By Any Other Name, You'd Be Just As Much Of An Asshole

Аластор был тем еще высокомерным, вечно самодовольно ухмыляющимся ублюдком. И Хаск определенно возненавидел бы его за это душой и сердцем, если бы этот радиоведущий также не являлся целиком и полностью его типажом. Черт подери, Хаск никогда не хотел иметь какой-то там типаж. Все, чего он хотел — это презирать этого льстивого мудака и спокойно вести загробную жизнь. Но нет, вместо этого он в итоге весьма, неприлично весьма симпатизировал льстивому, саркастичному маньяку с хорошо поставленной речью. Высокий и стройный, с восхитительно горячим темпераментом и чрезмерными кровожадными наклонностями… И волосами самого красивого оттенка алого, который он когда-либо видел. Даже если бы он сильно захотел, Хаск все равно никогда не смог бы объяснить, чем он так полюбил эти волосы. Столь выразительный и яркий цвет приковал к себе его внимание так, как еще не один оттенок не делал до него, и уже никогда не сделает. Может, он и не чувствует настолько сильного влечения, как некоторые другие демоны, фанатики и обезумевшие поклонники, но факт не переставал оным быть — увидев его впервые, Хаск возжелал взять это ебучее божество за идеально отглаженный воротник, притянуть к себе и без лишних приторностей поцеловать. Он запал на Аластора еще давно и надолго. Ох и ах! Будь он проклят, если и правда считает, что может что-то сделать с этим… А ведь если подумать, он и так уже проклят, но и так общий посыл не теряет значения в этой истории. Но разве мог Хаск подозревать, что ситуация может стать еще хуже? Чем дольше он был знаком с ехидно улыбающимся проклятием любого своего окружения, тем больше он смотрел на ситуацию с более сентиментальной и нежной стороны, и с ужасом понимал, что да, еще как, блять, может. Блять. Дерьмо… Дьявол! Сукин, блять, сын! Всю жизнь Хаск даже думать не хотел об этих походах в дорогие шикарные рестораны, вечерних партиях в покер — да и не только в покер, у Аластора в голове всегда было много интересных, хоть и не всегда благоразумных идей; о трате драгоценного времени за прослушиванием долгих и энергичных разговоров радиоведущего… Не хотел, но все равно думал. Постоянно. Это буквально сводило с ума. Один раз он даже едва не выдал себя, вслух ошалело сболтнул что-то, когда Аластор, сверкнув глазами, повалил разъяренного демона в пять раз больше самого радиоведущего, поражающе мастерски оторвал руку и под визгливые крики сожрал, запрокинув голову. Хаск стоял неподалеку и не мог оправиться от шока, наполняющего слепым ужасом и вместе с тем не намного более ясным обожанием все его существо, твердо приковывая к месту и не позволяя себе отвернуться, пока Аластор бездумно транслировал трапезу по всему Аду, заставляя демонов во всей округе блевать от холодящих кровь и душу тихого чавканья и душераздирающих криков. Это было… Хаск не мог толком подобрать нужные слова для выражения сносящих крышу и заодно любые остатки разума эмоций, более того, не считал это стоящим того в данный момент. Даже после он не гадал, с чего вдруг нашел жестокое и отвратительно смертоубийство столь привлекательным; просто признал это и все, вслух и в полном восторге. Он всегда чувствовал нездоровое, вкрадчивое влечение к подобным вещам, особенно когда при жизни он влюбился по уши в близкого друга. По совместительству он оказался жестоким убийцей, лишившим много невинных жизней очага спокойствия в этом не оставляющих никаких надежд на человечество мире. Этот парень был первой и последней любовью за всю его сложную и долгую жизнь, полную несчастий, полную тупой и громкой боли смертей, в числе которых была и трагическая смерть молодого возлюбленного. В его-то двадцать с хвостиком. Парень был полностью его типажом, и им останется навсегда. Вероятнее всего, именно с него и начались проблемы с понятием определения красоты и привлекательности в тяжелой, травмированной голове Хаскера. Он был абсолютно уверен, что юного грешника так же отправили в Ад, но каждый менял свое имя, попадая в гниющую могилу своих грехов и желаний. Шли годы, одно Истребление приходило на замену другому, колыбель Ада теряла и быстро набирала обратно воспитанников, не оставляя никакой надежды потерянному Хаску. Шансы встретиться снова были ничтожно малы и смешны, и осознание этого заставляло Хаска впадать в еще большее отчаяние, и пить, пить, много пить. О, как он пил, сколько дерьма успел влить в себя за эти годы. Встреча с Аластором, ядовитым радиоведущим нового поколения оверлордов, однако, худо-бедно вытеснила собой многие размышления из головы, особенно беря во внимание то, как сам Аластор этому частенько способствовал: очаровательный засранец и гад втягивал его во все, что видел и хотел прибрать к рукам, пусть Хаск и видел, и понимал, что многие задачи даже теоретически не требуют второй пары рук. Знал ли он причину? Не знал и узнавать даже не собирался, но скромно радовался взаимному желанию взаимодействия друг с другом, между тем демонстративно матерясь и жалуясь на часть участвовать во всем, что интересует Радио-Демона в этот день. Именно из-за этого Хаскер сейчас просиживает штаны в «Отеле счастья», ныне переименованный в «Отель Хазбин», работая в исключительно академическом значении этого слова в регистратуре… и баре, естественно. Он никогда не переставал бурчать и жаловаться по этому поводу, но в глубине души понимал, что подобный подарок судьбы как нельзя кстати. Он искренне не понимал и по сей день не мог понять, что же могло могло сподвигнуть Аластора устроить его на настоящую работу, и не просто работу: на работу мечты, на которой он мог лениться целый день и имел неограниченный доступ к алкоголю. Но он был более, чем благодарен за это. Это было так славно, он бы даже сказал «трогательно». Не знай он язвительного и веселого радиоведущего так хорошо, мог бы подумать, что Аластор пытается сделать его счастливым. Они знают друг друга уже несколько десятилетий, раз уж разговор плавно и лениво перетекает в это русло, и временами Хаск даже позволяет себе некоторую слабость и уныло изливает несчастную и замученную душу, рассказывая, что чувствует и из-за чего переживает. Ни для кого не будет секретом или уж тем более сюрпризом, что у Хаска имелись серьезные проблемы с нервной системой, и определенно не было обычным совпадением то, что именно Аластор спокойно предложил делиться с ним переживаниями. Случилось это после очередного срыва демона, когда он плакал в алкогольном похмелье и в истерике признался, что мечтает позволить Ангелам истребить себя раз и навсегда, говоря это и одновременно выблевывая внутренности на тротуар… Явно не то воспоминание, которым стоит гордиться или которое вообще когда-нибудь захочется вспоминать. Однако, после этого Аластор привел его в порядок, даже нашел для него работу, как говорилось ранее вполне недурную. Следующие несколько долгих, тянущихся подобно тягучей карамели месяцев после их первого визита в Отель Радости протекали без особых приключений, если конечно не вспоминать и не брать в счет вульгарные выходки Энджела. Все было гладко и умиротворенно в относительном отношении, ровно до того момента, как остальные постояльцы Отеля, в попытках реализации некоторых своих целей, не зашли гораздо дальше того, чем он мог бы предположить. Особенно учитывая, что он и не пытался предполагать. Полные амбиций и энтузиазма, они где-то откопали настоящее имя Аластора. Точнее, откопал известный вульгарными выходками Энджел, после того, как обнаружилось его собственное — «Мартин», кто бы сомневался, большое спасибо тебе, Арахнисс! Теперь, будь добр, съеби, пока я не засунул свой каблук тебе в… Он побил все рекорды Ада по поискам нужной информации, когда Аластор отказался говорить истинное имя, будучи абсолютно уверенным, что это что-то смущающее или нелепое, но нет, нет и еще раз нет. Это было относительно обычное, ничем непримечательное имя; Энджел даже расстроился… В отличие от Чарли. Это было то самое имя, что когда-то сквозь рыдания завопил Хаск, будучи даже более пьяным и сентиментальным, чем обычно.

***

Как бы это не раздражало и не бесило надменно улыбающегося радиоведущего, Энджел нуждался в свежих подробностях из первых уст. И он нуждался в них здесь и сейчас, перегородив выход из комнаты. — Так-так, значит, вы с душкой Хаском были знакомы еще при жизни… Неужели он правда был влюблен в тебя? В тебя? Подожди… — Поверь, тебя это не касается! — Аластор был чрезвычайно заинтересован в как можно более скором закрытии этой темы, ведь он не знал, где сейчас Хаск. А услышь он все это — и последствия будут чудовищными, особенно для него самого. Но неутешительная сводка фактов включающих в себя, что 1) Энджел был той еще наглой сучкой, 2) стерва Вэгги не настолько сильно симпатизировала проституту с идеей, чтобы помогать, 3) бедная и милая Чарли, пусть даже и жаждала полной истории не меньше Даста, все равно хотела помочь демону сохранить личную жизнь в секрете, раз уж он того желает, складывались в одно целое и перевешивали. Не в пользу Аластора. Энджел мог рассказать обо всем Хаску, чтобы узнать правду от него. Аластор не мог позволить Энджелу рассказывать что-либо Хаску, но и в то же время Аластор не мог ни одним из доступных ему путей изолировать их друг от друга навсегда. Впервые за долгое время, Аластор нахмурил брови, улыбаясь. Он не видел никакого выхода из этой ситуации, Энджел мог шантажировать им этим фактом и вертеть на своем женственном, наманикюренном пальчике как заблагорассудится, пока не узнает долгожданную, интересную историю. Это был «по-королевски огромный пиздец», как выразилась бы Краймини. Так что Аластор нехотя поделился той частью своей жизни, что тесно переплеталась с жизнью Хаскера и по сей день. Рассказав не все, но достаточно много, чтобы удовлетворить голодное любопытство своих товарищей. Аластор и Хаск знали друг друга в прошлой жизни, и совсем немного времени прошло тогда, прежде чем следующий этап знакомства перевел их в… Более романтические отношения друг к другу. Конечно, Аластор помнил Хаскера и осознал все уже после первой в новом месте встречи. Хаск не мог быть никем иным, как старым, милым, дорогим возлюбленным, чей путь вновь пересекся с опасным серийным убийцей на том захудалом цирковом представлении в одном из прогнивших кругов ада. Хаскер как и раньше был абсолютно и безо всякой иронии очарован действием, а в ходе завязавшейся беседы ухмыляющееся рассказал, что буквально вырос в казино. Аластор давно знал это, и он никогда этого не забывал. Как и не забыл самого Хаска. Но он тогда промолчал, молчит и по сей день, не смея поднимать эту тему или признаваться в факте их связи в прошлом. Почему? Это было бы… Намного сложнее, чем ему хотелось бы. Аластору очень тяжело давалась половая близость при жизни, как строгому асексуалу, чего конечно тогда он еще не знал за неимением нужных терминов. Интимная, чарующая многих часть отношений… Он не совсем был уверен в том, что хотя бы понимает, что происходит. Он любил всем сердцем Хаскера. Скорее всего, любит и сейчас, но одна только мысль о возвращении в ту ситуацию мгновенно наполняет его легкие неприятным страхом. Молчал, сомневался, но он все равно безумно не хотел отпускать Хаска от себя хоть на минуту после повторного воссоединения. Он и не отпускал. — Почему ты ни разу не попытался заговорить с ним об этом, когда вы еще были живы? — Я даже не знал, что именно следует говорить! И следует ли… Тогда я еще не был в курсе понятия асексуальности и прекрасно понимал, что хочу быть рядом, но при этом ненавижу всей душой заниматься сексом. 1930 год, что я должен был сказать?! Я… Я думал, что он бросит меня. Чарли сильно сочувствовала его положению. Хоть она и не была асексуалом, но зато прекрасно знала, как общество относится ко всем сексуальным меньшиствам, не подходящим под их определения «нормальности». Она понимала, как тяжело состоять в отношениях с любимым человеком в окружении узкомыслящего общества. Но вслух она не спросила, почему он не стал поднимать эту тему с Хаском сейчас. Когда у него был язык, на котором можно было понятно все объяснить и разъяснить. Теперь она сомневалась в правильности этого решения, ведь хорошо видела, что Хаскер давно осведомлен об этой маленькой части личности радиоведущего. И, похоже его все устраивает. — Знаешь, что? Я не думаю, что отступлюсь от позиции под названием «должен любыми существующими способами выдернуть коврик из-под твоей задницы», да ты хоть немного понимаешь, насколько редки случаи воссоединения партнеров после смерти?! Глаза Вэгги придирчиво прищурились чуть сильнее на этих словах, удивление от осознания того, что на этот раз она полностью согласна с Энджелом, захлестнуло их до краев. — Думаю, как-то подтолкнуть их друг к другу не такая уж и плохая идея… — все же нехотя согласилась она. — Вы не расскажете об этом Хаску, ни за что и никогда! Только попробуйте, я… — Мы и не собираемся, успокойся, милый. Это будет уже ваш личный разговор, — при этом со вздохом поджавший накрашенные губы, Энджел выглядел почти что понимающим и даже немного сочувствующим. Возможно, теперь он даже немного сожалел Аластору и его проблеме, а, возможно, он просто увидел, насколько охреневшим и взбешенным выглядел Хаск за спиной ведущего. Поправляющий рукава Аластор замер. — А теперь уже мы кое-что уясним, — раздалось взбешенное шипение из дверей, вне видимости замершего на месте Аластора. — Ты осознал, кто я, еще несколько десятилетий назад, и посчитал охуительно смешным сделать вид, что ничего не помнишь? Аластор с милой улыбкой сглотнул и ничего не ответил. Даже не обернулся, чтобы, собственно, посмотреть на самого Хаска, но вместо этого он сразу рванул со своего места в сторону и обогнул Вегги, быстро и кажется уже не в первый раз выпрыгивая в окно слева от ее спины, прямо с 133 этажа. Громкое восклицание Энджела «ООООООООООООХ, ЕБАТЬ!», кажется, не было даже услышано Хаском, оттолкнувшего его со своего пути и прокричавшим «О, не думай, что можешь просто взять и сбежать, ебаный трус! Тащи свою костлявую задницу обратно!» и прыгнувшим следом за любовником вниз. — …я ставлю 10$ на Хаска. Хаск более, чем оправдал эти десять долларов. не стоит забывать, что он выбил все дерьмо из чертовой войны, забрал Вьетнам. Заберет и Аластора, чертову любовь всей его жизни, и больше никогда не позволит так нелепо скрыться еще раз. Правда, перед этим он невольно устроил целое публичное представление. Погоню с отчаянными и возмущенными воплями на Аластора через улицу, и самим Аластором, продолжающим удирать так быстро, как только может на сломанной ноге. Хаск подобным бременем обречен не был. Он, конечно, еще с самого первого дня чрезвычайно невзлюбил крылатую-кошачью форму, но сейчас, все же был вынужден признать, что у крыльев есть плюсы. Аластор бы ни за что, даже в страхе не навредил Хаску, так что, давайте будем честными, шансов у него не было. Но другие демоны, находившиеся тут, и понятия не имели об этом. Все, что знает публика и по сей день — это то, что какой-то кошак с крыльями тогда врезал одному из сильнейших демонов Ада по яйцам прямо посередине улицы, попутно крича на него, какой же он дурак, и ничего не получил за это. Очень многие гадали, что могло тогда произойти, еще очень долго. А желтая пресса разжевывает этот случай до сих пор. А произошло вот, что: воссоединение двух возлюбленных, серьезный разговор о новых отношениях и новых связях, а после даже еще более серьезное времяпровождение в нежных объятиях друг друга. Но об этом никто, кроме этих двоих, так и не узнает, сквозь воду и огонь: Этот невыносимый засранец целиком и полностью его типаж.