Невинный идеал

      Джушиматсу — это эйфория. Это безмерная, по-детски глупая радость и яркое мельтешение жёлтой толстовки в глазах. Радость, смех до слёз и до обморока от переизбытка эмоций. Цветное мерцание до эпилептического приступа. Наверное именно так выглядел Джушиматсу в глазах этой странной девчонки. Возможно, он её идеал.       «Ну как можно было влюбиться в этого чудака?! Хотя, она сама странная. Они оба странные», — думал Осоматсу, сидя в укрытии. Он ничего не понимал, завидовал и даже злился, правда сам ещё не понимал, на кого именно, на себя, на более удачливого младшего брата или на всех сразу.       Эта девчонка похожа на наивную провинциалку со своим веснушчатым лицом, косой до пояса и слишком целомудренным нарядом. Странная. Скучная. Так влюблённо и нежно смотрит на Джушиматсу, глаз с него не сводит. От её смеха Осоматсу становилось почему-то так хорошо и плохо одновременно, что он был готов согнуться пополам и прижаться лбом к пыльной траве и брусчатке, лишь бы унять это зверское чувство. Зависть. Его изнутри раздирала на куски зависть.       Они впятером тупо ходили за Джушиматсу и его девушкой, прятались по кустам, выглядывали из-за деревьев. Эти влюблённые чудаки казались абсолютно счастливыми, словно их детские игры и нелепые, простые и тупые шутки правда были весёлыми. Тошнотворно. Осоматсу смотрел на младших братьев. Они тоже завидовали, но как-то по-доброму. Не как он. Они улыбались, называли Джушиматсу удачливым придурком, это звучало мягко и по-братски тепло, ори постоянно кивали.       — Пойдёмте, здесь больше не на что смотреть, пусть веселятся, — шепнул Чороматсу. — Повезло же Джуши...       Младшие братья такие спокойные, словно их никак не смутила победа Джушиматсу над всеми ними. Нет. Даже не над всеми ними, поэтому они так и спокойны, они просто не воспринимали это, как соперничество. Победа над ним. Над Осоматсу. Самовлюблённость получила очередной удар между рёбер. Нет, даже не так. Её методично закидывали мелкими камнями весь этот день, всё то время, сколько Осоматсу следил за младшим братом. Внутри чертовски мерзко, хочется плеваться ядом и желчью, шипеть и кидаться на всех. Стоит так сделать — и все кинутся на него в ответ, потому что не поймут его мотивов. Снова закидают камнями, но только реальными. К чёрту. К чёрту всё и всех. И Джушиматсу с его чудачкой к чёрту.       Осоматсу сгорбился, засунул руки в карманы толстовки и ввалился в салон проката DVD и CD дисков. Он уговаривал себя, что ему не нужны все эти розовые сопли, отвратительные нежности, романтика в мелочах и прочая любовная мишура — насмотрелся на это сегодня вдоволь, по горло хватило, наизнанку выворачивает. Ему нужен другой тип отношений, а не как у младшего брата. Пусть придуривается со своей провинциалкой и играет в «прятки» хоть днями напролёт, пусть выделывает странные трюки ей на радость. Чем больше больше он думал об этом, тем сильнее сжимал кулаки. Пальцы так напряжены, что Осоматсу уже не чувствовал их.       Прошёл мимо кассы, мимо стеллажа с видеоиграми, мимо стеллажа с романтическими комедиями. Прошёл через нитяные шторы с розовыми пайетками, которые царапали лицо.       «Только для совершеннолетних» — табличка висела криво, надпись почти не было видно из-за дурацкой мишуры. В этой комнате он пропадал часами, читая аннотации к фильмам, перебирал, крутил коробки с дисками в руках и усердно вспоминал, что же из этого он смотрел. Иногда Осоматсу уходил из этой комнаты с пустыми руками, потому что он любил сам процесс выбора порнофильма: приятный розовато-красный приглушённый свет, шелест нитяных штор, уединённость и дурацкая музыка играла на фоне в основном зале.       Осоматсу уже лежал на мягком полу, застеленном ворсистым ковром, чтобы достать коробочки с самых нижних полок. Ничего интересного. Пожалуй, стоит уйти ни с чем, чем оставить пятьсот йен за прокат низкосортной порнушки. Эти деньги можно с большим удовольствием оставить у Чибиты за одэн или в «Починко» за эфимерный шанс выиграть пять миллионов. Ах, мечты. Кажется, даже злость и зависть ушла.       Один диск, другой диск, третий... Третий диск.       «Какая интересная обложка. Хм, актриса знакомая. Кажется, я её видел, но где?».       Осоматсу поднёс коробочку ближе к лицу. У актрисы длинные, растрёпанные каштановые волосы, одурманенный взгляд, бледная-бледная кожа, дурацкие брови и веснушки. Всё лицо в веснушках. То самое наивное провинциальное личико, которое хохотало над дурацкими шутками Джушиматсу. Он ухмыльнулся. Он не уйдет с пустыми руками, точно не сегодня. Пусть младший брат посмотрит, с кем он познакомился, в кого он влюбился и перед кем стелился сколько дней. Пусть почувствует горечь и омерзение ему на радость. Джуши сейчас и так не сладко после отказа, но пусть станет ещё хуже, пусть отвлечётся и позабудет про тоску. Пусть позабудет про свой невинный идеал, потому что вся эта девушка — бутафория, приторная фальшивка, на которую мог купиться только глупый Джушиматсу.       Осоматсу заплатил за тот фильм с Каноджо пятьсот йен и бодро пошел домой, улыбаясь своему шансу подгадить ближнему.       — Эй, я дома!       Ему никто не ответил. Осоматсу скривил недовольную рожу.       «Ну и какого чёрта?».       Он подошёл к двери гостиной, но входить не стал. Решил послушать, пряча за спиной тот самый диск. Он готов открыть правду этому свету в любой момент, пусть только этот момент наступит.       Братья утешали Джушиматсу. Эта девчонка уезжает вечером из их города. Они всё подбадривали его, говорили бежать за ней, чтобы хоть попрощаться. Последний шанс. Кто знает, вернется она или нет, даже телефона не оставила. Он готов, он готов бежать.       Выйти, швырнуть младшему брату прямо в лицо эту коробку и крикнуть, что он бегает за... Чёрт, чёрт, чёрт... Джушиматсу что-то лопочет про то, что она «хочет измениться», что убегает ради этого. Никто чего не понимает. Может быть даже Джушиматсу ничего не понимает. А он-то знает, он-то понимает.       К чёрту.       Осоматсу поднялся на второй этаж, открыл дверцу шкафа и закопал диск среди кучи другого старья, которое он так и не вернул в тот магазин.       Пусть Джушиматсу делает, что хочет. Его жизнь, в конце концов. Он хлебнёт дерьма и без его помощи.