***
Летал по свету прекрасный мотылёк. Крылья его были белоснежные и изящные, и, смотря на такую простую, но цепляющую красоту, печально становилось каждому. Ведь срок жизни мотыльков такой короткий. Неужели подобная красота обречена на столь скорую погибель? Воистину, само воплощение несправедливости. Но Мотылёк об этом не подозревал, не знал чьих-то сочувственных мыслей, продолжая цеплять взгляды встречных. Кто-то его любил, кто-то желал, но ему не было до этого дела, он не понимал подобного. И вот, однажды, Мотыльку предоставился случай познать то, что не понимал. Он встретил Огонёк. Яркий, пылающий новыми идеями и чувствами, такой обжигающий. К нему так и манило, так хотелось быть рядом. Неважно, что им не суждено быть вместе, что сама природа противится этому. Неважно, что это смертельно, Мотылёк упрямо летел за поманившим его пламенем, а мир его переворачивался. Он испытывал невероятную тягу и глубокое обожание. Огонёк тоже недолговечен и однажды догорит, их судьба зависела от жестокости этого мира. Но его неунывание и безвозмездное раздаривание тепла и желание согреть нуждающихся. Помощь, которую он оказывает каждому. Всё это превращало влюблённость Мотылька в более сильное чувство, что могло изнутри разбить хрупкое тельце своим размером, своим масштабом. Ведь ему, такой маленькой и невзрачной сущности, совсем не предназначено любить настолько сильно и преданно, что уже ничто не могло бы остановить полёт к своей погибели. Катастрофа была неизбежна. Такой беспощадной бывает любовь, связывая несчастные и обречённые на страдания души, что даже не жалеет о своих проказах. Мотылёк всё летел и летел, сопровождая Огонёк, словно незримый призрак, ангел-хранитель. Постоянно держался на расстоянии. Ведь стоит преодолеть запретную черту — как тут же он сгорит, и срок его станет, к великой печали, ещё короче, чем и так ему отведённый. Но Огонёк, получавший на свой счёт проклятия некоторых людей за необъятную влюблённость ко всему и поглощение всего, что было вокруг, как только ему дадут свободу, преисполнился страданиями. Люди благодаря ему могли согреваться и готовить, но из-за своей же неосмотрительности оставляли его одного, после чего он сжигал всё вокруг. И его же обвиняли в этом. Ни в одном сердце Огонёк не нашёл отклика на свой негласный зов о помощи, только Мотылёк, бывший раньше отрадой для его глаз, продолжал следовать за ним. Ведомый пеленой разочарования в мире, Огонёк собирался поглотить леса и поля, сжечь всё, что только бы увидел. Мотылёк, не в силах больше смотреть, как его великая любовь с каждым разом всё сильнее наполняется отчаянием, заступил за грань дозволенного. Он подлетел так близко, что пламя тут же охватило его, но не отпрянул. Он успокаивал бушующие ярко-красные языки, нежно и ласково обмахивая их своими крыльями. Всего мгновение Мотылёк, маленький и ничего не значащий для мира, был по-настоящему счастлив. Смог побыть рядом с любимым, утешить его и почувствовать обжигающе тёплое чувство, что губило его с каждой секундой, пока он продолжал находиться рядом. Мотылёк поплатился своими крыльями. Огонёк опалил их. Больше никогда более он не сможет взлететь. В тот же миг жизнь в маленьком тельце погасла, и пепел опал на землю. Следом погас Огонёк, опечаленный тем, что погубил единственную душу, которая испытывала такое искреннее чувство обожания к нему. Он ненавидел себя последние моменты своей жизни.***
— То, что природой предназначено противиться друг другу, не может быть вместе. А иначе плата за содеянное непременно настигнет их, как маленького Мотылька, что влюбился в Огонёк, — закончила свою историю старушка, потыкав сучком догорающий в костре хворост. Дети молчали, каждый осознавая смысл такой трагичной истории. Девочки тихо плакали, утирая слёзы с влажных щёк. Никто не обронил ни слова, и тут тишину прервал чей-то задорный мужской смех. — Лань Чжань, Лань Чжань, тебе тоже этот Мотылёк кое-кого напомнил? К костру подходили две фигуры, одна в светлой, другая в тёмной одежде. Юркий и задорный паренёк подбежал к детям, которые встретили его всеобщим «Сянь-гэгэ!», и потрепал каждого по голове. Он вывернул свои карманы, раздав каждому по конфетке, и поклонился пожилой женщине, широко улыбаясь. Та кивнула ему в ответ и грузно поднялась с места. — Раз тебе эта история напомнила кого-то, то будь внимателен, учись на чужих ошибках, — произнесла она, словно бы знала, о чём подумал Вэй Усянь. — Хорошо, бабушка, я Вас понял! — с готовностью ответил тот. Он смотрел вслед удаляющейся пожилой даме, о чём-то размышляя. Дети разбежались по домам. Огонь погас, и теперь в пепле лишь изредка мелькали красные искры от сгоревшего дерева. На улице становилось всё темнее. Наконец, Вэй Усянь развернулся к своему спутнику и подёргал его за белоснежный рукав. На его губах снова заиграла весёлая улыбка. — Лань Чжань, ты же любишь меня, как тот Мотылёк любил Огонёк, правда? Правда же? Ну второй господин Лань, ну ответь же мне! Эй-эй, куда ты отвернулся, подожди меня! — не успев как следует поканючить, он бросился вслед за своим товарищем. — Больше, — коротко ответил Лань Ванцзи, бросив мимолётный взгляд светлых глаз на избранника. — Ага! Я так и знал! Я тоже тебя люблю, гэгэ! Они медленно шли по дороге, и их силуэты исчезали в сумерках. Держась за руки крепко и трепетно, оба думали только о том… Что их любовь точно не закончится так печально, как повествование о Мотыльке и Огоньке.