг должен был добратьсять первым. Возможно, в последний раз энтицы произносили речи на своем родном языке, мелодичном и богатом на слова, сквозь неторопливое, медлительное гудение и бормотание, без конца обмениваясь аргументами в споре. И в конце они не достигли полного согласия; да и как могли бы, если каждый выбор был злом? Бежать, спасая себя, но бросить возлюбленные деревья и сады, оставить их на произвол орочьих топоров и огня; зная, что даже если превратности войны и жестокость Саурона минуют их поля, столетняя работа пойдет прахом за краткий миг — олени и кролики изгрызут ягодные кусты, к пределам фруктовых рощ вновь подступят дикие травы, покуда все не смешается воедино, а их позаброшенные деревья станут страдать от пожаров и насекомых, от голода и болезней, как те дички, за которыми не ухаживала никакая из энтиц. Или же — остаться и сражаться, направив силу собственных рук против язвящей стали, и сдерживать мощь Мордора столько, сколько им это удастся. В конце концов, именно таким и оказалось их решение: младшие энтицы уйдут в тайне, забрав с собой те семена и саженцы, что смогут унести. Остальные же останутся, дабы сражаться за землю, которую они любили, и за деревья, которые доверяли им. Уходя с Энтомолвища, Ривелит догнала Лумурин и зашагала с ней рядом. Лумурин взяла ее за руку, стиснув сильными узловатыми пальцами, и это успокаивало Ривелит. Еще с тех пор, как они были юными девами-энтицами, она любила Лумурин — ее упрямую силу и звонкий смех, ее гладкую коричневую кожу и глубокие, точно колодцы, глаза, прекраснее, чем у всех прочих энтов в лесу. Когда Лумурин нашла ее и сказала: «Мы отправляемся на восток, чтобы разбить сады в землях за Великой Рекой. Пойдешь ли ты с нами?», Ривелит ответила «да» едва ли не прежде, чем Лумурин закончила вопрос, рассмешив ее своей поспешностью. В плодородных долинах, питаемых Андуином, они терпеливо растили сады и фруктовые деревья — долгие, долгие годы, видя, как из семян прорастают саженцы и как из цветов вызревают плоды. Здесь они вместе жили в любви, радуясь красоте своих садов и разделяя их богатство со всеми вокруг. Если теперь всему этому пришел конец, Ривелит была рада, что Лумурин остается с ней. Вместе они миновали сады, и фруктовые рощи, и пологие луга у реки, посещая напоследок все места, которые так любили. Они откупорили кувшины сладкого питья, что на вкус было как солнечный свет и созревшие за долгое лето плоды, и налили друг другу по чаше. В последний раз они укоренились ногами в доброй земле и отдыхали, стоя рядом. А когда с юга прозвучал тревожный зов, они были готовы. Бок о бок Ривелит и Лумурин прошли длинными быстрыми шагами к южной границе садов и заняли свои места. Поодиночке и парами приходили другие энтицы, пока зеленое поле, где они собрались, не стало напоминать ожившую рощу. Фимбретиль, старшая и сильнейшая, вела их. Она стояла чуть впереди других, молчаливая и терпеливая. Ривелит понимала, что она слушает слова земли, воздуха и воды. Ривелит попыталась послушать сама, но воздух был тяжелым и душным. Даже голос Великой Реки звучал приглушенно. Фимбретиль медленно повела головой из стороны в сторону; в ее глубоких глазах заметна была тревога. — Чую что-то в ветре, что мне не нравится, — пробормотала она. — Разве дует ветер с юга в это время года? Хуумм! Пусть приходят, эти рубящие-деревья-и-жгущие-поля. Мы готовы встретить их. Еще один тревожный оклик донесся от энтиц, выставленных в дозор, и впереди показались темные ряды марширующих орков. Ривелит ожидала, что орки будут вооружены мечами и топорами, острыми клинками, чтобы кромсать дерево и плоть. Вместо этого они держали зажженные факелы, словно бы на каком-то странном празднике. Еще один ряд орков выступил вперед — эти вооружены были луками и стрелами. Они окунули стрелы в огонь, и наконечники тут же вспыхнули, пропитанные какой-то жидкостью с резким запахом. Повинуясь хриплому приказу, орки разом выстрелили. Стрелы шипели в полете, падая, точно черный дождь. Казалось, им не будет конца. Ривелит приготовилась встретить залп, но стрелы не долетали до энтиц, падая на зеленое поле между армиями. И там, где они касались земли, трава занималась пламенем. Ветер дул мимо них, сильнее раздувая огонь. Порыв ветра пронесся мимо лица Ривелит, принеся запах дыма и чего-то еще, куда хуже; чего-то, похожего на древесную гниль и разложение. Выкрики отчаяния прокатились по их рядам, словно слитный ропот листьев. Затем Фимбретиль шагнула вперед с высоким, яростным криком. Строй выровнялся. Вокруг них поднялась боевая песня жен энтов: множество голосов сплетались вместе, словно звонкие трубы, и ровный бой барабанов поддерживал ритм. Ривелит снова потянулась к Лумурин; их руки сцепились и расстались. А затем они бросились вперед — через огонь, по плодородной земле, за которой столько ухаживали. Орки отшвырнули луки и вытащили мечи. Ривелит видела, что они растерялись, видя скорость их атаки; передние ряды дрогнули и отступили. Но за ними было еще много рядов, и эти стояли твердо. Ривелит снова запела; голос Лумурин присоединился к ней, и энтицы с обеих сторон подхватили напев. Последний марш жен энтов, подумала Ривелит, последнее цветение славы… А потом уже не было времени думать.