Гермиона Грейнджер и таинственное дитя

Драко нервно постукивал пальцами по столу. Надо же – перешел из своего временного жилья в гостиную факультета в сопровождении Макгонагалл, которая с выражением лица прирожденного тюремщика передала его с рук на руки адвокату, и уже почувствовал себя не в своей тарелке! И это в самом любимом помещении замка, и это в обществе мага, которому (он знал наверняка) заплачено и обещано достаточно, чтобы блюсти интересы Малфоев пуще собственных. Было странно находиться вне апартаментов Снейпа без Грейнджер. Какие-то несколько недель почти тет-а-тет с невыносимой всезнайкой и раздражающей выскочкой, и он способен выносить исключительно ее! Не то чтобы он действительно хотел видеть Гермиону на этой встрече (еще не хватало, чтоб адвокат спросил про кольцо!), просто желание ощущать ее присутствие постоянно сделалось наваждением. Впору испугаться такой зависимости, но бояться своих реакций Драко устал. Проблему кольца он решил по-слизерински изящно. После сдачи СОВ они с Блейзом, Пэнси, Дафной, Грегом и Винсом заказали себе примитивные серебряные перстеньки с факультетским гербом (не то в память о сдаче важных экзаменов, не то в память об инспекционной дружине Амбридж – уже и не важно). Именно эту побрякушку Драко разыскал на дне чемодана и надел на палец. Оставалось надеяться, что адвокат не потребует заверить какие-то важные документы, связанные с семейной собственностью. Впрочем, Петерсон, юрист со стажем в четверть века, совладелец фирмы «Петерсон и сыновья», которая вела дела большинства самых древних волшебных семей, мог уже знать, что перстень наследника Малфоев перекочевал на другую руку. Профессия оставила на лице Авраама Петерсона свой отпечаток. В тонких бесцветных губах и носогубных складках пряталось что-то заискивающее, умеренное подхалимство того, чье финансовое благополучие зависит от других, но взгляд был жестким и оценивающим. Некоторое время они просто смотрели друг на друга, Драко придал своему лицу нейтральное, слегка заинтересованное выражение – о, он тоже умел играть в эти игры. Как и подозревалось, Петерсон начал издалека: – Мистер Малфой, вы, наверное, задаете себе вопрос, что привело меня сегодня сюда, – выверенная пауза, но «мистер Малфой» решил не заполнять ее дополнительными вопросами, не его дело суетиться, он тот, кто платит деньги (фигурально выражаясь). – Первого августа состоится слушание по делу вашего отца. На этот раз Драко не удалось удержать на лице невозмутимую маску. «Теряешь хватку», – фыркнул Люциус из подсознания. – На прошлой сессии Визенгамота были рассмотрены дела тех… соратников Того Кого Нельзя Называть… Драко не удержал в себе цитату из Грейнджер: – Да можно уже. – Не важно, – сухо уронил адвокат. – Так вот… первая сессия отправила за решетку тех, чьи преступления были очевидны и не требовали дорасследования… – Зачем вы мне это рассказываете? – невежливо перебил Драко. – Меня вызывали почти на каждое разбирательство, я в курсе того, что происходило. – Будьте любезны, дослушайте, – Петерсону, в отличие от подзащитного, не изменили манеры. – Ваши слова и воспоминания помогли отправить этих людей туда, где им и следует находиться. Они не выйдут на свободу. На следующей же сессии будут рассматриваться преступления более… влиятельных магов. Более… неоднозначные. Ваш отец просит проявить благоразумие и не давать показаний ни в одном деле, кроме его собственного. Это было похоже на Люциуса. Чертов перестраховщик! Не то чтобы Драко очень хотел свидетельствовать против тех, кто может выйти на свободу и доставить неприятности, но почему-то стало противно, а кроме того… – Мистер Петерсон, отцовское пожелание несколько запоздало, авроры работали с моим сознанием и памятью, проводили допросы с Веритасерумом, хотя у меня и не было намерений кого-то покрывать… – Мистер Малфой позаботился об этом, ваши показания предоставят суду как анонимные. Драко скривился. Участвовать в очередных махинациях отца, даже понимая его намерения, не было никакого желания. Драко осознавал, что не все приспешники Темного Лорда попадут в Азкабан, осознавал, что после публичной смены сторон найдется немало желающих отомстить, но до сих пор ему удавалось не зацикливаться на этих мыслях. А сейчас... по спине пополз холодок. – В сложившейся ситуации не удастся сыграть за обе стороны, – продолжил речь адвокат. – Придерживаться победившей – разумно. Сейчас, не стану скрывать, да вы и сами знаете, недоброжелатели окружают вас с обеих сторон. Задача минимум – убедить победителей в своей лояльности. Как просто! Взять и убедить. Взмахнуть волшебной палочкой и прошептать что-то вроде «Убедитус максима», чтобы все, кто не жалует Малфоев, стали жаловать, или еще лучше наложить массовый Обливиэйт, чтоб окружающие разом забыли, кому служила их семья. – Мистер Малфой одобряет некоторые… ваши действия и рекомендует продолжать пока что в том же духе. У Драко свело челюсти от гнева. Одобряет?! Пока что... Очень захотелось передать отцу через Петерсона, куда он может засунуть свое одобрение. Хорошо бы Люциуса посадили ненадолго... Это позволило бы Драко выиграть время для маневра. Если он успеет… мнение отца не будет иметь никакого значения. Ах да, Петерсон что-то говорил о том, что Люциус хочет получить его свидетельство в свою защиту… – Я был вчера у него и должен передать вам это, – Петерсон стремительно извлек из кармана мантии свиток, Драко автоматически дернулся в поисках отсутствующей палочки, чтобы защититься, и снова услышал внутри головы издевательское отцовское «Теряешь хватку!». Малфой испытующе посмотрел на адвоката и взял свернутый пергамент. Как же нужна палочка! Без палочки, кольца наследника и Грейнджер с ее (то есть теткиной) палочкой он беззащитен, как младенец. Нет, он доверял Петерсону, но… Продолжая буравить взглядом лощеного мужчину напротив, Драко сорвал сургуч и развернул записку. Оттиск печати под текстом подтверждал, что автор – отец. Но… эти каракули не имели права выйти из-под его руки. Привычку рисовать размашистые хвосты и украшать некоторые буквы вензелями Драко узнавал, но как ровные, словно авроры на параде, буквы могли превратиться в ЭТО? Манера подачи информации тоже не давала усомниться в личности отправителя – вечно обтекаемые формулировки Люциус практиковал с кем угодно, только не с сыном, с Драко он общался в приказном тоне: «Ради семьи и матери ты должен сделать, как говорит Авраам». – Вы ознакомились с содержанием? – Драко не отводил глаз от пергамента, изучая каждую букву по отдельности. Интересное сочетание приказа с отсутствием информации. Письмо не должно стать уликой, если попадет в чужие руки. – Мистер Малфой обещал уговорить вас выслушать меня, но предупредил, что сказанное мною вам не понравится. – Вы уже и так много сказали. Что еще? Слушаю, – Драко сделал приглашающий жест. Петерсон крякнул и хрустнул пальцами. Малфоя удивило нервное поведение того, кто привык противостоять Визенгамоту, а не вчерашнему подростку. – Вы должны дать показания против отца, – выдохнул он. Драко только собрался высказаться в том смысле, что давно не слышал большей глупости, когда собеседник жестом попросил внимания. – Понимаю, что это неожиданный поворот, но... чтобы вы и ваша матушка смогли занять достойное место в послевоенном обществе, вас обоих нужно показать жертвами домашней тирании. – Мама никогда не пойдет на такое! Это позор для нее, это позор для меня. Малфои не предают Малфоев! – В разумности вашей матушки Люциус не сомневается. Драко подался вперед. Если бы… Если бы ему позволили поговорить с мамой! – Нет, мистер Малфой, увы, но контакты с родителями до слушания вам запрещены. Вряд ли Петерсон – легилимент, успокаивал себя Драко, было естественно захотеть поговорить с мамой после такого… поворота. Он набрал воздуха в легкие и продолжил наступление: – Большинство членов Визенгамота – представители древних семей. Вы считаете, что вопиющее нарушение приличий… – Когда речь идет о государственной измене… – Да, я знаю, но самоуважение и уважение… – Мистер Малфой, – от этого тона у Драко снова свело челюсти. Так разговаривают с маленькими детьми и умалишенными, – члены Визенгамота знают, что услышат. Это часть необходимых мер по реабилитации вас и леди Нарциссы. Люциус согласился принять удар на себя. Поверьте, это оптимальное решение. Ему в тюрьме будет безопаснее, чем на свободе, а жертвам отца и мужа-самодура новое общество – милосердное и лишенное предрассудков – простит все прегрешения. – Так уж прямо и простит, – фыркнул Драко. – Если же… ветер снова изменит направление, то на руку вашей семье сыграет то, что на этот раз Люциус не открестился от своих взглядов. Стало мерзко. Непотопляемые Малфои. – Отец заставил вас взять метку… – Полная фигня, он был в тюрьме! – Написал, передал через матушку... Мы проработаем этот момент. Было бы неплохо оговориться, что он применял телесные наказания. Может… даже Круциатус. – Пожалуй, это и на сказочку для домохозяек не потянет. Общеизвестно, что один член семьи не может навредить другому. – Вы правы. Перебор. Мы с мистером Малфоем продумаем линию, и я снова с вами встречусь. Суть вы уловили. Возможно, стоит что-то добавить про давление на вас с помощью угроз жизни матушки… – Это даже преувеличением не будет. Только запугивал не отец, – без эмоций констатировал Драко. – Значит, позволим себе маленькое допущение…

***

Когда полностью разбитый Драко ввалился в комнату, читающая на диване Грейнджер дернулась в его сторону, но он жестом попросил ее остаться на месте. Гермиона показалась островком стабильности в штормящем море безумия. Такая домашняя, такая… безыскусная. Он молча улегся рядом. – Обними меня! Грейнджер с беспокойством посмотрела на него и без лишних слов притянула к себе за шею.