лучи, будто играючи, разливали свое золотое свечение по аудитории. прыгали туда сюда, от человека к человеку, с макушки на макушку. иногда кучки облаков загораживали солнце и все погружалось в небольшой дневной полумрак. кондратий, оперевшись на кулачок, будто завороженный наблюдал за руками солнца, почти полностью игнорируя монотонную лекцию по истории государства российского. преподаватель не цеплял ничем совершенно, и даже стена университетского спортзала была интереснее всех его лекций вместе взятых. но его самого это ни капли не волновало и будто сам заснувший от своих же лекций, он никогда не обращал внимания на ситуацию в кабинете. если бы не близость деканата, то пары превращались бы в мини концерт коржа это точно. но не настолько глупые, чтобы зарабатывать себе отработки, студенты просто занимались чем придется.
сегодняшний день не был исключением. все с таким же скучающим видом, кондратий просто наблюдал. как муравьев-апостол с бестужевым-рюминым играют в морской бой прямо в лекционной тетрадке. муравьев явно был получше в этой игре, но ежу было понятно, что он поддается лишь бы посмотреть, как миша счастливо хихикает после каждой победы. когда же муравьев все-таки побеждал, миша был еще счастливее, целуя его в щеку. у этих двоих все на лицах написано, ей богу. слева от них пестель почти точно отражал позу самого рылеева, только рука левая, а не правая. сначала кондратий подумал, что он просто залипает в пространство от нечего делать, но проследив за траекторией его взгляда, усмехнулся. коля романов, сосредоточенно читавший какую-то книжку и изредка проверявший время на своих наручных часах. даже прилежного до умопомрачения романова, эти лекции вгоняли в тоску. но можно не сомневаться, что он сам изучит темы лекций дома, в отличие от большинства находящихся здесь студентов. да и чтение не трата времени впустую. интересно, что он читает? и как он еще не заметил такого пристального взгляда паши? тот же выглядел таким умиротворенным, будто увидел нечто прекрасное, возможно так для него и было, кто знает.
свет снова скрылся за очередным облаком, и кондратий заскучал по солнцу. по плечу постучали.
обернувшись, кондратий увидел сережу трубецкого, с улыбкой широкой-широкой. он подбородок на руки опустил и улыбался, будто не на лекции скучной сидит, а в парке развлечений вату кушает в очереди на аттракцион.
появившееся солнце вновь залило все светом и сережа зажмурился, как довольный кот.
— как дела, кондраш?
а кондратий смотрит и все понять не может, кто ярче светит в жизни его: сережа трубецкой или карлик белый на полотне небосвода? кондратий не был близок почти ни с кем из группы, только обычные привет-пока, обсуждение домашки в беседе общей и редкие просьбы списать. никто не знал кондратия на самом деле, потому что никому не был интересен тихий парнишка, в вечных ярких клетчатых штанах, толстовках на каждый день недели и тоннелем в одном ухе. если ты тих, тебя нет. не то чтобы кондратия это смущало, вовсе нет, он привык к такому еще со школы. из кабинета в кабинет, редкие попытки в стихи на корках тетрадей и фальшивые улыбки, просто потому что так надо, а ему не особо хочется. расставаться со школьной скамьей было совершенно безболезненно, а вступать в новую студенческую жизнь нестрашно. ничего нового не появилось, только если стены сменились, а у кондратия волосы отрасли, только и всего. но парень с лучиками у глаз и завитками у висков, видимо, не замечать не хотел. просто подсел к нему на посвящении в актовом зале и восхищенно прошептал на ухо, дыханием шею обдавая, что у кондратия невероятно красиво проколото ухо. рука тогда сама потянулась к предмету, будто в попытке удостовериться, что сережка там и этот маленький, но невероятно приятный комплимент, именно ему. он тогда смущенно прошептал спасибо и улыбнулся еле видно. а тот на улыбки не скупился и смотря открыто прямо в лицо кондратию, буквально сиял. игнорируя клишированные фразы для первокурсников, что лились со сцены, парень, представившийся сережей трубецким, увлеченно рассказывал кондратию, как он волновался и торопился сюда так, что в итоге приехал на час раньше и как телефон у него за этот час сел и он не знает, что делать. кондратий слушал историю дальше, увлеченно кивая, а попутно достал из рюкзака желтого павер банк с наклейкой патрика и передал сереже. тот замолк, когда предмет в чужих руках заметил, и засветился весь, кондратия обнял крепко и невероятно
тепло. весь день ходили они вместе и знакомились ближе. кондратию казалось, что никому он не рассказывал о себе так много уже очень и очень давно. буквально всем с ним хотелось поделиться и поговорить. смех у сережи был бархатистый как персик летний и переливался ручейком звонко. кондратию тогда захотелось написать стихотворение. после двухлетнего хиатуса, в его голове начали обретать формы и складываться рифмы.
сережа был душой компании. привлекал взгляды, приковывал их к себе. прячась за блокнотами и книжками, кондратий видел, как все одногруппницы взгляды томные на него бросают, сесть рядом все хотят, помочь с чем угодно вызываются. они начали обращать свое внимание даже на кондратия ради этого. только из-за сережи, все пытались подружиться с ним. это заставляло кондратия сомневаться в людях все больше и больше. сережа же со всеми был мил и приветлив, но рядом с ним он был намного чаще и это так подкупало. кондратию хотелось верить, что такие широкие улыбки сережа дарит только ему.
сережа искал его взглядом в больших аудиториях всегда и обязательно занимал пустующее место рядом. покупал ему невероятно вкусные круассаны в университетской столовой и обедами своими делился. интересовался как у кондратия начался день и что он пишет в своем милом блокнотике. а еще часто, неимоверное количество раз, говорил какое у кондратия красивое имя. кондратий никогда не покажет ему своих стихов о ярком тепле и ангельском смехе.
сегодня впервые сережа сел не с кондратием. одногруппник арбузов, с вечно недописанными лекциями, неожиданно для них обоих, попросил помощи у сережи с новой конструкцией по английскому. кондратию показалось, что сережа погрустнел, но тот же улыбнулся и пообещал, что это только сегодня и они обязательно переживут эту разлуку(ребенок). сереже хотелось возвращать улыбки.
сейчас же арбузов благополучно спал, прямо на учебнике аракина, а сережа в позе цветочка ожидал ответа на вопрос.
— я…в порядке наверное. а твои как, трубецкой?
сережа голову набок склоняет и губы пухлые дует обиженно.
— почему наверное? мои были не очень, а вот ты повернулся и стали отлично.
и снова жмурится довольно.
— и почему ты меня так редко по имени зовешь? все трубецкой да трубецкой, как не родные прямо.
кондратий взгляд на пальцы свои худые опускает, в чернилах от ручки все. не скажешь же ему, что его сережей все зовут, а ему хочется как-то по-своему, по особому, да хотя бы так. и пытается пасту синюю с пальцев оттереть, лишь бы не краснеть под взглядом ярким.
сережа вдруг берет его руку в свою и кондратий взгляд на него недоуменный поднимает.
— хочешь я тебе настроение подниму? закрой глаза.
кондратий колеблется немного, но все же хлопает ресницами и закрывает глаза. от света красным все под веками плывет и размазывается, кругами по воде.
сережа в его руку что-то маленькое и шелестящее кладет и кулачок складывает. прикосновение к кулаку, будто током кондратия полностью прошибает. сережа поцеловал его руку. смотрит удивлённо со смущением смешивая. сережа только щеку рукой подпирает и глядит на него довольно, на кулак кондрашин кивает, открывай мол.
кондратий аккуратно раскрывает ладонь свою и предмет этот бьет прямо по сердцу. в руке его оказывается карамелька лимонная с начинкой взрывной. солнышко маленькое желтое будто. он таких не видел с самого детства, когда мама приносила ему такие конфеты с работы по воскресеньям.
«кислые солнышки для самого сладкого мальчика» голосом мамы в голове звучит. потом они пропали с прилавков внезапно, будто и не было их никогда, а вместе с ними и вкус детства. кондратий говорил об этих конфетках сереже как-то по пути в общежитие, когда разговор о детстве завязался. сережа тогда рассказывал о своем любимом трехколесном велосипеде. сережа запомнил такую на первый взгляд мелочь, но для кондратия это значило неизмеримо много. сережа сохранил его самое дорогое воспоминание.
у кондратия глаза влажные и слезинки на ресницах собираются.
сережа улыбаться перестает и растерянным таким выглядит, будто сам сейчас расплачется следом.
— кондраш, ты чего…я..
кондратий слезы рукавом вытирает, и в объятие крепкое сережу затягивает. в шею утыкается носом и плакать сильнее начинает. будто терпеть не может он больше, и эмоции верх взяли.
— я люблю тебя!
фраза так громко сказанная, небольшой гул разбивает как молотком большим. кондратий чувствует как все оборачиваются и на них смотрят. как арбузов, крепко спящий, замешкался рядом. а сережа обнимает кондратия в ответ, волосы ероша, в успокаивающем жесте.
— молодые люди, сядьте на свои места, и не срывайте лекцию, пожалуйста.
фраза преподавателя будто активизирует все. повсюду шушуканья раздаются и смешки тихие.
кондратий, также резко как обнял сережу, возвращается на место свое, носом шмыгая и конфекту в кулаке сжимая. до боли.
снова продолжается звук чтения никому не важной лекции и постепенно все возвращаются к своим делам. кондратий замечает, что миша бестужев улыбается ему тепло и машет рукой, а сережа муравьев хитро так смотрит, прежде чем отвернуться.
сердце в груди бьется как после погони и кондратию кажется, что он умирает. и зачем он это сказал? дурак. и что делать теперь? как только звонок прозвенит, убежит, не станет сережу ждать, не хочет он опозориться перед ним еще больше, хватит на сегодня перфомансов.
телефон в кармане неожиданно жжужит и отвлекает кондратия от мыслей.
Сережа Трубецкой [12:50]
я это все не так конечно представлял у себя в голове, но я до конца пары молчать не смогу
я тебя тоже люблю, кондраш
очень сильно
кондратий бы подумал, что сон это все, самый прекрасный и самый ужасный в одно время, но все вокруг такое реальное, до невозможности.
Сережа Трубецкой [12:51],
а еще у меня конфет много, килограмм целый
в ларечке у петропавловской нашел, все скупил для тебя
только ты не плачь больше, пожалуйста, а то вместе плакать будем
улыбка глупая разливается сама и кондратий забывает на время, что такое дышать. смотрит на карамельку в ладошке своей, как на диковинку.
Кондратий Рылеев [12:52]
сережа, ты дурак такой я не могу
Сережа Трубецкой[12:53]
по уши влюбленный в такого же дурачка, так что мы квиты
ты назвал меня сережей! обещай, что после пары вслух скажешь?
Кондратий Рылеев[12:53]
обещаю
сережа позади пискнул и тихонько похлопал в ладоши. солнце.
Сережа Трубецкой[12:53]
теперь и умереть нестрашно
лучи вновь разливаются вокруг, волнами глубокими, и кондратий подставляет им свое лицо, наслаждаясь этим теплом и теплом, что поселилось у него в груди.
