Алекситимия

Роланд замечает, что что-то не так, пока Уолтер разбирается с костром. На фоне ночного неба пустыни колдун кажется темным размытым пятном, сливающимися с тьмой. — Что с тобой не так? — спрашивает Роланд. В руках Уолтера ярко вспыхивает огонь. Алое и горячее перекидывается на траву, а потом на сухой хворост, и Роланд видит сверкнувшие огнем колдовские глаза. — Что ты имеешь в виду? Уолтер заинтересованно склоняет голову на плечо. Его руки, чарующие над костром, на секунду замедляются, а потом продолжают свой танец. Роланд позволяет себе полюбоваться тонкими, узловатыми пальцам и движениями — плавными, как текущая вода. Колдун действительно сливается с окружением, несмотря на то, что кожа у него — Роланд точно знает — светлая, красиво оттененная пустынным загаром и укусами Роланда. Из Стрелка плохой критик и с эстетикой у него все плохо, но Уолтер — один из немногих людей, кого Роланд может назвать красивым. — Тебя, — выдыхает Роланд, действительно понимая, что ничего определенного назвать не сможет. Он разглядывает Уолтера от чуть взъерошенных пустынным ветром волос до аккуратно подвернутых ног, но не замечает ничего необычного. Ничего, что бы отличалось. — Это всего лишь я, — улыбается Уолтер, и уж он-то, чертов телепат, видит все намного лучше. Мысли, наверное, разглядывает и эгоистично собирает любые упоминания о себе, как драгоценные камни. Не потому что редкость, о нет, Уолтер точно знает, что появляется в мыслях Роланда так же часто, как сам Стрелок в его голове. Другое дело, что из головы Роланда он не уходит, потому что находится там самовольно, а вот Роланд… Уолтер тонко улыбается и подсаживается поближе к Стрелку так, чтобы один бок был согрет потрескивающим пламенем костра, а другой — напряжённо размышляющим о чем-то Стрелком. Уолтер не стал лезть к нему в голову сейчас, хотя мог. Ему самому казалось, что в пустыню пришла весна, поэтому все кажется не таким, как есть на самом деле. «Или даже лето,» — внезапно пришла на ум мысль. Под рукой нежно-сиреневыми мелкими соцветиями расцвела сухая ветка, волей случая не попавшая в огонь. Уолтер прячет ее в внутренний карман так, чтоб Роланд не заметил. Наверное, зря они разожгли костер: в пустыне стало жарко, и даже ночью температура была комфортная, но Уолтер все равно лег между костром и Роландом, впитывая тепло с обеих сторон. Стрелок заснул быстро, как собака чутко дергаясь на малейшие звуки, а Уолтер, приткнувшийся сбоку, вскоре поднялся на локтях и заглянул Роланду в лицо. Вздохнул над рассеченной старым шрамом бровью, кончиком носа провел по щеке и поцеловал в уголок упрямо сжатых губ. На него чуйка Стрелка не сработала: Роланд только поморщился и заграбастал колдуна поближе и покрепче, чтоб не дёргался. Уолтер поймал одну его ладонь и прижал к груди, сплетая пальцы. У Роланда руки были крупными, с мозолистыми пальцами и широкими ногтями. Сильные, хорошие, любимые руки. Ночью пошел дождь. Уолтер проснулся от того, что совсем вымок и во сне спрятался под рукой Роланда, но сладковатая, подгнившая ещё на небе вода заливалась за воротник. Роланд тоже пытался сквозь сон закрыться от дождя, но вскоре выругался и окончательно проснулся. Уолтер сел, встряхнулся по-кошачьи и поглядел на Роланда, смахивающего с одежды воду: — Стоит двинуться дальше? Или мы можем найти убежище. — Ищем, где переночевать, — мотнул головой Стрелок, — нельзя идти в дождь. Уолтер провел рукой сквозь свои волосы, по пальцам вниз потекло холодным и острым. О’Дим подозревал, что это не просто дождь: — Хорошо. Кажется, я видел свет на северо-востоке. Роланд кивнул и двинулся в указанном направлении. Уолтер скользнул за ним следом. Они шли по рассыпчатому, мокрому песку, и ноги Уолтера проваливались на несколько дюймов вниз. Он пару раз неловко оступился, и Роланд, встревоженный его шуршанием, обернулся и подал руку: — Все нормально? Пойдем, а то совсем промокнем. Уолтер взял его за руку, и вскоре они подошли к небольшой деревянной хижине, в одном из окошек которой неясно брезжил свет. Избушка была подозрительная, полутемная, но Стрелок бесстрашно открыл дверь и затащил их внутрь. Глухо стукнула дверь, и Уолтер зябко обхватил себя руками за предплечья. Роланд суетливо разжёг камин, кинул их вещи куда-то в бок и подтащил Уолтера ближе к огню: — Что-то тебя совсем пробрало. Чертов дождь пах морской солью. Уолтер почувствовал, как на плечи тяжело опустился плащ Роланда — нагретый и большой. Колдун закутался в него и даже смог прикрыть ноги. Он дотянулся до сумки и достал остатки мяса, которые у них были. Он чувствовал, что им обоим пора поесть. Пока Роланд обходил дом кругом и настороженно обыскивал каждый угол, Уолтер успел пожарить мясо в камине и разделаться с первым куском. Стрелок вернулся с дозора промокший и холодный, и Уолтер без вопросов отдал ему обратно плащ, а потом уютно подлез под руку. Он отдавал тепло, накопленное за день, и Роланд быстро перестал дрожать. Когда его губы прошлись по виску, Уолтер откинул голову на чужое плечо и потянулся ближе, закинул руки на шею и ловко забрался на колени, усаживаясь лицом к лицу. — С тобой что-то происходит. — Нет, скорее наоборот. Ничего не происходит с нами обоими. — Уолтер… — тянет Роланд, но быстро отвлекается, будто даёт колдуну шанс объяснить все самому чуть попозже. Уолтеру нужно время, которого у них… Он мягким перекатом опрокидывает их на пол, на жёсткие доски, от которых у него завтра будет болеть спина и колени, изгибается в сильных руках, покорно прильнув к Роланду грудью. В дверь долбится дождь, а он выцеловывает Роланду шею, пока тот оглаживает прогиб талии и дальше, залезает руками под одежду и заставляет дрожать, но уже не от холода. Они быстро согреваются в объятиях друг друга, и Уолтер почти забывает о дожде, и мире за стенами, и постоянно текущей вовне магии. Остаётся Роланд и его глаза, в которых отражаются искры костра. Уолтер позволяет ему вести, потому что чувствует иррациональную вину. Роланд нежно растягивает его, будто они не занимались любовью на песке меньше двенадцати часов назад. Уолтера выгибает, когда Роланд со знанием дела проворачивает в нем внутри пальцы: — Роланд… Ох, Роланд! Ты знаешь, сколько времени? Стрелок замирает, и в глазах его мелькает темно-острая злость. Он делает больно — не сильно, но ощутимо. Уолтер морщится и чуть дёргается в руках: зря спросил. — Нет. Он отворачивает голову на секунду, а потом рывком перекатывает их, чтоб оказаться сверху. Уолтер чувствует, как его аккуратно придерживают под затылок, и Роланд лукаво смотрит исподлобья: — Я могу продолжить? Или будут ещё странные вопросы? Уолтер не успевает ответить, как Стрелок разводит его ноги шире — Уолтер даже не смеет ему сопротивляться. По телу вверх до самого позвоночника пробивает дрожью, когда Роланд входит в него, поднимая под поясницу и лопатки, и грудная клетка Уолтера встречается с жадными губами Роланда. У Стрелка взгляд томный, поплывший и какой-то остро-хищный, и от этого взгляда Уолтер чувствует, как вселенная переворачивается навзничь. Его греет хлесткое, щекотное удовольствие от толчков внутри, которые идеально задевают все нужные точки. Роланд не заметит, но над его головой, низко склоненной над шеей Уолтера, взорвутся несколько миллиардов звёзд. Уолтер представляет, как красиво они — в особенности Роланд — смотрятся со стороны. У Стрелка мощное, эбонитово-темное тело, и на его фоне в тусклом свете затухающего костра Уолтер выглядит до болезненного белокожим. Хрупким, уязвимым. — Как ты это сделал? — спрашивает Роланд, поглаживая его по голой спине. Уолтер чувствительно вздрагивает, а потом пытается отстраниться. — Роланд… — Уолтер, — эхом отзывается Стрелок, и его ладонь опасно приобнимает шею, — скажи мне. Колдун заскулил, потому что сейчас он был бессильнее котенка. При желании Роланд мог переломить ему позвоночник. — Нашего мира больше нет. У нас просто не хватило сил его защитить, мы не успели… Когда ты вырубился, я забрал тебя с собой и создал… Он неопределенно махнул рукой вокруг. — Все это иллюзия, в которую я вложил всю свою магию. Здесь около километра зацикленного пространства, которое сжирает мои жизненные силы каждый момент. Вокруг была только пустота, всмятку перемешанная с такой же полумертвой тьмой, как фарш. Уолтер не уверен, что кто-либо из измерений Башни и округи мог выжить. Роланд смотрел, не моргая, и рука на шее окаменела: Уолтер попытался вывернуться, но лишь беспомощно завертелся. Небо за окном потемнело, от панического удушья Уолтера воздуха вокруг стало не хватать. Колдун попытался успокоиться, но смог сделать это только когда Роланд убрал руку с его шеи. — Сколько мы уже здесь? Ты что-то сделал со мной, я не помню ничего, кроме рванных отрывков. — Я заблокировал некоторые воспоминания. Думал, что ты можешь отказаться от всего этого, — Уолтер поднялся, чаруя себе одежду… точнее, иллюзию одежды. Все вокруг было иллюзией, потому что он просто не смог связать раздробленные частицы их погибшего мира во что-то более основательное. — На сколько тебя хватит? — глухо спрашивает Роланд, все ещё сидя на полу. Он один — настоящий, единственное, что Уолтер сумел спасти, потому что он не был уверен даже в своем существовании. Только Стрелок, закутанный в защитные чары, как в кокон, и являлся, по сути, скрепом маленького мира. Уолтер был плохим демиургом, и свое создание он ненавидел. — Около сотни лет. Ты держишься на моей магии, так что к концу будет… тяжелее. Они будут медленно умирать, и к концу, возможно, Уолтер уже не будет собой, истощенный пустотой вокруг. Они оба не будут. Роланд силен, он может просто снести все блоки Уолтера в своем мозге, и тогда его воспоминания и демоны вырвутся наружу. Это началось уже сейчас, и Уолтер боялся, что Роланд потребует убить себя. Что не захочет дать Уолтеру эту сотню лет наедине — его последнее желание перед смертью. Теплый плащ лег на плечи иллюзорной тяжестью. — Сделай территорию меньше вдвое, если так тебе будет легче. И дождь кончился, нам пора в путь, Уолтер. К n. (Хэй, реинкарнация моего Стрелка. Следующие сто лет принадлежат нам)