Часть 1
25 марта 2020 г. в 07:52
Яркий оранжевый закат поднимался над Корусантом. Асока одиноко уходила в этот самый закат по белой мраморной лестнице храма джедаев, оставляя позади всё, что вообще было у неё в жизни. А впереди… Тано не знала, что ждало её впереди, и, по сути, впереди у неё ничего не было.
Весь мир как будто накрыло туманом, загадочной пеленой страшного и необратимого сна, и тогрута не в силах была его изменить. Она плохо помнила, что делала сразу, как спустилась по тысячеступенной лестнице храма, как добиралась сюда, но, ноги сами принесли её в небольшое уютное кафе на Средних уровнях Корусанта, и, промелькнув мимо посетителей, словно тень, девушка безвольно опустилась у одного из его маленьких и укромных столиков.
Взглядом уловив новую клиентку, к Асоке быстро подошла официантка в строгой униформе с лучезарной приветливой улыбкой на лице и поинтересовалась, что бы Тано желала заказать. Вот только заказывать тогруте совершенно ничего не хотелось, тем более, что и кредитов, даже на стакан воды, у девушки сейчас не было. Она ушла из храма, абсолютно ничего не взяв, ни денег, ни вещей, ни свои мечи, оставляя за спиной всё её прошлое, и от этих печальных мыслей, которые ещё раз коснулись сознания Асоки, из глаз невольно потекли слёзы, минуя нежные оранжево-белые щёки, срываясь с острого подбородка и падая на жёсткую красную столешницу, почти такую же жёсткую, какой теперь была судьба Тано.
Тогруту не выгнали из кафе, несмотря на то, что она так и не смогла ничего заказать, просто расплакалась при виде официантки, совершенно не обращая на ту внимания. Не выгнали лишь потому, что ранее они с учителем частенько здесь бывали во время выходных, скупая почти всё из предложенного меню. Наверное, и в сей раз служащие заведения понадеялись, что девушка передумает и что-то попросит. Впрочем, Асоке это было всё равно.
Наверняка, если бы её просто выгнали из кафе, девушка сидела бы где-то на каменном бордюре тротуара совершенно с таким же отстранённым видом и продолжала плакать. Слёзы текли по щекам и подбородку Тано, но тогрута не соображала, что происходит. Она даже совершенно не чувствовала их на своём лице. Весь мир покрыла страшная туманная пелена, и, как будто во сне, девушка уже не могла чётко осознавать реальность. Её реальность в один момент перевернулась, ещё вчера в её жизни было всё, а уже сегодня в ней не было ничего. И Асока не знала, что с этим делать. В душе она понимала, что должна была быть сильной, должна была справиться с ситуацией, своими руками вытащить себя из сего болота, в которое её невольно загнали обстоятельства, но Тано не могла, почему-то не могла. Сознание было мутным, и она не соображала, что происходит с того самого момента, как отказалась принять обратно падаванскую цепочку. Не знала, что делает… Лишь где-то далеко-далеко в сознании тогруты её собственный голос кричал, что отказываясь вернуться, она вредит себе, она рушит свою жизнь, она убивает себя, и нужно остановиться… Но девушка уже не могла остановиться. Асока сама рушила свою жизнь, понимала это, и не была в состоянии контролировать то, что творит.
Разум будто помутился, и всё происходило, словно во сне, она что-то делала и не понимала, что делает, она что-то говорила и не слышала, что говорит, она двигалась и не замечала собственных движений, она совершала ошибки и не могла себя контролировать. Состояние полного отсутствия контроля, контроля себя и реальности, когда что-то происходит вокруг, и ты не только не можешь это изменить, но и просто понять. Состояние страха и ужаса, которое сковывает и не даёт свободно дышать, которое заставляет сердце учащённо биться, а мысли метаться в голове в хаотичной панике, не находя выхода или успокоения.
Асока пыталась отыскать в своём внутреннем мирке какое-то убежище, где она может затаиться на время и в неприкосновенности переждать весь этот ужас реальности, но не могла найти. Мысли, чувства, воспоминания, страх не давали ей успокоиться. Клонило в сон, но даже здесь и сейчас, в светлом, тёплом и уютном кафе, она не могла забыться и заснуть, даже здесь, Тано не было покоя, её тревожило буквально всё.
Жизнь рушилась на глазах, и какого-то выхода тогрута не находила, как бы панически и отчаянно ни пыталась его искать. Куда пойти, что делать, как жить дальше? Как выбраться из этой ямы, куда она сама же себя и столкнула, продолжая запихивать, всё глубже и глубже. Мир уже не был прежним, Асока сама уже не была прежней. Всегда дерзкая, гордая, сильная личность девушки была сломлена, полностью разрушена под тяжестью её жизни. И в данный момент Асока казалась себе настолько слабой, что не могла даже просто принять какого-то решения — непонятно, страшно, невозможно… Непреодолимо! Она пыталась найти выход из ситуации, но в каждой своей идее видела лишь слабость и сомнения, она не могла ничего, больше никогда не сможет. Тано просто не знала, как выбраться из этой ситуации, понимала, что нужно, что она умирает, губит себя прямо сейчас бездействием и не верным выбором, но не могла остановиться.
Одновременно со всем этим тогрута пыталась осознать и трезво себе представить реальность, но когда она признавала правду, становилось ещё страшнее, хуже, ужасней. Девушка практически своими руками сделала так, чтобы от неё все отвернулись, её теперь все ненавидели, презирали, порицали, в храме, в городе, везде, где она имела место существовать. И сие Асока сделала сама, решив уйти из Ордена, фактически публично признав вину, которой на самом деле на ней не было. И от подобного становилось ещё страшнее. Тано не знала, как ей жить с этим дальше, постоянно сосуществовать, находиться на одной планете, в одном городе, в одной реальности, со всеми теми, кто когда-то ей были друзьями, а теперь же восставали против неё, являлись её врагами, противниками, соперниками. И от осознания подобного становилось просто невыносимо. Нет, она не сможет быть рядом с ними, постоянно жить рядом с ними, быть их оппонентом, противоборствующей стороной. Их много, они сильные, а она слаба, она не выдержит, не выстоит, ничего не сможет. Просто не в состоянии будет вести какую-то боевую деятельность на одной территории со всеми теми, кто против неё, со всем Орденом.
Да и о какой боевой деятельности могла идти речь? У джедаев за плечами тысячи лет опыта, у джедаев в руках вся Сила галактики, они мощны, куда мощнее её, а Асока… Тано так опустилась, что лишилась даже своих световых мечей, практически по доброй воле, и ей казалось, что в своём горе и забытии она лишилась даже способности управлять Силой. Тогрута стала никем. Едва ли теперь она могла быть достойным соперником всему Ордену, едва ли она могла справиться с этим и пережить всё в одиночку. Но… Девушка не была в состоянии ни противостоять бывшим друзьям, ни куда-то сбежать от них. Ведь, что ни делай, а здесь, на Корусанте, на котором она хотела остаться всей душой, всегда будут они, и от этого никуда не деться, нет, просто нет какого-то идеально уютного и комфортного решения.
Что ещё беспокоило Асоку — это предательство лучшей подруги. Так больно, так страшно в одночасье потерять самого дорого гуманоида на свете. И не просто потерять, а стать его злейшим врагом. Ещё вчера Тано всецело доверяла Баррисс, чувствовала её любовь и поддержку на себе, ощущала себя сильной, а сегодня, сегодня всего этого уже нет, как нет и подруги. Есть лишь гуманоид, который тебя ненавидит… Самый страшный враг на свете — это бывший лучший друг. И самое ужасное на свете, когда такое случается в момент полной потерянности и безысходности в жизни. А ещё хуже, когда твой друг, лучший друг, и является причиной полного разрушения твоей жизни и личности. Неуютно, мерзко, страшно, хочется плакать и абсолютно не знаешь, что делать, как будто на теле образовывается огромная открытая кровавая рана, и туда в любой момент может попасть грязь, которая причинит неистовую боль. И никто не может помочь.
Асоке никто не мог, да и не хотел, помочь, казалось, от неё отвернулись все, и она была одна против целого мира. Звучит красиво, вдохновляюще, романтично, в рассказах это обычно вселяет надежду и придаёт страдающему герою сил на возрождение из пепла, на светлое будущее, на ту реальность, в которой у страдальца всё будет идеально, а его обидчики сгорят синим пламенем, сгниют в неудачах и собственной злобе, у них будет всё плохо. Но… Это реальность, и здесь никогда так не будет. И тогрута отчётливо осознавала это. У всех, всё будет хорошо, кроме неё, она так и останется одинокой, мерзкой, никому не нужной. Она так и не добьётся желаемого — стать сильным джедаем. Ведь это теперь невозможно. Да и разве может быть всё хорошо лишь у неё одной, а плохо всем остальным? Разве может она одна противостоять целому миру? Нет, у них у всех всегда всё будет хорошо, и лишь ей одной плохо. Потому что это реальность, а не рассказ, её грязная мерзкая реальность.
Тано и хотелось бы сейчас пожаловаться на свою печальную судьбу, но, её никто не услышит, не станет слушать, не поймёт. Самая близкая, самая лучшая подруга предала тогруту, та, которая единственная поддерживала её в беде в трудные моменты. А другие… А другим всё равно, они бы просто сменили тему, проигнорировав её проблему. Впрочем, других и нет. Где они сейчас? Где они все?
Последние горькие слёзы сорвались с небесно-синих глаз Асоки и с громким стуком разбились об алую столешницу, как разбивались сейчас все планы и мечты, вся жизнь Асоки, на тысячи мелких частиц… На столешницу, куда грубая мужская рука только что поставила большую чашку горячего кафа с голубым молоком.
Лишь спустя мгновение заметив её, ощутив, как лёгкие невольно наполняются резким бодрящим ароматом напитка, Тано подняла голову и обомлела.
— Вот, выпей, тебе сейчас это нужно! — громко, чётко и звонко в её помутнённом сознании прозвучал голос Энакина, стоявшего перед Асокой, и казавшаяся страшным сном реальность начала для тогруты проясняться, отрезвляя действительность.
Мягкая, тёплая, заботливая рука Скайуокера, который изо всех сил пытался отыскать бывшую ученицу и, в итоге, нашёл, по-дружески поддерживающе легла на полуобнажённое плечо Тано. И тогруте тут же захотелось к ней прикоснуться, как её пухлых карамельных губ в миг коснулась лёгкая улыбка.
Дрожащими пальцами девушка дотронулась до тыльной стороны ладони бывшего мастера, как будто не веря своему счастью, пробуя на ощупь, не мираж ли это был. И в тот же самый миг жёсткая и настойчивая, но одновременно нежная и ласковая, механическая кисть Энакина резко ухватила Асоку за запястье и, с силой выдернув девушку из-за столика, притянула к своему владельцу, заставляя Тано тут же подняться на ноги и упасть в тёплые и дружеские объятья Скайуокера, которых ей так не хватало.
— Я с тобой, Шпилька, — твёрдо и уверенно прозвучал где-то у монтрала такой тёплый, такой дружески любящий голос Энакина, который тут же обнял дрожащую и плачущую, просто молящую всем своим видом о помощи и защите Тано.
И Асока почувствовала, что теперь всё изменится, ощутила резкий прилив сил, осознала ту поддержку, коюю столь своевременно дал ей настоящий друг, единственный в мире, настоящий и лучший друг. И теперь Тано больше не была ущемлена и сломлена, теперь она больше не была одна, у Асоки появился маленький, совсем крохотный, но светлый, словно сама Сила, огонёк надежды на счастливое будущее. Ведь она больше не была покинута всеми и одинока, в её страшной помутнённой реальности, снимая пелену кошмарного сна, был настоящий друг, который протянул ей последнюю спасительную соломинку. А в монтралах Асоки, в её делающимся резко отчётливым, осознанным и уже не таким страшном мире, всё ещё звучали слова: «Я с тобой, Шпилька!». И от этого становилось не так тревожно! Как будто сия магическая фраза из уст единственного настоящего друга каким-то чудным образом вновь переворачивала и делала реальным весь мир!