В объятиях

Шан Цинхуа мелко дрожал. Хоть и очень старался это скрыть. Дрожал от холода, пускай, как думал вначале, был подготовлен. И сейчас он усиленно кутался в свой плащ — запасной, первый лежал неподалеку прекрасной сосулькой, так как в нем он умудрился поскользнуться и ухнуть в пруд с моста, — усиленно потирал ладони друг о друга, натягивал шапку едва ли не на нос и искренне надеялся, что Мобэй этого не заметит. Мобэй само собой, заметил. Но виду не подал. Лишь едва заметно вздохнул. Опять не получилось нормального, как там у людей называется? А, свидания. При этом он на сей раз, казалось, учел все нюансы (записанные Шэнь Цинцю по просьбе Ло Бинхэ). Еду и вино взял. Взял колючую тряпку для того, чтобы Шан Цинхуа было не холодно сидеть. Подобрал темы для разговоров. Выбрал самое красивое место в своих владениях, помимо внешних достоинств имеющее еще и огромное духовное значение. В списке к этому пункту шла расшифровка. «Привести своего избранника в здание или сад, да хоть на поляну, но обладающие исторической ценностью для тебя или твоей семьи. Это нужно для того, чтобы избранник проникся. Мол, ты доверяешь ему настолько, что посвящаешь в дорогое твоему сердцу и душе, позволяешь побывать в этом месте». После долгих раздумий выбор Мобэя пал по итогу на Сайфейские сады. Ледяные ажурные мосты через глубокие пруды, ледяные деревья в снежных шапках, морозные феи, кружащиеся в веселых танцах над аккуратными полянками. Место, созданное его отцом на границе демонического и человеческого мира. Первое место, в которое он привел его мать, когда та забеременела Мобэем и, присмирев, уже не пыталась перегрызть супругу глотку. Сады матери понравились. Она любила проводить тут время, даже начала создавать аллею из замерзших насмерть заклинателей. Не успела. Отец после ее кончины сады уничтожать не стал, даже распорядился, чтобы тех идиотов, что лезут, не страшась морозов, слуги продолжали выставлять в соответствии с ее рисунками. И они выставляли. Глупцов ведь в избытке что в том мире, что в этом. Кому-то просто любопытно, кто-то ведется на россказни о несметных сокровищах его рода, спрятанных в этих садах (ценное прячут в сокровищницы, а не под каким-нибудь кустом), кто-то, чаще всего человеческие заклинатели, хотят похвастать перед соплеменниками. Мол, побывали в «Ледяных трупных садах», — как окрестили их люди, — ничего страшного, живые. Какой бы ни была причина посещения Сайфейских садов без разрешения их хозяина, итог для всех был один. Но это ни в коей мере не должно было касаться Шан Цинхуа. Он лично изготовил для него ледяной пропуск, велел одеться потеплее, собрать согревающих амулетов и не тратить свою духовную силу хотя бы неделю, чтобы иметь подстраховку. Все должно было пройти отлично. По плану они бы прошлись около прудов, там очень красивые мосты, потом по древесной аллее, никаких человеческих, он оценит это как всегда неправильно, потом знакомство с Хранителем Сада. Этот человек — его супруг, выбранный разумом и сердцем, поэтому Хранителя нужно запечатлеть на него, чтобы Шан Цинхуа мог беспрепятственно входить сюда и выходить. Потом он бы предложил поесть на поляне с ледяницами, невероятно красивыми по меркам демонов цветами, и полюбоваться на них и танцующих меж ними морозных фей. Обнял бы. Притянул к себе, а дальше…. А дальше умение влипать в неприятности и находить приключения там, где те попросту невозможны, включилось у его человека на полную катушку. Вначале талисман переноса сработал со сбоем и выкинул Шан Цинхуа на человеческой аллее, а не там, где было запланировано, вдали от самого Мобэя. Пока он искал супруга, тот умудрился сломать пару статуй, случайно их свалив, рассердить Хранителя, подранить его талисманом, спешно удирая, затоптать одну из полян с цветами, рассердив заодно и морозных фей. В довершение всего, когда они выскочили друг другу навстречу у пруда, Шан Цинхуа, ища спасения от разгневанных обитателей сада, помчался по мостику, стремясь к нему в объятия. Помчался, не подумав, что все здесь может быть взаимосвязано. Мост не дал пройти нарушителю спокойствия. Шан Цинхуа поскользнулся и ухнул в воду, добежав до его середины. Мобэй выловил его моментально (пруд отдал человека с недоуменным бульканьем, он ведь еще не успел его умертвить). Стащил мокрую одежду, тут же ставшую льдом, переодел в запасное, что человек предусмотрительно захватил с собой в специальной сумке. Потом представил взъяренным слугам, которые жутко сокрушались, что человек оказался сильнее, нежели они ожидали, и предстал пред очи повелителя живым. У тех был дикий шок, но слово повелителя — закон. Перед Шан Цинхуа извинились за нападение и погоню. Тот, стуча зубами, извинился за то, что, удирая, многое порушил. Слуги поздравили Мобэя и его избранника. Последний получил разрешение на посещение садов в любое время дня и ночи. Конфликт был улажен, все разошлись заниматься своими делами, по идее, можно было бы расстелить колючую тряпку, усадить Шан Цинхуа на нее и достать еду с вином для следующей части свидания. Если бы свидание было! Шан Цинхуа мелко дрожал, хоть и очень старался это скрыть. Он устал, он, удирая от слуг, потратил на оборону все согревающие талисманы и половину своих сил. Конечно, скажи ему Мобэй сейчас садиться и есть с ним на поляне, он сядет и будет есть. Но так он с удовольствием сделал бы, будь этот человек все еще его слугой. В отношении любимого же подобное будет просто издевательством. — Идем, — произнес он вслух, когда последние морозные феи разлетелись по своим полянам. — Но…но мо-мой к-король, — стуча зубами, возразил ему Шан Цинхуа, — а как же отдых на природе? Вы к нему столь долго готовились. — Расхотелось, — фыркнул Мобэй, перебивая его. — К тому же, отдых приятен в компании нормального, а не стучащего зубами, готового оборотиться сосулькой человеческого заклинателя. Шан Цинхуа понурился. Мобэй прикусил язык. Тяжело. Перестроиться в общении с ним с позиций «господин-слуга» на позицию «равные супруги» тяжело. И приказной тон нет-нет, а проскальзывает. — Прости, — произнести это слово сложнее, чем опустить руки в кипяток, но Мобэй справляется, — ты замерз и устал. Ты заболеешь, если мы останемся на отдых. — Да, — несмело соглашается с ним Шан Цинхуа, но в его взгляде плещется благодарность. — Идем. У меня есть талисман переноса в человеческий мир. Тебе надо выпить чаю и под одеяло. А лучше того заклинателя медика. Воды этих прудов коварны, пусть я и достал тебя сразу после погружения, но сказать, как это отразится на твоем здоровье, я не смогу. — Тут красиво, — немного помолчав (стук зубов не считается), произнес Шан Цинхуа. Поворачиваться к нему он не торопился, осматриваясь напоследок. — Мне очень жаль, что не удалось тут погулять. — Эти сады мой отец создал для моей матери, — Мобэй собирался сказать другое, но вышло…то, что вышло. — Когда она перестала злиться на него за похищение и принуждение к браку. Переняв наследие, я стал их полноценным хозяином, поэтому мы можем устроить тут себе отдых в любое время. Не беспокойся об э…. Он не успел договорить, как Шан Цинхуа вдруг резко развернулся и, подскочив к нему, ужом пролез под шубу. А потом еще и жадно поцеловал (естественно, Мобэй перехватил инициативу) — Ты что творишь? — когда они разорвали поцелуй, поинтересовался он у Шан Цинхуа, с довольным выражением лица прижимающегося к его груди. — Я замерз, я загнан и устал, но лучший способ согреться, по мнению людей, мой король, — произнес тот, обдавая ухо Мобэя горячим дыханием, — в объятиях любимого. В объятиях? Мобэй прижал Шан Цинхуа к себе сильнее, чем человек прижимался сам. Это человеческий бред, бесспорно. Шан Цинхуа нужно отогреться, выпить согревающего питья и полежать на больничной койке в своем мире пару дней, пока не пройдут последствия стылой воды. Но постоять еще минуту вот так, перед переносом, он, пожалуй, согласен.