Гермиона Грейнджер и таинственное дитя

Гермионе было стыдно: спровоцировала неловкий разговор, сорвалась несколько раз почище беременной Джинни, и из-за чего! Подумаешь – Малфой! Но дело в том, что их нелепое недообъятие оказалось слишком... даже слово правильное не подбиралось. Просто слишком. Совсем не таким, как привычные объятия Гарри или Рона. Рациональная часть сознания подсказывала, что это из-за того, что в мозгу отпечатался образ полуголого Малфоя. Идея с воспоминанием была дурацкой. Задним числом Гермиона это признала. Робардс обучил ее трем новым заклинаниям из арсенала авроров, сопровождающих заключенных в Азкабан: первое не позволяло преступнику навредить конвоиру магически и физически (Гермиона подумала-подумала и не стала его накладывать), второе было модификацией следящего, а третье привязывающее – эти она использовала, и теперь Малфой не мог отойти больше чем на двадцать шагов. Правда, он и не стремился. Драко вел себя донельзя странно: то и дело вторгался в ее личное пространство, задевал рукой и подхватывал под локоть, когда Гермиона спотыкалась. К слову, спотыкалась она постоянно – то тут, то там все еще лежали выпавшие из кладки камни, теперешнее непонятное состояние, помноженное на присущую ей от природы неуклюжесть, превращало прогулку в катастрофу. Особенно коварный камень вырос будто из-под земли, когда, обойдя половину первого этажа, они вышли во внутренний двор. Гермиона упала бы, не подхвати ее Малфой за талию. Кажется, сильнее смутиться уже было невозможно, а гаденыш с едкой ухмылкой смотрел ей в глаза, продолжая удерживать. – Знаешь что, Грейнджер, – начал он, растягивая слова в своей излюбленной манере, – а давай ты возьмешь меня под руку, как приличная барышня. А то сломаешь ногу, а мне потом доказывай, что это не запланированная диверсия. Гермиона хотела было поинтересоваться, с каких это пор она стала приличной барышней, достойной того, чтобы сам Малфой вел ее под локоток, но решила, что это вернет их к разговору, который сейчас не хотелось продолжать. Она силилась понять, доволен ли именинник подарком. Драко дал согласие на прогулку и на применение необходимых заклинаний, но никаких эмоций, кроме удивления, не проявил. Обдумав его поведение так и этак, Гермиона не нашла лучшего решения, чем просто поинтересоваться в лоб. Но вопрос никак не желал формулироваться, а вместо правильных слов внутренний голос подбирал только обзывательства для себя, наинежнейшее из которых – трусиха. Да в конце концов, гриффиндорка она или нет?! Грейнджер набрала воздух в легкие, чтобы спросить – без разницы, как именно, – когда Драко подал голос: – Черт, только сейчас понял, что месяц не видел солнца! Вопрос сформулировался: – Доволен? – Наверное, – Малфой прищурился и стал похожим на сытого низзла, ну или сытого хорька, или не сытого (точно не сытого – тощий вон какой), а довольного. – Спасибо. Не ожидал от тебя подарка. – Не за что, – пожала плечами Гермиона. Стоять в обнимку было неловко, похоже, что Драко и сам это ощутил, потому что осторожно отпустил ее талию и отбежал на десяток футов. Гермиона не успела напрячься, когда он остановился около раскидистого дерева, чудом уцелевшего во время битвы, и, легко подтянувшись на руках, уселся на нижнюю ветку. – Сейчас бы полетать, – мечтательно протянул он. – Губу закатай, – хмыкнула Гермиона. – Ты забыл, что не можешь от меня отходить больше чем на двадцать шагов? – Все я помню, госпожа надзирательница, – в том же тоне ответил Драко. – Я бы высоко не поднимался и далеко не улетал. – Увлекся бы обязательно. Вы, летуны, теряете связь с реальностью, когда садитесь на метлу и взмываете в воздух, – с интонациями опытной нянечки, описывающей наблюдения за возней неразумных чад, сказала Гермиона. – Рванешь выше, чем позволяет заклинание, тебя и пришибет к земле, а я собирай твои косточки, инвентаризируй, отчет составляй. Обойдешься! – То есть гипотетически я могу получить метлу? – Ты меня не слушал? – Слушал. Ты юлишь. – Прямого запрета не было, а я не спрашивала, – выкрутилась Грейнджер и увела разговор в сторону: – И вообще, в каком свинарнике тебя воспитывали?.. – Это Уизли твоего воспитывали в свинарнике, а не меня. Гермиона хотела сказать, что Рона не воспитывали в свинарнике, что даже ему известно, сидеть, когда дама стоит – неприлично, но прекрасно понимала: последнее утверждение – вранье, и вырвалось почему-то другое: – Рон не мой! Малфоевский смех звучал чужеродно в этом пустынном дворике. Неуместно, странно и как-то даже оскорбительно. Отсмеявшись, Драко резко спрыгнул с насиженного места и раньше, чем Гермиона успела возмутиться, подхватил ее под мышки как ребенка и усадил туда, где только что сидел, а сам примостился рядом. – Слушай, пока мы бродили, я подумал, что о наследниках Снейпа могут что-то знать в «Гринготтсе». Обратись к гоблинам. – Я не могу, – потупилась Гермиона. – У меня сложные отношения с ними. – Ты им тоже пыталась связать шапочки? – Даже на первом курсе ты шутил остроумнее. Нет, просто мы с Гарри и Роном… – не рассказывать же Малфою о… приключении с банком, – имели неприятную историю с «Гринготтсом». В общем… теперь гоблины вряд ли встретят любого из нас… хорошо. – Не ограбили же вы банк, в самом деле? – хохотнул Малфой. Проигнорировать прямой вопрос Гермиона не могла. Малфой чуть с дерева не упал, когда она спрятала глаза. – Серьезно? Напомни мне держать ценные вещи подальше от тебя. Почему-то эта вполне невинная подколка разозлила. Гермиона в упор посмотрела на Драко и едко припечатала: – Помнится, кто-то настоятельно хотел примерить на мой палец свое кольцо. Малфой перестал ухмыляться и принялся буравить ее взглядом, таким наглым, таким дерзким, что хотелось снова сломать ему нос. – Ты ведь понимаешь, что я могу тебя сейчас взять на слабо, – вкрадчиво проговорил он, не отводя бесстыжих глаз. – Вот уж не поведусь, – Гермионе даже захотелось показать Драко язык. Они играли в гляделки, пока взгляд Малфоя не изменился. Внезапно Гермиона осознала, насколько близко они находятся, и... да – позволила себе проиграть, да – опустила глаза первой. Даже глядя на траву под деревом, она ощущала, как триумфальная ухмылка расползается по малфоевским губам. Ррр, этот самодовольный павлин таки доведет ее до рукоприкладства! – Надышался? – грубо спросила она, спрыгивая с дерева. – Нам нужно в Большой зал! Я все еще надеюсь, что мы сделаем сегодня что-нибудь полезное. – Прогулять меня в твой список полезных дел не входит? – Прогулять тебя – это приятное, – Гермиона аж зажмурилась, когда поняла, что именно ляпнула, он же теперь ей житья не даст. – Я запомню, – промурлыкал невесть как оказавшийся рядом Драко почти ей на ухо. Ну вот! Этого она и опасалась. – Идем, что ли, совместим приятное с полезным. Он снова подхватил Гермиону под локоть и почти поволок назад в замок. Через несколько десятков футов она вырвала свою руку и уверенным шагом пошла вперед, быстрые шаги за спиной подгоняли ее. Чем ближе они подходили к Большому залу, тем медленнее шли. Эта часть замка, в отличие от крыла, по которому они гуляли сразу после того, как вышли из подземелий, была мрачной: окон не было, дневной свет не проникал, полумрак нагнетал обстановку. На Гермиону навалились воспоминания о телах, уложенных в зале на полу. Она подозревала, что с ее спутником происходило то же самое, но не оглядывалась. Интересная штука человеческая память, всего одна ночь перекрыла воспоминания о шести (в ее случае) и семи (в случае Драко) годах приемов пищи, праздниках и посиделках. По этому коридору она убегала, когда Рон обидел ее на Святочном балу, но сейчас помнила только о том, как летали здесь лучи заклятий. Два луча она уловила боковым зрением и быстрее, чем успела подумать, что у нее начались галлюцинации, на одних рефлексах, повалила Малфоя и прикрыла собой, выхватив палочку и наколдовав мощный щит.