Выбор Джека Сандерса

*** У Джека Сандерса было меньше секунды и всего один удар. Без замаха, зато от души, так что Кори Теган отлетел метра на полтора и саданулся затылком о стену. Отлично вышло, но мало. Хотелось бить и бить, и не останавливаться: пинать ногами, загоняя укрепленные носы армейских ботинок ублюдку под ребра. Джеку не дали – налетели со всех сторон и оттащили. Голоса парней из отряда ввинчивались в уши, разгоняли красную пелену перед глазами: – Какого хрена ты творишь? – Держи его! – Спятил совсем?! Хотелось заткнуть и их тоже. Но их было не за что. Джек обмяк, перестал вырываться и выдохнул сквозь зубы: – Да все. Пустите, все уже. Кори валялся на полу: кровь из носа заливала его белую майку, капала на потрепанный армейский жетон и кошачий хвост, который ублюдок нацепил как украшение. Голос булькал и звучал гнусаво: – Ты... ты хоть понимаешь, что сделал? Ты вообще с катушек съехал? За что?! Самое поганое, что ответить ему было нечего. Кори бы просто не понял. – Ни за что. Ты просто меня бесишь. – Джек сплюнул ему под ноги, отвернулся: сделал вид, что уходить, а на самом деле просто не мог смотреть на рыжий хвост у ублюдка на шее. Ребята из отряда молчали и пялились, как на психа. – Старшему я сам доложу. Отведите этого неудачника в лазарет. Он ушел, гордо печатая шаг, хорохорясь и выделываясь, чтобы показать: ему на самом деле все равно. Плевать на их мнение, на падающий соц.рейтинг и на шепотки за спиной: бедолага Джеки, после того случая совсем поехал. Он же сержант Джек Сандерс, неубиваемый Джек. Боец и мужик, настоящий солдат. Вранье, конечно, но когда-то он и сам ему верил. И чувствовал себя именно так – непобедимым. Таким идиотом был, даже вспомнить смешно. Старший полковник Левир не смеялся, беспокойно жевал фильтр сигареты, угрюмо хмурился, и черная его кожа лоснилась в тусклом свете голографической лампы. Левир смотрел на Джека, как на нерадивого ребенка, и говорил правильные вещи: – Джеки, так нельзя. Сынок, я знаю, тебе нелегко, но пойми: это не шутки. Я не могу прикрывать тебя вечно. Твой рейтинг падает, еще немного, и ты вылетишь из команды. Джеки, я не хочу тебя терять. Джек слушал его молча и хотел ему верить – почувствовать, что хоть кому-то не все равно. Что кто-то на его стороне. – Зачем ты вообще полез к Кори? Вы же нормально общались. – Он убил кота, – ответил ему Джек. И еще до того, как договорил, понял – зря. Старший и заботливый полковник Левир, «батя» Левир – отличный мужик, если присмотреться – не поймет. Попытается и не сможет. – Кота? Джеки, бляста, да кому какое дело до кота? Ты отправил в лазарет товарища, друга. Слушай, тебе... тебе надо развеяться. Привести голову в порядок. Считай, у тебя увольнительная до конца недели. Свали в Сектор Развлечений, дай мне самому все разрулить. И кончай уже бегать от мозгоправа. Пара сеансов тебе не помешает. *** Джек не собирался идти в Сектор Развлечений, просто вышел из части и побрел вперед. Голограмма соц.рейтинга матово светилась на бедре – оранжевым, почти красным. Прохожие, в основном тоже армейские, бросали на нее настороженные взгляды и отходили подальше. А может, не в рейтинге было дело, и сторонились они именно Джека Сандерса. Он ничего не взял с собой, даже оружия, и шел налегке. Над головой где-то высоко смыкался купол климатической установки, уходили вверх жилые и торговые комплексы, напоминающие ульи, и сновали разноцветными осами транспортники. Свет неоновой рекламы ложился на их полированные бока и матово блестел. Планетарные комплексы на Лее-12 уже включили систему орошения и увлажнения воздуха, и мелкая водная пыль оседала у Джека на волосах, на лице, будто трогала прохладными пальцами. – Милый, куда ты так торопишься? Задержись, у нас много всего интересного, – шлюха подошла к нему сама, улыбнулась хищно и томно, и золотистая голографическая помада на ее губах засветилась сильнее. – Мы лучше любого борделя в Секторе Развлечений. Только чистокровные, натуральные люди. Никаких клонов или мутантов. Поверь, тебе понравится. Джек в этом сомневался. И чувствовал себя паршиво. Сказал только: – Это вряд ли. Ненавижу людей. Она не обиделась, не послала к блястовой матери, только улыбнулась шире, закуталась в короткий полушубок кислотно-зеленого цвета: – А что же ты любишь, милый? Если не людей. – Выпить. Сегодня я люблю выпить, – признался ей Джек и добавил: – Нажраться до отключки, и чтобы ни одного поганого человека вокруг. – Тогда я знаю, чем тебе помочь. Здесь неподалеку есть бар. Там отличная выпивка и почти не бывает людей. Шлюха щелкнула пальцами, выцепила из воздуха небольшую проекцию карты длинными зелеными ногтями и бросила Джеку. Он поймал, покрутил виртуальный экран на ладони и спросил: – Как тебя зовут? – Лейла, милый, – улыбка у нее была ласковая и отравленная. – Не благодари. Мне не трудно тебе помочь. – Красивое имя, – сказал ей Джек, чтобы что-то сказать. – Конечно. Я сама его выбрала. *** В Секторе Развлечений экран барахлил, шел помехами из-за обилия рекламы и сигналов. Точка на карте мигала, прыгала с одного яруса на другой. Джек нашел вход под вывеской «Дом любви» и зашел внутрь. Ошибся. Не было там бара, только темное, подсвеченное неоновыми лампами помещение, удобные диваны. И ни одного человека вокруг. У женщины, которая подошла к нему, была синяя кожа и костяные наросты над бровями. И совсем мало одежды. Джек слышал о таких местах, но сам не бывал ни разу. Усмехался, когда ребята рассказывали "я такую инопланетницу недавно завалил. Закачаешься". А теперь вспоминал и думал: какой же тошнотворной хренью они все гордились. Тем, с кем спали, числом убитых, отличными показателями в тире. Совершенно бессмысленной ерундой. – Ты впервые у нас, человек? – спросила женщина с синей кожей. Голос звучал механически, неестественно. Как и у самого Джека, теперь, когда пришлось поставить имплант на шею. – Я ищу бар. – Ты ищешь бар или выпить? – внимательные черные глаза смотрели на него в упор, как два дула. Взгляд трогал кожу, царапался лапками крохотных насекомых. – Я ищу ужраться и обо всем забыть, – сказал Джек. Это было глупо и опасно, так раскрываться. Но после этой глупости он почувствовал себя свободным. – Хорошо, что ты пришел. У нас легко забыться, – она посмотрела на его бедро, на оранжево-красный знак соц.рейтинга – маркер низкого статуса – и указала на одну из дверей, подсвеченную неоново-розовыми голограммами. – Я приду к тебе позже. Комната – не более, чем обычный жилой бокс, темная и украшенная только виртуальными экранами – оказалась почти без мебели. Два кресла. Кожаный диван. И крохотная тумбочка из масляно блестящего пластика – вот и весь нехитрый набор. – А я думал, ты предложишь мне компанию, – сказал Джек женщине. – Предложу, – ее голос расслоился, смазались последние звуки. – Но позже. Сядь, расслабься. У тебя был тяжелый день. Он мог бы спросить: с чего она так решила. Но и без ее ответа догадывался: саднили сбитые костяшки и светился на бедре маркер статуса. – Я Джек Сандерс. – Я знаю, – в ответ она улыбнулась шире, обнажила маленькие аккуратные клыки. – На входе есть идентификатор личности. Ты здесь не зря. Джек устроился на диване, закинул руки на спинку и запрокинул голову. По потолку медленно сновали светящиеся проекции, и признал – распробовал слова на вкус: – Мне без разницы. Меня просто тошнит от людей. Хорошо, что в «Доме Любви» их не было. *** Проекции на потолке меняли форму – текли волнами, крутились геометрическими фигурами, расслабляли. Релакс-программа работала отлично. Джек потягивал вино – голубую, фосфоресцирующую в стакане химическую дрянь – и ждал, что дальше. И думал о том, что было бы здорово – никогда не возвращаться в часть, в отряд. К бате Левиру и Кори Тегану. Дверь отворилась примерно минут через двадцать. В комнату вплыл шакаранец – крупный, около метра в диаметре, со шкурой насыщенного пурпурного цвета. Единственный глаз инопланетника светился, как пойло в стакане Джека. – Здравствуй, человек, – переводчик у него оказался отличный, выдавал чистый, приятный голос. Почти без металлических нот. Джек теперь так не мог. Шакаранцев он раньше так близко не видел, да и было бы на что смотреть – инопланетники выглядели, как шары. Одноглазые, зубастые шары со щупальцами. Здесь в городе, да и на всей планете Лея-12 их было не очень много, тысяч десять, не больше. Джек отпил из стакана, представил, как синева проскальзывает в желудок, растекается по телу, и ответил: – Ну, привет. Шакаранец подлетел поближе, неспешно, будто в воде, а не по воздуху. Завис рядом с Джеком на диване. Щупальца медленно колыхались. Человек бы заговорил, наверное. Спросил что-нибудь, представился, попробовал бы шутить. А чужак просто висел рядом. Не напрягал, не отвлекал, ни о чем не просил. И молчание Джек нарушил первым. Прокашлялся и сказал: – Странноватое местечко какое-то. Его слова повисли в воздухе. Никому не нужные и абсолютно бессмысленные. Шакаранец вытянул щупальце, оно стало длиннее, коснулось кончиком колена Джека, скользнуло выше, под футболку. И подумалось вдруг: может, ничего этого нет. И Джек просто напился, засмотрелся на проекции, уснул и навыдумывал всякой дури во сне. Он спросил лениво, будто все это происходило не с ним: – Ты куда щупальцами лезешь? Я не работник. Шакаранец не отстранился, коснулся вторым щупальцем шеи. – Нельзя? – глаз чужака разгорался ярче, будто внутри у зубастой твари был огонь – синий-синий огонь. Щупальце обвилось вокруг шеи, сжалось совсем легко. А Джек представил: как достает бластер и стреляет прямо промеж клыков. Как убивает тварь, а потом и всех остальных в этом дурацком «Доме любви». Очень по-человечески бы вышло. Убивать, потому что тебе что-то не нравится. Потому что можешь. Он не пошевелился, сказал только: – Я тебя убью. Ты сделаешь что-нибудь, мне это не понравится, и я тебя убью. Еще одно щупальце скользнуло ему под футболку, погладило по груди, щекотно и приятно, а потом спустилось ниже. – Хорошо. И Джек закрыл глаза. Все ждал, когда станет гадко, или больно. И так и не дождался. Шакаранец оплетал его щупальцами, стискивал, потом высвобождал из одежды, трогал, будто пробовал на ощупь. И становилось жарко. Джек жмурился, задыхался и стонал, покачивался будто на волнах – удовольствия, возможности забыться, тепла. И не думал ни о чем. С нелюдем, с инопланетником, с зубастой тварью было хо-ро-шо. *** После шакаранец не ушел, прижимал Джека к себе, гладил щупальцами и издавал странный, на грани слышимости звук – низкий и урчащий. Приятный. А Джек думал: сказал бы ему еще кто с утра, что ночью такое случится, ни за что бы не поверил. Саднил зад, приятно ныли мышцы и на запястьях остались следы, будто от веревок. Вот только не от веревок. – Сколько они с тебя содрали за меня? Шакаранец не стал скрывать: – Тридцать тысяч. Джек даже рассмеялся, так это по-дурацки звучало: – Тебя обобрали, приятель. Я столько не стою. Он бы сам за себя столько не дал. Место на шее, где у Джека крепился имплант, начало ныть, и он бездумно потянулся – дотронуться, облегчить боль. Не помогло, конечно. Теперь ничего, кроме стимуляторов техно-совместимости, не помогало. Спасибо Майерсу. – У меня был друг, – старательно выговорил Джек. Попробовал слова на вкус. Хорошо звучало – искусственный механический голос, как в фильмах про киборгов, будто впечатывал каждую букву. Захотелось говорить еще. – Отличный друг. Угощал меня сигаретами, таскался со мной по барам, вступался за меня в спорах. Звал меня «Джеки». А еще говорил «мы». «Мы с тобой, Джеки. Верь мне, прорвемся, Джеки». Голос Майерса в памяти произносил эти слова эхом. Шакаранец не реагировал. Может, слушал внимательно, а может, и вовсе спал. Слова Джека повисали в воздухе. – Я ему верил. Много лет в одном отряде. Напарники. «Я люблю тебя, Джеки. Ты мне как брат». Но знаешь, потом ему предложили денег. За информацию, и за весь наш отряд. Шакаранец тронул его щупальцем, провел по шее и остановился на импланте. – Да, – Джек усмехнулся сквозь горечь. – От него подарок. Я его подловил, моего отличного, моего верного друга. Он воткнул мне нож в шею. А я его за это убил. Говорить было легко. Наконец, выпустить все, что наболело. После того, что случилось с Майерсом, Джека отправляли к мозгоправу – жилистой, ледяной суке, которая смотрела на него, будто взглядом препарировала, и даже не врала, что хочет помочь. «Я здесь, чтобы определить вашу профпригодность, Сандерс. В ваших интересах сотрудничать». Он давил из себя улыбку ей в ответ, отвечал общими, правильными фразами и держался за место в отряде. Я в порядке, док. Присмотритесь, я в полном порядке. Шакаранец не пытался ни лечить его, ни оценивать. – У моего друга был кот. Рыжий такой котяра, ленивый и ласковый. Тики звали. Он прибился к части, долго шипел на всех, а потом... прикормился. «Как я, – думал Сандерс. – В точности как я». Он подтянул к себе штаны, достал из кармана кошачий ошейник, который купил еще утром, бросил в опустевший стакан. – А сегодня другой мой друг его убил, – хрипло сказал Джек. В глазах щипало, и горечь скапливалась на языке отравой. – Потому что мог, и потому что это весело, и потому что кошак не успел вовремя сбежать. Сандерс чувствовал влагу на щеках, и бессильную злость, и необходимость сказать: – И дело не в коте, понимаешь? Дело в том, что он нам верил. И эта вера его убила. А нам нельзя, бляста, нам ни за что нельзя доверять. Ни одному гребанному человеку. И даже если тебя не предаст один, до тебя доберется другой. Мы мерзкие твари, шакаранец. Тот гладил его по лицу, делился теплом, ничего не просил и ни о чем не спорил. И сказал только: – Ты – нет. Не мерзкий. Тебе просто больно. Они разошлись на рассвете. Вышли из «Дома любви» вместе и оба застыли на пороге. Нужно было уйти, просто уйти, но Джек медлил. Достал из памяти личного компа проекцию своего контакта, повертел в пальцах и только сказал беспомощно: – Вообще-то я не из этих. Но вот мой номер коннекта, ты позвони как-нибудь. Глупо вышло, и он даже не знал, есть ли у шакаранца модуль для связи. Щупальце осторожно подцепило проекцию кончиком, аккуратно подтянуло ближе к телу. – Рейк'вир, – сказал шакаранец. – Меня так зовут. Я позвоню. Джек ему не поверил и ушел, не оборачиваясь. Кошачий ошейник так и остался в «Доме любви». *** Он вернулся в часть, как в старую жизнь – ставшую тесной, трещавшую по швам и вылинявшую. Кори обходил его по дуге и выбросил кошачий хвост. Батя Левир по-прежнему называл «Джеки» и «сынок» и вечерами встречался с какими-то мутными типами в костюмах, от которых за галактический сектор разило швалью из управленцев. Лея-12, крохотная климат-формированная планетка, обжитая десятком разных рас, кипела активностью – инопланетники и Альянс Земных Планет прилетали торговать. Не центральный рынок, конечно, но и не последняя дыра. Воинская часть Джека располагалась на окраине, в Северном Секторе городского гига-комплекса, на центральных ярусах. И днем и ночью над головой сновали крупные армейские флаеры, другие транспортники поменьше и вытянутые скайлеры. Гул долетал даже сквозь систему подавления шумов. Когда только прилетел, Джек никак не мог привыкнуть, первую неделю спал урывками. Майерс тогда заваливался в его личный жилой бокс, трепался обо всем и ни о чем сразу и показывал фотки недоверчивого рыжего кошака на виртуальных экранах. И теперь, два месяца спустя после смерти Майерса, Джек лежал как в первые дни, бессмысленно пялился в потолок и думал о том, что у предателя и ублюдка – была могила. Он напал на Джека сбоку, ударил ножом и не убил только случайно. Этим же ножом Джек его и зарезал. А после было расследование и похороны Майерса: тот завещал себя закопать, как на Земле. Озаботился оплатить заранее. Вот так и вышло: у гнилого человека после смерти оказался полный набор почестей. А у отличного кошака... ничего. Наверное, ребята из отряда кинули труп в утилизатор. Когда от мыслей совсем уж воротило, Джек шел в тренировочный зал. Всегда в ночные часы, чтобы никого там не было, изнурял себя тренировками и думал: нужно улетать. Оставить осточертевшую службу и всех, кого знал, позади. Взяться за любую работу, начать с чистого листа. Вот только не умел он ничего, кроме как воевать. Левир вызвал его к себе через три дня после того, как Джек вернулся из «Дома Любви». И заговорил не о соц.рейтинге, не о том, что надо взять себя в руки. Он сказал: – Скоро все поменяется, Джеки. Ты себе не представляешь, насколько. Сейчас очень важно быть человеком, помнить, что есть мы, а есть они. Да, у нас бывали проблемы, и в команде, и с гражданскими. Но все мы люди. А люди защищают своих. Он хотел чего-то, заглядывал в глаза, ласково, по-отечески улыбался. – Сынок, скажи, я могу на тебя рассчитывать? Ты за наших? – Да, – сказал ему Джек и подумал: За кого еще я могу быть? *** На следующий же день позвонил Рейк'вир. Проекция связи возникла в воздухе, Джек оторвался от безмозглого и совершенно идиотского фильма о завоевании галактики и нажал "принять", так и не глянув на идентификацию коннекта. Крохотная фигура Рейк'вира закачалась в воздухе, шевельнула щупальцами. Знакомый голос с едва различимыми металлическими нотками сказал: – Я позвонил. Хочу тебя увидеть. Мирного дня тебе, человек. Джек? Он впервые назвал его по имени – спросил, будто уточнял. Или примирял, как звучит. Когда Джек отдавал ему номер коннекта, там была основная информация. Даже полковой номер указывался. И Рейк'вир мог бы сказать «Сандерс», но назвал мягче, «е» было будто с акцентом – коротким и хлестким. Джек помнил, как извивался в щупальцах, и как было жарко, и хорошо. И ответил: – Без проблем. Давай увидимся. Он думал, они просто встретятся, покувыркаются в койке – дадут друг другу возможность забыться, но Рейк'вир позвал его в Старый Сектор гига-комплекса. Туда, где чаще жили инопланетники, где стандартные типовые боксы сменялись причудливой био-архитектурой и текучими формами, нарастающими друг на друга. Джек шел осторожно, впереди летел Рейк'вир, а над головой смыкались ребрами исполинские наросты, чем-то напоминавшие окаменевшие щупальца. Рейк'вир и Джек спустились на несколько ярусов вниз, прошли пару сводчатых, будто сложенных из гигантских позвонков, и вышли круглый зал. В центре было озеро, непрозрачная вода сияла, подсвечивала причудливые растения вокруг, и пыль в воздухе казалась россыпью золотого песка. Пахло чем-то сладким, и Джек вдруг почувствовал себя... будто вернулся домой после долгого пути. Горло перехватило, и слова пришлось выталкивать с силой. Они хрипели: – Романтичное место. Но мог бы не стараться, меня можно иметь и без иллюминации. Рейк'вир подплыл ближе, завис напротив. Свет ложился на его плотную шкуру пятнами, обрисовывал контур. Красиво. Казалось бы – зубастая инопланетная тварь, круглая и несуразная. Но это вправду было красиво. – Я привел тебя для другого, – сказал Рейк'вир. – Надеюсь, не сожрать. – Нет. Ты ешь себя сам. Скоро тебя совсем не останется. Он ничего не знал про Джека, и о людях, наверняка, тоже. Но он попал в цель. Резанул правдой наотмашь. И ответить на это было нечего. В повисшем молчании показалось, что голос Рейк'вира стал другим, будто добавилось чужих, нечеловеческих ноток: – Я привел тебя увидеть что-то хорошее. Не для любви, любовь будет потом. Если захочешь. Джек подошел к самой кромке озера, туда, где на берегу росли белесые, усыпанные крохотными огоньками стебли какой-то странной травы, опустился аккуратно, чувствуя, как покалывает ладони. Проследил взглядом взметнувшееся в воздух облачко пыльцы: – Ну давай посмотрим, раз любовь подождет. Только долго не затягивай, мне ведь и надоесть может. Они просидели там несколько часов, просто говорили. Рейк'вир рассказывал о Шакаране – гигантских деревьях воссоздания, внутри которых зарождались шакаранцы, о коконах и источниках пищи. О полетах на живых кораблях и о том, как звучит голос их земли. И казалось: это должно Джеку надоесть, но он впитывал слова как воду. Чужие места, чужие обычаи. Рассказывал про Землю в ответ. Они так и не занимались сексом в тот раз. Только говорили, и говорили, и говорили. И темы находились сами собой. Потом Рейк'вир проводил Джека до транспортной стрелы и сказал: – Сегодня ты уснешь и увидишь что-то хорошее. Перед сном Джек ему написал, набрал неловкое сообщение на номер, с которого звонил Рейк'вир, и прикрепил фото: крохотный мамин дом на Земле. *** В ту ночь Джек спал крепко и спокойно, и ему снилось, что он снова у светящегося озера. Смотрит на Рейк'вира и не хочет никуда уходить. А наутро он впервые на Лее-12 проспал и едва не опоздал на построение. Батя Левир смотрел на всех строго, торжественно. За его спиной типы в замызганных комбинезонах службы земной доставки грузили с флаера новые ящики с оружием. – Пока нам приходится ждать, выгадывать нужный момент, но мы справимся, – говорил Левир. – Потому что мы... кто? – Солдаты людей! – рявкнул строй. Джек вместе с остальными. За годы службы фраза намертво въелась. Уже не казалась ни пафосной, ни дурацкой. Рассыпалась на набор звуков – ничего больше не значила. И весь день Джек делал, что должен был, и ждал момента, когда сможет уйти и написать Рейк'виру. Коннекты солдат, конечно, проверяли, но ничего в той переписке не было особенного. Да и к шакарнцам обычно относились хорошо. Те ни с кем не воевали, старались сохранять нейтралитет, торговали в основном генетическими разработками. Вечером Джеку позвонила женщина. По защищенной государственной линии, и коннект сразу перешел в активную фазу, без подтверждения. Бледное лицо возникло на виртуальном экране. У женщины были светлые волосы, усталые серые глаза и морщины в уголках губ. Джек никогда не видел ее лично, но знал о ней – Линдси Эверс, председатель Эверс. Одна из трех глав совета людей здесь на Лее-12 наравне с Теренсом Лиром и Дональдом Крэтти. У нее был допуск к прямым контактам солдат. И к личным делам. – Сандерс, обойдемся без приветствий и церемоний, – сказала она. – У меня для вас задание. Это важно. Она говорила быстро и ровно, будто боялась, что вот-вот кончится время, а Джек слушал и с каждым словом чувствовал себя все более усталым. – Я служу полковнику Левиру, мэм. – Ваш командир Левир работает с Лиром и Крэтти. Они планируют нападение на представителей дружественных рас. Хотят создать инцидент и выставить инопланетников агрессорами. Они попытаются обманом усилить власть землян Это было так... по-людски, что Джек даже рассмеялся. Смех царапал горло, и снова разболелся имплант: – Отличный план. И в чем загвоздка? Разве вы не хотите больше влияния, председатель? – В том, что рано или поздно все откроется, Сандерс. И нет, я не думаю, что империи станут враждовать с людьми из-за Леи. Но они перестанут нам доверять. – Нам и нельзя доверять. – Не перебивайте. Ваше задание – следить за Левиром, докладывать мне по защищенным каналам. И предупредить, когда начнется нападение. Я могу только подловить их на горячем, иначе они выкрутятся. Вам понятна задача? – Нет, – честно сказал ей Джек. – Мне не понятна задача, мэм. Непонятно, почему вы решили, что я не побегу сейчас к полковнику рассказывать про этот разговор. И уж тем более я не понимаю, на что вы надеетесь? Ну, разоблачите вы их? Что дальше? После них будут другие, с такими же идеями и планами. Люди такие твари... нужно только подождать, предатель и мудак всегда найдется. Интересно, почему она выбрала его? Из-за низкого соц.рейтинга? Или потому, что он убил уже одного предателя? Эверс хмурилась, морщины в уголках становились глубже и отчетливее: – И это повод ничего не делать? – Да, – признал он. И почувствовал, как внутри вдруг стало пусто и холодно. И свободно. – Доверие людям всегда заканчивается плохо. Так всегда было. И он раз за разом в этом убеждался. И Эверс бы, конечно, стала все отрицать, говорить, что они заслуживают доверия... – Да, – ее ответ резанул как лезвие. Неожиданно и по живому. – Вы правы, Сандерс. Люди предают. Не сейчас, так потом. Раз за разом, просто посмотрите на примеры из нашей истории. Но вот что я вам скажу: если мы не поднимем зад и не попытаемся стать лучше, это никогда не изменится. А я не хочу жить в мире, где это всегда так. – Найдите кого-нибудь еще, – сказал он ей и оборвал коннект. *** Рейк'вир звонил несколько раз и присылал сообщения, а Джек молчал несколько дней и боролся с желанием ответить. Вместо того он делал то, что умел лучше всего – служил, как и положено вышколенному солдату. Цепному псу. Вместе со всеми орал «За людей!» на построении. И чувствовал, как всегда перед атакой: скоро, совсем скоро все изменится. Дни пролетали в привычной рутине, и только ночью становилось тяжелее. Сон не шел, и Джек все лежал, как дебил, и думал, что делать. Помочь ли Эверс или предать Левира. Батьку Левира, с которым прошел огонь и воду. Джек ведь служил не представителям людей, лично ему. Тот когда-то сказал всему отряду: «Дерьмовая у нас работа, ребята. Дерьмовая, но кто-то должен ее делать». Джек с ним соглашался, всегда за ним шел. И только сейчас спотыкался, забывал и про долг, и про то, как важно быть мужиком. Рейк'вир написал снова. «Я жду тебя. Джек. Смотрю на воду и больше не вижу хорошего». И Джек сломался. Пообещал себе – только попрощаться, послать назойливого шакаранца подальше, а когда увидел лично, сказал совсем другое: давай помолчим, а? Я так задолбался за эти дни. Давай... не говорить ничего. Рейк'вир просто притянул его к себе, заурчал что-то тихое и чуждое, и Джек закрыл глаза. И попытался представить, что родился не человеком, а кем-то еще. Честнее и лучше. *** Одна последняя встреча сменилась другой, а потом еще и еще. Джек врал себе, что на сей раз все, говорил Рейк'виру «Улетай. Лея – паршивая планетка, улетай, правда, здесь ловить нечего». Тот смеялся низким урчащим звуком, отвечал: «Здесь вкусная вода. И ты». И рассказывал, как красиво на Шакаране. Джек ему верил, будто оживал. А потом возвращался в часть и чувствовал себя запрограммированным ботом – выдавал реакции на службе. Как амеба на булавку: когда надо, кричал «За людей!"» когда спрашивали, подтверждал: «не подведу», «я с тобой, батя», – и запрещал себе думать о предложении Эверс. Интересно, она хоть понимала, что хотела откупиться от одного предательства другим? Ждала, что Джек предаст своих за нее. «Меня мало? – спросил его как-то Рейк'вир. – Ты все ешь и ешь себя. Джек. Твоя боль не проходит». «Просто я человек, – ответил ему Джек. – С людьми всегда что-то не так». Конечно, в отряде узнали. Может, Кори настучал. Может, кто-то еще, но однажды под вечер Левир пришел сам, как раз после того, как Джек отправил Рейк'виру сообщение – рассказал немного об отце. И когда открылась дверь, почувствовал стыд. За то, что переписывался с инопланетником, с чужаком и тварью. И за то, что открывался этой твари. Каждый раз ждал ответа. – Сынок, нам с тобой нужно поговорить, – сказал Левир. – Джеки, я знаю про твоего шакаранца. Джек открыл рот сказать, что это все неважно, и не смог. Наткнулся на сочувствующий взгляд Левира, как на стену. Мордой с разбегу, в кровь. Левир не осуждал, даже жалел его: – Ты же совсем молодой еще. Бывает, увлекся, попробовал новое. Но ты же не из этих. Джеку так отчаянно хотелось сказать ему: нет, конечно, нет. Не из этих. Я не такой. И с шакаранцем у меня так, не всерьез. Банальное любопытство. – Не говори ничего, – Левир остановил его жестом, улыбнулся по-отечески. – Ребята донесли, что с них взять, идиоты еще. А я тебе верю. Не важно, что у тебя с тварью, ты своих не подведешь. Правда, ведь? Ты ведь все равно за нас, да? И Джек признался: – Батя, я не хочу этого делать. Не хочу предавать. Левир улыбался, совсем как отец когда-то: – Сынок, ты и не предашь. Мы же люди. Мы за своих в огонь и в воду. Знаешь, что я тебе скажу... давай спасем твоего шакаранца. Да, без десятка дохлых инорасников не обойтись, но его сбережем. Просто ради тебя. И вдруг отпустило – и страх за Рейк'вира, и стыд. И сомнения. Вместо них накатила благодарность: – Спасибо. Батя, правда... спасибо тебе. – Да брось, парень. Выше нос. Скоро все станет лучше. Соц.рейтинг у нас у всех взлетит до небес. Станем героями, вот увидишь. *** Операцию Левир назначил на День Единства Рас. Выбрал торговый центр рядом с Сектором Развлечений, где должны были собраться и люди, и инопланетники. За день до операции, Джек встретился с Рейк'виром, говорить снова не хотелось, и он попросил только: Дай слово, что никуда не пойдешь. Отсидись завтра среди своих. Только, когда Рейк'вир обещал, дотронулся первый. И сказал: Я, наверное, отбитый, такое хотеть. Но я тебя хочу. Задолбал уже изводить меня одними разговорами. «Тогда я больше не буду говорить. Я буду тебя слушать. Джек. Сегодня для меня ты будешь громким». «Буду», – пообещал Джек и постарался забыть обо всем. И сам не мог понять, почему чувствовал себя так, будто прощается. *** Под куполом гигантского атриума извивались золотые драконы. Гологорафические, конечно. В этом году День Единства проводили люди, и тема была насквозь человеческая. Мифические твари Земли. Символично, если задуматься. Джек смотрел вниз, на бесконечный поток людей и инорасников, и ждал сигнала. Перед операцией все ребята из отряда сдали личные компы, получили портативные переговорники и пушки. Отличные новые игрушки. Джек держал одну в руке и никак не мог понять, почему она кажется ему такой тяжелой. Скоро должен был появиться подставник – Левир объяснил, что они наняли какого-то несчастного ублюдка из отбросов. Тот согласился нацепить на себя маскировку инопланетника, напасть на людей и спровоцировать атаку. – Чем бы ни закончилось, Джеки, мы в плюсе. Не волнуйся ни о чем, – говорил Левир. Его слова крутились в голове, как заевшая песня. Люди и инорасники слились в бесконечный пестрый ковер. Джек не должен был его увидеть, не в такой толпе, но он все равно заметил Рейк'вира. Тот висел в полуметре от второго яруса, и перед глазами держал виртуальный экран. Джек схватился за увеличивающую проекцию, непослушными пальцами приблизил картинку. Буквы, ему нужно было рассмотреть буквы. «Я здесь. Джек. Где ты?» Мышцы задеревенели, и Джек все смотрел и смотрел отупело на проекцию. Потом медленно повернул голову в сторону Левира. Бати Левира, который никогда не понимал и всегда хотел помочь. Который был за своих. «Мы не отдаем своих, сынок». Который собрал у всех личные компы, и у Джека тоже. Левир улыбался, поднимал руку – неспешно, как в замедленной съемке – и отдавал сигнал. Кори вскинул оружие и спустил курок. Кто-то закричал внизу. Толпа ломанулась к выходу. Остальные приготовились стрелять. А Рейк'вир висел напротив и был как мишень в тире. Джек должен был выполнить приказ. Годами кричал "за людей!" на построении. Годами был отличным солдатом. И только в тот момент все понял – картинка сложилась, как из осколков. Из мурчания рыжего кота, из разговоров у светящейся воды озера, из импланта на шее. «Мы за своих, Джеки». Да, это было правдой. И Джек только тогда понял: Левир и остальные – не его. Майерс не был его. Рыжий кошак так и не стал его. Не успел. А Рейк'вир... Джек повернулся к Левиру и выстрелил. Заряд пробил полковника насквозь. После первого выстрела стало легко – как после первого убийства – снять следующим выстрелом Кори, нырнуть за колонну, спасаясь от ответного огня. Заряд бластера опалил строительный пластик над головой. Джек перекатился, выстрелил, почти не целясь, и попал. Увидел, как летит к нему Рейк'вир и хотел закричать: нет, не надо! Не ты, только не ты. Заряды прошивали воздух как серебристые линии. Один из них врезался в Рейк'вира, сбил вниз и вбок... И все было безнадежно, совершенно безнадежно. Взревела сирена, пропали золотые драконы, обнажая флаеры с бойцами в униформе войск Альянса. С флаеров ответили огнем на огонь. И Джек рассмеялся. Линдси Эверс все же добилась своего. Хотела подловить Левира на нападении, и сумела это сделать. Если не предашь ты, предаст кто-нибудь еще. Наверное, она нашла другого стукача. И Джек ей не понадобился. Он сделал шаг вперед, под прицел солдат в флаерах. Поднял руки, зная, что его это не спасет и закрыл глаза. Заряд в грудь он почти не почувствовал. *** «После тебя не останется ничего. Ни праха, ни дыхания. Лишь слова. Мы помним, что ты жил и умер героем». В тюремном медицинском боксе работал новостной экран, было холодно, тонкое одеяло не спасало и нещадно болела грудь. Джек приходил в себя на несколько мгновений, а потом снова отрубался. Ему снился мамин дом на Земле и Рейк'вир у порога. Он говорил что-то, что Джек никак не мог расслышать, переспрашивал раз за разом и злился на себя за это. И когда очнулся в очередной раз, рядом сидела только Эверс, просматривала сводки на виртуальном экране и хмурилась. – Сандерс. Вовремя вы пришли в себя. Джек застонал, почувствовал, как саднит горло: – В-воды, дайте... в-воды. Эверс поднесла ему стакан. – Пейте аккуратно, не переборщите, а то стошнит. Добавили вы нам проблем. – Рейк'вир, – кое-как выдавил Джек. – Ваш шакаранец? В нем и проблема. Лежите! – прикрикнула она на Джека. – Он жив. Отмокает в их озере восстановления, но жив. А еще требует выдать вас его народу. Наверное, что-то всерьез было с Джеком не так, но в первое мгновение он подумал только: злится ли Рейк'вир, жалеет ли, что встретил его. – А вы, Сандерс, нужны нам для показаний и допросов. Ваш шакаранец с его геройством совсем не кстати. – Геройством? – Джек закашлялся водой, чувствуя, как крупные капли падают на медицинскую робу. – Да. Геройством. Шакаранец пытается вырвать вас из лап нашей системы правосудия. А вы и без того добавляете сложностей. Вы убили командира, напали на товарищей и не раскрыли их план спровоцировать конфликт. И в то же время вовремя передумали им помогать. Если отдать вас шакаранцам, вы будете под их защитой. Но я бы лучше выставила вас героем. Сделаем вид, что вы помогали мне с самого начала. Видит космос, нам сейчас не помешает парочка героев. Джек сглотнул: – Я хочу его увидеть. – Сандерс... – Сейчас. Я хочу увидеть его прямо сейчас. *** Полицейский модуль привез Джека прямо в старый сектор, к входу в зал с озером. Хмурый офицер долго медлил, прежде чем снять силовые кандалы, и еще дольше возился с электронным ключом. Джек чувствовал, как утекают силы, как все злее жжет боль в груди, и думал: только бы дойти. Ноги не слушались, и он волочился вперед только на чистом упрямстве. Еще шаг. И еще. Давай, тряпка, шевелись. Ты должен, солдат. Рейк'вир ждал его в воде. Щупальца медленно колыхались, и глаз был полуприкрыт. – Ты жив. Это хорошо. Мне не хватало хорошего. Джек рухнул на траву на берегу, растянулся в полный рост, и почувствовал, что все – теперь все. – Жив. Да, жив. Даже на свободе, веришь? – Верю. Никто не причинит тебе вред. Иначе вмешаются мои клыки. И щупальца. И другие шакаранцы. Джек все-таки рассмеялся. Это было больно. И очень хорошо. Впереди ждали допросы, и суд над пособниками Левира, кто выжил. И новая жизнь. В которой, Джеку хотелось надеяться, он понимал бы хоть немного больше, чем в предыдущей. – Ты пошел против людей, – сказал Рейк'вир. – Да. – Джек отсмеялся, утер выступившие на глазах слезы и признал: – Не ради тебя. Просто знаешь... люди – мерзкие твари. Кто-то же должен нас остановить. И никто не сделает этого кроме нас самих. Рейк'вир слушал очень внимательно, вытянул из воды одно щупальце, и Джек протянул к нему руку. – Скажи честно, а будь у тебя возможность нажать на кнопку, и чтобы исчезли все люди, ты бы это сделал? – А ты? Джек. – Не знаю. Раньше бы нажал. А сейчас... сейчас не знаю. – Когда-то у шакаранцев был герой. Эй'дир Сааш. Давно. Он вел шакаранцев на новые планеты, и мы пожирали все. За ним шли миллионы. Пока его не убил другой шакаранец. Джек слушал, впитывал и голос, и слова. И казалось, что он сейчас услышит нечто очень важное. – За Эй'дира можно убить нас всех. Джек. И любой народ – за такого, как он. Но нет. Я не нажал бы на кнопку. Сколько бы Эй’диров ни родилось среди людей, есть ты и такие, как ты. Джек сглотнул сквозь ком в горле, сквозь горечь и страх перед неизвестным, и попросил: – Верь в нас. В меня. Мне очень нужно, чтоб ты мне верил. Рейк'вир сжал его запястье, плотно и уверенно и сказал: – Я буду. Джек. Буду верить в тебя. Буду верить в людей. Я никогда не нажму на кнопку.