Затяжка первая.
Сердце ломает ребра, пересчитывает их количество. Легкие обжигает глубокая затяжка, руки трясет, а внимание привлекает открывающаяся железная дверь клуба. Сердце замирает. Выдох.Затяжка вторая
На улицу, с кошачьей грацией, выходит Попов. Перед глазами Антона мир виляет восьмеркой, как бедра Арсения перед жадными глазами нового папика. Он делает все на вид, мастерки играет свою роль. Внутри Антона, что-то обрывается (в который раз), но он продолжает стоять и наблюдать за происходящим, глупый. Выдох.Затяжка третья
Арсений останавливается рядом с иномаркой, поворачивается к мужчине и кокетливо улыбается. Тот прижимает к себе податливое тело и сминает чужие губы в поцелуе. Антон сжимает руки в кулаки. Картина лобзающихся перед ним мужчин мигом отрезвляет. Он наблюдает. Наблюдает за каждым движением того, чей голос преследует в снах и чьи глаза мерещатся в темноте квартиры. Кого видит в лицах прохожих. Попов открывает глаза и смотри прямо на Антона. С насмешкой в пьяных глазах, с вопросом: нравится картинка перед тобой? Смотрит, заглядывает в душу, плюет туда одним только взглядом. Выдох. Антон выбрасывает недокуренную сигарету и удаляется в противоположную сторону. Надо, чтобы из груди вырвался дикий крик, чтобы хоть какая-то боль вышла с ним, но Антон молчит. Он идет дворами, путается в их поворотах и подкуривает сигарету, одну за одной. Внутри болит, что-то важнее костей и органов. Шаст знает: как ни кричи, ни проси помощи — не помогут. От такого нет лекарства, такое проходит со времнем (читай, притупляется), только другими глазами, чужим смехом и нежными руками. Антон пробовал — херня. Не помогает, только появляется желание вымыться, оттереть свою грязь от чужих рук, губ, чувств. И от этого становится так паршиво, что ему хочется просить прощения у всех: у тех людей, с которыми не сложилось, у Арса за то, что появился в его жизни, особенно у себя. У себя за то, что разрешил вляпаться во все это дерьмо. В одном из дворов выкидывает почти пустую пачку, стоит немного и пытается привести мысли в порядок. Через пару минут отправляется домой.***
Антон хороший. Надёжный. Умный. Он работает в крупной фирме, руководитель отдела по маркетингу. У него гора проектов, пара дедлайнов — он не приходит в клуб. Ему бы вещи собрать в командировку, да отчеты сдать. А он курит. В квартире темно, огромный кот спит на своем месте, часы тикают. Посередине комнаты стоит раскрытый чемодан: в нем аккуратно сложены пара костюмов, еще какая-то одежда и блок сигарет. Еще в чемодане есть надежда, что неделя в другом городе сможет притупить то, что скребется где-то внутри. Новый филиал, новые люди, еще больше работы. Внутри все равно мысли кажутся абсурдными, потому что нет. Не поможет. Не может огромное количество дел вытеснить то, что живет в душе, кажется, уже слишком долго. Что въелось в каждую клеточку организма, что течет по венам вместо крови, что не дает спать по ночам. В чемодан летит зубная щетка, мешочек, в котором бренчат кольца и пара браслетов. По комнате разносится вибрация телефона. 8911-***-**-**, 22:47 Может увидимся? Не определенный номер, но все цифры знакомы до дрожи. Из горла вырывается смех. Чистый, заливистый и в тишине квартиры это звучит пугающе. Кот с опаской отрывает голову от кресла, осматривает хозяина, и с прищуром «ты долбоеб», ложиться спать дальше.Вы, 22:49 Отвали. Я собираюсь.
Скрывать нежность за грубостью, грусть за смехом, надежду за похуизмом — стабильность. Все мы взрослые, все понимаем, как устроены люди и вся ебучая жизнь. Все знаем, куда и зачем уезжают девочки на дорогих иномарках (не только девочки), зачем покупают одежду в модных бутиках и проводят свободное время в залах. Все мы взрослые и знаем, в какие игры играют люди. Зачем приходят, пишут, обнимают, потом в одну из ночей пропадают. А ты сидишь, брошенный, с дырой в груди и ждешь. Ждешь смс-ки, звонка в дверь, новых поцелуев, чтобы все повторялось по кругу. За минуты счастья приходится слишком дорого платить. 8911-***-**-**, 22:56 Куда? От тебя подальше, блять.Вы, 23:00 Филиал в Петербурге курировать.
Антон отбрасывает телефон в сторону, закрывает чемодан и ложиться в кровать. Сон не закрадывается в сознание, зато туда закрадываются фантомные прикосновения и поцелуи. Антон тяжело втягивает воздух носом и ложиться на живот, утыкаясь лицом в подушку. Ну, вдруг задохнется, еще что. Шаст вздыхает, когда слышит вибрацию завалявшегося телефона, где-то на полу. Начинает считать до десяти, когда пересиливает себя, чтобы не встать и не ответить на очередной закидон Арсения. Он странный. Да, что уж там — все странные. Просто именно Попов странный по особенному. Со своими дурацкими шутками, ночными смс-ми и в общем, своим существованием. Антон не может его понять: тот приходит, как хочет, когда хочет — главное приходит. Он заявляется без «привет» и исчезает так же спонтанно. Не отпускает. Всегда прожигает своими ярко-голубыми глазами, оставляет поцелуи и, если повезет, готовит завтрак. За едой обычно молчит и смотрит, так пристально, словно копается: только в ком? В себе? Или в Антоне? Или мозг по утрам дольше грузит? Антон. Не. Понимает. Что за игры с подсознанием? Он знает. Он знает все: как Антон бьет кулаками в стену, когда слишком; как Антон готов рвать и метать (даже себя), когда видит рядом очередного «папика»; как Антон скуривает пачку. Он знает и продолжает. Продолжает приходить и рассказывать свои шутки, лезть в чужую жизнь и делать только хуже. Без него сложно. А с ним, кажется, еще сложнее.***
Антон сбегает. Садится в поезд поздно вечером, отключает телефон и — как ему кажется — спасается. Смотрит долго, пристально в окно, на то как город сменяется лесом, как мелькают последние загородные дома. Ближе к часу ночи весь вагон затихает, слышаться только тихие разговоры и редкие похождения из одного конца в другой. Кто-то спокойно спит, укутавшись в легкий пододеяльник, кто-то не может уснуть и слушает музыку, другие предпочитают скоротать ночь за приятной, может даже душевной, беседой. Только Антон лежит, смотрит в верхнюю полку и слушает, как поезд равномерно едет по рельсам. Успокаивает, расслабляет — только сон все равно не идет. В голове кажется много мыслей, но в тот же момент ни одной. Хочется хотя бы за одну зацепиться, но они тут же вырывается из цепких пальцев и продолжает метаться, где-то на подкорках сознания. Где-то сзади остается Москва, работа и Арсений. Если из-за первых двух Антон не переживает: Москва есть Москва (это ее жителям надо переживать), на работе за главного остался Позов — все под строжайшим контролем. То вот за Арсения он переживает изрядно. Попов может казаться брутальным, подвешенным на язык мужчиной, но где-то в глубине души он мягкий. Мягкий, даже плюшевый кот, которому иногда некуда возвращаться. Поэтому, он приходит туда, где знает, что его точно примут, отогреют и обласкают. Знает это и пользуется. Знает это и ночами, по хозяйски, раскидывает свои конечности на кровати. Знает и под утро звониться в дверь, с вопросом «можно?», даже не задаваясь вопросами: а надо ли Антону на работу? Вдруг у него проблемы? Вдруг у него кто-то другой? Знает, что пустят и приходит. А Антон отказать не может. Отключить звонок, забить на стук, отключить чувства. И он пускает его вновь. Антон засыпает только к трем часам.***
Антону кажется, что другой город спасает. Другой город, но такие знакомые улицы. Филиал, который успешно поднимает свои рейтинги, старается держать конкуренцию. Антону нравится проводить время среди других сотрудников, слушать их предложения (есть даже очень неплохие), наблюдать за работой, а вечерами пить крафтовое пиво с Сережей. Обсуждать работу, «скрепку», планы на отпуск (планируют съездить в Грецию), да все что угодно, обходя личное. Сережа видит подбитое (или убитое?) состояние друга даже сквозь улыбку. Арсений пишет. Пару фраз в день, но пишет. Антон даже задается вопросом: «а вдруг?..», сразу отметая все с положительным ответом. Он понимает, что нет, не получится. Слишком долго, слишком много, все слишком. Арсений приходит, Арсений уходит — точно кот, приходящий удостовериться, что его хозяева еще живы. В один из вечеров на экране высвечивается «Арс»(да, спустя столько времени он решился внести его контакт). Сережа, будучи рядом, кидает взволнованный взгляд на друга. Антон, извинившись, отвечает на звонок, уходит с легким непониманием. Он слушает, как Арс говорит, говорит, говорит: о политике, о футболе и о «дурацкой музыке, под которую невозможно танцевать». Слегка улыбается и что-то отвечает. Наслаждается живым голосом, переливающимся в сознании, представляет как тот облизывает губы и поправляет непослушную челку. Все жесты выучены, запечатаны где-то в голове и уже (кажется) не покинут его голову. Антон облокотился на стену здания, сунул вторую руку в карман джинс и смотрит. На небе появляются первые еле заметные звезды, по ту сторону телефона вещает родной голос, который в тоже время такой далекий. Антон плывет, перестает замечать как люди снуют туда — сюда, двери бара неустанно открываются, а на улице начинает холодать. Он просто слушает то, что ему хотят рассказать. Антон понимает, что слишком долго, когда докуривает третью сигарету и кидает теплое «до встречи». Он думает, пока идет до своего столика, что это п р а в и л ь н о, что Арсений звонит ему в конце рабочего дня, рассказывает про свой день, шутит свои каламбурчики и не затыкается. Кажется правильным, что на его звонок сердце внутри трепещет каменным мотыльком, то ускоряясь, то делая редкие, гулкие удары о ребра. Арсений вообще такой: он всегда рассказывает про свой день, про свою жизнь, но никогда не задаст вопросы о тебе. Он придерживается того, что ему расскажут сами, если так надо. Ведь все так делают — рассказывают. Иногда больше, чем надо. Но не Антон, тот слишком краток и не говорит много о себе — Попову нравится.***
Арсений звонит и на следующий день, и через день тоже. Днем пишет и кидает какие-то мемы, но Антон даже не вникает, — работа. Куча проектов, согласование реклам, деловые встречи. И мысли (очень много, если честно). Мысли то как раз не о работе — о контактах, где один и тот же повторяющийся номер, который звонит как по расписанию. И куча мыслей: зачем? Цель этого? Скучно? Надоело прыгать по дорогим тачкам? Антон не знает. Опять же. Задается одними и теми же вопросами, загоняет себя в тупик. Хоть волком вой, чтобы прекратить это. На телефоне вновь появляются заветные три буквы. Антон закуривает сигарету, стоя на балконе номера. Осматривает дорогу, проезжающие машины. Сейчас внутри сплошная усталость, он смотрит потухшими глазами на вечерний город — устал. От мыслей, не покидающих голову, от постоянной работы, от непонимания, что делать дальше. Дым наполняет легкие, обжигает их, сокращая жизнь, но Антону плевать. Он выдыхает и отвечает на звонок: — Да? Соскучился? — Антон болезненно улыбается, знает, что вопрос будет проигнорированным. Арсений громко хмыкает, немного молчит и спрашивает, когда тот вернется. Шаст отвечает, потом слушает рассказы, новости за день и докуривает сигарету. Смотрит на небо, усыпанное звездами и мысленно сравнивает с телом Арсения. Только у второго эти «звезды» языком собрать можно, а до неба не дотянешься (да и надо ли?). Попов рассказывает про новые съемки для какого-то там журнала, про Нетфликс и его новый сериал, который так ему понравился и о чем-то еще. Затем он немного молчит какое-то время (вообще сегодня странный), потом прокашлявшись, спрашивает: — Когда вернешься, увидимся? — Зачем? Попов снова молчит. Через пару секунд сбрасывает звонок. Антон, закусив губу, выбрасывает почти полную пачку красного Мальборо в мусорку. Надо бы на Винстон перейти, чтобы не так пижонисто или вообще бросить (не только сигареты), по случаю. Проходит в темный номер, скидывает одежду, и падает в незастеленную постель. Тело отзывается приятным расслаблением, растекается по мягкому одеялу. Сегодня Антон засыпает быстро и спит спокойно, ему вновь снятся голубые глаза.***
Оставшиеся дни длятся слишком медленно. Шаст не вникает в дела, оставаясь где-то на поверхности, даже не понятно из-за чего. Погода испортилась? Не, вроде и по приезду была не особо солнечной. Плохое самочувствие? Стало как-то уже обыденно. Не хватка никотина? Да, наверное. Сигареты так и не купил, упорно избегая стендов с ними. Вроде и не хочется почти. Или все-таки из-за того, что Арс не объявляется? Опять. Пора привыкнуть, — не получается. Сложно. Внутри все распадается от новой смс-ки, которая в очередной раз не от него. Рука не поднимается отвечать на другие номера, поэтому он убирает телефон подальше и внимательнее слушает Сережу. Сережа зовет на прощальную посиделку в баре: он, Шаст и Макар. Макар занимается веб-сайтами, разрабатывает их, так же ведет радиоволну. Говорит, отдушина. Говоришь о чем-то, забываешь о своих проблемах и знаешь: где-то слушают. Путешествуют в другие города, страны и смеются с глупых шуток. Или просто на фоне играет, пока думают о своем. Рассказывает так увлеченно, видно, очень любит вторую работу. Шаст завидует. Можно любить что угодно, кого угодно: работу, свою собаку, кошку, Иру с главного офиса, кого-мать-твою-угодно, но он выбрал Попова. Того, кому подавай ночную жизнь, дорогие клубы и тачки, побольше съемок и красивых шмоток. Кому надо кого угодно, что угодно — не Антона. Антон в пролете, к нему только переночевать, новости рассказать, да в конце кинуть нечитаемые взгляды, словно сказать что-то хочет, но не решается. В того, в чьи глаза — океаны смотришь, и самостоятельно утопиться хочется, лишь бы они ночами не снились. Вот это уже не романтично, нет. И ночами на балконе курить тоже. На вокзале становится хуже — возвращается. Там ждет только кот (которого заботливо приютил Дима) и работа. Кайф, никаких проблем, да. На телефоне так же ни одной смс-ки, ни одного звонка, и он отключает его. Поезд, огни плацкарт — самое то, чтобы заняться самобичеванием. Чтобы (в очередной раз) расставить все точки и вновь пойти по накатанной. Казалось бы, взрослый мужчина, должен уже уяснить урок, сдать зачет и забыть. Но Шаст танцует на этих граблях, исполняет нижний брейк, ловко маневрируя с ними. Если в сладость плакать, то зачем что-то лечить?***
Дома привычно пусто и как-то холодно, наверное, не закрыл окно. На улице не месяц май, что конечно же расстраивает. Сейчас бы лето, жарких дней и вылазки на дачу Позовых по выходным. Вместо этого Антон проходит в ванну и ставит чемодан у стиральной машинки, чтобы не забыть. Идет на кухню, ставит чайник и достает ноутбук — надо разобрать дела до понедельника, а их скопилось слишком много. Так много, что он даже не включает телефон, уходит в документы, изредка освежая чашку терпким кофе. В голове числа, системы и планы. Еще там неустанно синева глаз и тепло рук. Время пролетает слишком быстро, но слишком мало сделано дел — придется сидеть ночь. Антону больше нравится сделать все сразу, пусть и пожертвовав сном, но быть спокойный. Главное, что дали пару дней выходными, чтобы отойти от поездки. Шаст устало протирает глаза, когда видит на часах шесть вечера. Ставит чайник на плиту и идет в ванну, чтобы закинуть вещи в стирку. Первыми идут костюмы. Черные, дорогие и идеально сидящие на высоком мужчине, которые прошли столько встреч, которые видели другие города и повышение — история. На кухне Антон достает заныканную пачку нелюбимых красных Мальборо. Прикуривает сигарету, кажется, впервые за последнее время почувствовав облегчение. Так долго держался — молодец. Но в конце то, опять прикурил. У кого не бывает слабостей, да? По квартире раздается трель звонка. Антон подходит к двери медленно, словно зверь, готовящийся к атаке. Внутри все вопит о том, чтобы тот не смел открывать, чтобы отошел, выкурил сигарету, хоть всю пачку — только не открывай. Но Шаст открывает, наперед знает кто там (жаль, но что ему нужно — не знает). На пороге стоит Арсений, в своей любимой ветровке и черных джинсах. На ногах ярко-красные конверсы, которые он уже когда-то видел и его взгляд, потухший какой-то. Будто не спал почти, может пил (а может еще что, Антон не знает). Стоит, сжался и молчит. Сейчас это не грациозный кот, а маленький котенок, которому страшно. Шаст запускает его внутрь. Так и молчат. Антон убрал ноутбук и документы, Арсений налил чай, сели друг напротив друга (благо, большая кухня располагает к этому). Всматриваются, рассматривают каждый участок кожи, будто хотят увидеть сквозь. Шаст сначала смотрит на немного обкусанные губы, хотя они всегда идеально мягкие и увлажненные. Смотрит на залегшие тени под глазами и легкую щетину. Такого Арса не хочется затащить в постель (только если дать выспаться), не хочется вести в ресторан и показывать друзьям тоже не хочется. Хочется намного большего, чем это. Хочется прижать к себе, спросить что случилось и обязательно положить в постель, чтобы отдохнул. Хочется сварить бульона, чтобы убрать болезненный вид, а потом поесть вкусностей и вместе посмотреть фильм. Хочется притащить в родительский дом, чтобы показать «что да как». С таким Арсением хочется намного большего(даже называть Сеней, потому что по домашнему). С таким — не украшенным бантиком (он сам еще тот бантик), неидеально выбритого, не одетого по последнему писку моды. С таким хочется еще больше. Молчат, может минут десять, может час, Шаст не следит. Чай в чашках, так и не тронутый, уже остыл. Антон первый перестает играть в гляделки, потому что устал. Устал играть, бегать и жить так. — Так и будем молчать? — Не знаю. Антон встает и подходит к окну. Достает одну из последних сигарет и прикуривает, руки мелко трясет, а сам он присаживается на подоконник. — Арс, я хотел… — Антон, послушай. Я устал тебя слушать, когда ты не слышишь меня. Антон переводит взгляд на мужчину, который болезненно прикусывает губу и отводит взгляд куда угодно — главное не на хозяина квартиры, иначе не сможет. — Понимаешь, я за тебя не начну войну. И я за тобой не пойду в огонь. — мужчина мимолетно переводит взгляд на Антона. — Я никого не люблю, а быть с кем-то — для меня страшный сон. Попов говорит и прикуривает сигарету. Молчит, но смотрит уже прямо и разбито. Изо рта слова вылетают одни, а глаза кричат совершенно о другом. — Мне с тобой хорошо и слегка спокойно — повторяет из раза в раз — Понимаешь, мое место не тут, — он обводит взглядом кухню, останавливается на кухонном гарнитуре, думает. Как приятно по утрам тут готовить завтрак и как тут обычно солнечно, уютно. Но не сейчас, когда на распашку открыто окно, но комната все равно пропитана дымом. — тут место кого-то другого, кто будет беречь тебя, готовить не только быстрые завтраки, и целовать не раз в полгода (и то, только потому что перепил). Понимаешь, да? Ты достоин намного большего, чем такой, как я. Я ведь сам еще тот пропащий. Антон стоит у окна, чувствует как ветер пробирается под футболку и обволакивает холодом. Внутри что-то сжимается, из тела пропадает вся энергия, будто его отключили от сети и все, что он может — смаргивать вставшие слезы в глазах, и смотреть на размывшийся силуэт перед ним. Арс продолжает: — Антон… Я… Пожалуйста? — Попов не может связать слова, но знает что его понимают. А Антон молчит. Внутри гулко бьется слово «конец», именно сейчас. Не тогда, когда Арсения утром не находил в постели; не тогда, когда писал, чтобы тот больше не приходил, не тогда, когда удалял номера, ломал симки и сам же вновь возвращался — сейчас. Сейчас, когда тихо хлопает входная дверь, когда холод пробирает до дрожи и сигарета выпадает из рук. Когда внутри появляется черная дыра из боли и отчаяния.Сейчас.