Почерк

      Когда Тому было 11 и он вычитал в какой-то брошюрке в библиотеке Хогвартса, что почерк человека дано понять только его, так называемому, соулмейту, то он пришел в ярость. Значит он, будущий прилежнейший ученик всей этой школы, должен будет стараться писать так, чтобы было понятно всем?! Потому что иного выхода быть лучшим в потоке у него нет, а он уже пообещал себе, что добьется всеобщего внимания.       Риддл, наравне с дисциплинами, которые нужно было учить, зубрил каллиграфию и искусство письма, чтобы знать, как должны выглядеть буквы, чтобы они хоть отдаленно напоминали свойственные всем завитушки, и старательно тренировался в этом. Учителя нахваливали его, говорили, что в таком раннем возрасте иметь настолько сильное стремление уже прокладывает ему дорожку в светлое будущее, о чем он и сам знал, даже не слушая этих стариканов.       Он царапал пергамент, высовывая язык и обводя каждую буковку по новой, потому что на неделе профессор Снейп сказал ему, что его почерк понятнее среди всех перемешанных знаков и несуразных закорючек, как ему даже удалось разобрать целое предложение в его эссе. Том настолько загорелся и засветился после этого признания, что уже стал на час больше проводить времени, сидя над книгами по каллиграфии и языкам, читая теорию и заполняя бумаги практикой. Он знал, что у него получится. Потому что он сам Том Марволо Риддл, будущий Великий Волшебник Всего Магического Мира, иначе никак.       Том учится уже на пятом курсе, уважаемый ученик среди сверстников и учителей, староста, показывающий потрясающие результаты и первый студент Хогвартса.       Проходил урок Трансфигурации, впрочем, одна из любимых его дисциплин, где надо быть сконцентрированным на своей магии и ее проявлении. Когда ему удалось, наконец, справиться с задачей, он отпрашивается у Макгонагалл выйти пораньше, потому что нужно помочь профессору Снейпу с котелками.       Она, без лишних вопросов, отпускает его и подходит к очередному взорвавшему свой образец ученику. Риддл проходит через ряды парт, мельком отмечая ученика, бездельно проводящего пером по пергаменту. А, нет, не бездельно. Он царапал что-то с откровенной небрежностью, мечтательно закатывая глаза к потолку.       Слизеринец осторожно, дабы не выдать своего присутствия, подошел сзади и заглянул на листок, сложенный перед учеником Гриффиндора, Гарри Поттера.       В груди шокированное сердце сделало кульбит, а под ложечкой засосало. Он понимал, что там написано. Почерк был округлым и шел в правую сторону, без каких-либо завитков и идеальных точек, все как в печатном стиле. Как он понимал его? Может, тот тоже учит искусство письма? Тогда почему его не восхваляют учителя? Или почему почерк не похож на тот, что дается в книгах по каллиграфии?! А может…       Нет, не может быть такого! Он еще прошелся по строкам, окончательно осознавая, что все, как на блюдечке дано и ясно. Хотя то, о чем он писал, было еще большим непониманием. В глазах цвета бушующего океана также бушует страсть, ярое желание быть, продолжать, становится лучше. Как так идеально? Какие еще подвиги и свершения ждать от этих рук, в которых хочется потерять себя, отдаться, довериться и утонуть безповоротно и добровольно? — Мило, — обронил он, пытаясь скрыть дрожь в голосе. Поттер поднял голову и потрясенно посмотрел. — Ты… ты можешь видеть, что я написал?! — вскрикнул он. — Ну, если я оценил — значит вижу. Не думал, что такой, как ты, может так рассуждать, — Том не умел говорить комплименты, он надеялся, что парень сам все поймет. Написано действительно неплохо.       Судя по вмиг покрасневшему до кончиков ушей лицу, он понял и принял. — С-спасибо, — прятал глаза Гарри, но потом снова вскинулся. — Ты понимаешь!       Риддл приподнял бровь в немом вопросе, прекрасно понимая, о чем он, но даже не решаясь сказать это вслух. — Просто… просто выйди и подожди меня в коридоре… пожалуйста, — неловко смотря на него, зашептал Поттер. Том кивнул и поспешно вышел из кабинета в коридор, где уже там, через несколько секунд присоединился гриффиндорец, пробормотавшись что-то вроде «отпросился в туалет, вот и пустила». — Ну, эм, так что? — Что «что»? Сам не догадываешься? — ответил вопросом на вопрос юноша. — Я понял, что мы, ну, соулмейты. Просто до сих пор не верится как-то, — он взъерошил и так уже свое воронье гнездо, раздражающе-мило (Мерлин, Том, такое вообще бывает?!) покусывая изнутри щеку. — Мне тоже не верится, что я нашел своего истинного, пишущего любовные записки какому-то анониму, но жизнь странная штука, как видишь, — пожал плечами только внешне спокойный Риддл, внутри просто сгорающий от незнакомых чувств. Это что, особая магия, активирующаяся после нахождения своего соулмейта?! Раньше он не обращал на этого Поттера никакого внимания, а сейчас, откуда-то возьмись, захотелось зажать его в объятиях? Чушь! Это все иллюзии пережившего потрясение за последнюю, кажется, вечность полной гармонии мозга.       Гарри встрепетнулся и пошатнулся, решительно простреливая взглядом лицо слизеринца. — Вообще-то, это было не какому-то анониму, а моему собственному истинному, так что мне можно, — вскинул подбородок парень. Так это было ему?! — Было бы очень приятно получить это, но если ты не осознаешь, что я бы попросту не смог понять написанное, если бы не был твоим соулмейтом, — чертово сердце бешено стучало и посылало по телу заряды тепла, что окружали всего Тома, готового вот-вот расплыться в блаженстве. Никогда он еще такого не ощущал. — Я ж не подарил бы это тебе! Я… пишу для себя, просто так, — сказал Гарри, щелкая пальцами. Том накрыл его руки ладонью и заглянул в омут зеленых глаз. — Не делай, это раздражает, — и, улыбнувшись, поддался внезапному порыву обнять его. Конечно, оба были в шоке, но если эта магия так на него влияет, против нее он бессилен. Или же, хотел быть бессильным. ~.~       О них знала вся школа. Тому, естественно, это не нравилось, но Гарри не сдерживал желание обнимать его где попало или же показывать признаки более близких отношений, чем просто дружба.       Поттер любил подходить сзади и утыкаться слизеринцу в спину, пока тот пытался сосредоточиться на книге, взятой в библиотеке. Он терся носом, как большой ленивый кот, между лопатками, и Риддл бы соврал, если бы сказал, что ему это не нравится. — Что. Ты. Делаешь. Маленькое демоническое отродье, мешающее мне заниматься, — процедил Том через зубы, неудачно скрывая улыбку в голосе. — Я скучал, мы сегодня практически весь день не виделись! — стискивая юношу, возмущался Гарри. — Сейчас только половина десятого часа, Поттер, — закатывал глаза он, но все равно отвечал на объятия.       И так каждый раз, но никто не напоминал друг другу о прошлом. ~.~       Гарри сидел на уроке Зельеварения, откровенно скучая. Вот бы сейчас к Тому, обнять, поцеловать… Его губы были такими мягкими, словно вата, и сладкими, как она.       Рука без контроля писала все его мысли, окутывающие разум и влюбляя еще больше, как он видел новые, неизведанные стороны возлюбленного. — Мистер Поттер, это вы так мечтательно пишете о корне Мандрагоры, который нужно добавлять в контр.зелье? — протянул профессор Снейп, подходя к нему. — А. о, эм, д-да, — выдавил смутившийся ученик.       Северус вглядывался в листок, но, как ожидаемо, ничего не понял. — Мистер Финниган, прошу, позовите старосту Риддла. Конечно, ничей почерк не понятен, но Ваш, мистер Поттер, первый в этом списке, — кривясь, сообщил профессор.       Через минуты три в подземелья зашел Том, как всегда весь такой величественный и потрясающий, что Гарри сразу заплыл, забывая обо всем. — Вы меня звали, профессор Снейп, сэр? — приподнял уголок губ Риддл, вышибая дух из находящихся в кабинете, особенно из гриффиндорца. — Да, мистер Риддл, пожалуйста, не будет ли Вам сложно сказать мне, написал ли этот несносный мальчишка последовательность зелья, а то сидел, чуть ли не улетая вслед своим грезам, — хмурил брови декан Слизерина, отдавая пергамент старосте.       Том вглядывался в слова, написанные его парнем.       Только дотронься своими губами до моих, и сразу будто смерч в голове, звезды перед глазами, а в душе чистая, безграничная любовь. Я готов отдаться полностью.       Ухмыльнувшись, он в миг принял серьезный и недоумевающий вид, говоря: — Сэр, тут только про то, как нужно очищать корень, ничего лишнего, — он бросил красноречивый взгляд на полностью красного Гарри, который понимал, о чем там написано.       Профессор исказил лицо в немом удивлении и, откашлявшись, сказал: — Ну, значит, сегодня с Гриффиндора не будут сняты баллы за пустую голову мистера Поттера. Спасибо, мистер Риддл, Вы свободны. — Рад был помочь, профессор Снейп, сэр, — напоследок посмотрев на Гарри и незаметно подмигнув, чтобы увидел только он, Том ушел, шелестя мантией.       Только сейчас Поттер понял, что задержал дыхание за весь этот короткий промежуток разговора, и спокойно выдохнул. Мерлин, идеальный.