Ранее неизвестные истории про Доктора

...Но далеки и Повелители Времени тщетно кричали, ведь они были слишком далеко, чтобы остановить его. И теперь Доктор стоял один. Он выглянул из своего верного убежища, оглядываясь на руины тысячей миров. Под ним фрагменты Войны Времени, разорванные на куски Галлифрей и Скаро вымывало на поверхность, чтобы те гнили дальше. Скрипевшую деревянную платформу покрыло льдом; милей выше, на фрагментах Красного Капитоля Морбиуса, его отвратительные башни прибило к чëрным хрупким шпилям Церкви Йарвеллинга. И всë же Доктор мог мельком увидеть Землю. Эту планету воссоздали миллион раз, используя еë как пули, выстреливаемые в череп Кошмарного Дитя и теперь остатки человеческой цивилизации образовывались в группы на оставшемся внизу пустыре — на останках Мумбая, осколках Манхеттена, развалинах старого Лондона. Следы лучших дней. Доктор посмотрел вниз. Еë скелет лежал у его ног. Кости превратились в пыль, и она исчезла. Доктор глянул вверх. Прямо перед ним, на краю платформы, была медная ручка, прикреплëнная к простому дубовому оконному переплëту; единственное воплощение Момента в этом мире, всë остальное было спрятано, приковано к Н-форме, бурлившее за пространственной стеной, крича, чтобы наконец использовали эту силу. Он сделал шаг вперëд. Взялся за ручку. Подумал, какими могут быть последние слова и решил, что они здесь бесполезны. Он повернул ручку вниз. Момент произошëл. Вселенная запела. Война окончилась. Окружëнный светом, Доктор увидел, как небо над ним разошлось в стороны, представляя его взору, как и было предсказано Беттан и Смертокузнецами планеты Гот, последний акт событий. Оригинальный Галлифрей дëргался и вертелся, объятый пламенем. Его концентрические кольца из кораблей далеков стали силуэтами, затем пеплом, затем-- Доктор падал. Каждый атом, что был вокруг него, тянуло вверх, к огню, но лишь он один мог падать, спасëнный — или же проклятый — тенью Момента. Он чувствовал, как высоко над ним, застывал Временной Замок, закрывая войну от остальной реальности, пока он сам выпадал из неë в плазмакосмос, затем в фолкосмос, затем из вовсе из него. Доктор наклонился головой вперëд и раскинув руки, ныряя в эту бесконечность. Один. Вот только... Вот оно. Что-то ещë. Падает. Крутится..? Голубой вихрь. Такой знакомый голубой цвет. Затем в нëм появился раскрывавшийся белый прямоугольник — дверной проëм, приближавшийся ближе, к нему, и едва стоны и хрипы древних двигателей достигли крещендо, он подумал "я отправляюсь домой". Доктор лежал на полу ТАРДИС. Его кости были сломаны после падения, его сердца опустошены утратой. Консольная комната вокруг него выгибалась, перекашивалась и дрожала, всë ещë чувствуя нанесëнный удар после того, как когда-то давно Высший Совет воскресил Мастера. Она чуть ли не умоляла о новом облике. — Да я тоже, — пробурчал Доктор, мрачно улыбаясь, пусть он и знал, что регенерация в этот раз была невозможна. Его существование было закреплено Моментом, и эта жизнь будет его последней. Он подумал, сколько же теперь ему было лет. Война Времени использовала года в качестве аммуниции; на одной только Битве на свадьбе Родан, он постарел на пять миллионов лет и тут же регрессировал в плачущего младенца, и это только от одной шрапнели. Теперь же боль в его костях походила на... Тысячу лет? Что ж, пусть будет девятьсот. Так будет лучше. Тьма пронеслась сквозь его разум и он натянуто улыбнулся, готовый и так же не готовый к концу. И всë равно, никаких последних слов. Но затем... Неужели..? Он снова это почувствовал. Это старое, знакомое движение в каждой кости, каждом мускуле, каждой мысли. Та радость. Тот страх. Та перемена, невозможная перемена! В удивлении он поднял руку. Уставился на неë в изумлении, наблюдая, как кожа на ней загадочно сияла новым золотом. Конечно же. Она обманула его, прямо в самом конце. Еë последний поцелуй не был прощальным; она вдохнула в него дар Восстановления. Его жизненный цикл был начат заново, и новый человек рвался наружу, желая появиться на свет. Вот что означала еë последняя песнь: новое тело, чтобы искупить вину. Однажды, он даже может передать кому-то это Восстановление. Неожиданно, они пришли к нему в один миг — его последние слова. Он сказал их вслух, хотя рядом не было никого, что позволяло представлять их снова и снова, навсегда. И тут ядра стали звëздами. Свет забил из каждой поры. Вулкан плотной, вязкой энергии выстрелила из его горла, рук, органов, сердец, его души— И прекратилось. Доктор уселся. Новый Доктор, следующий Доктор, теперешний Доктор. Он поднял вверх свои новые пальцы, чтобы коснуться ими своей новой головы. Нового подбородка. Нового носа. Новых ушей. Он сделал глубокий вдох своими новыми, сухими, широкими лëгкими и сказал свою первую фразу: — Вот это да!