Не делай так

      Заглядываясь на крыши аэропорта, Юлик ловил себя на том, как начинает весь трепетать от одной мысли, что он наконец-то дома.       Съемки в другом городе — это, конечно, хорошо, но так утомительно, что очередной вечер в неплохом отеле он бы променял на ночь в собственной кровати, еще бы и доплатил за вкусный домашний кофе с непозволительным количеством сливок. Онешко, как только полностью освободился, взял билеты на самый ранний рейс, упаковал сумку, которую толком-то не успел даже разобрать, и побежал в аэропорт. Москва была хороша, но она ощущалась для Юлика как незнакомка, соблазнительно подмигнувшая ему в кафешке. Для пятиминутного флирта потрясна, но вот в семейных отношениях будет пилить мозги.       Но важнее было то, что в Питере его ждали. Вся его компания близких друзей написывала ему почти каждый день, даже обычно молчаливый Руслан. Практически в то мгновение, когда самолет Онешко оторвался от земли, он получил сообщение от друга, вопрошающего, «с какого хуя он свалил, никому ничего не сказав». Юлик тогда не придал этому значения, отшутился, что о его поездке разве что ленивый уже не знает, и поставил телефон на режим полета по рекомендациям персонала самолета.       У них с Русланом, пожалуй, было самое странное общение. Ролики они записывали раз в месяц, да и то, если сильно повезет, писал он ему хорошо, если раз в неделю. Зато если писал, то основательно: их беседы затягивались до самого рассвета, даже если это был самый разгар зимы, будто Тушенцов специально рассчитывал время для того, чтобы коротко попрощаться именно тогда, когда первые лучи попытаются залезь в зашторенные окна боязливых до света людей, и бросить трубку. Писал он совсем редко, когда надо было уточнить время или место съемки. Но во время вынужденной поездки Юлика он стал писать регулярно, по два раза в день, утром и вечером. Это было странно. Парень принимал попытки узнать, с чего бы это Руслан так печется о нем, но эти вопросы либо успешно игнорировались, либо Тушенцов выходил из сети.       Вот с ним Юлик ждал встречи больше всего: им надо было кое-что прояснить.       Теперь, когда Онешко снова вдыхал такой родной воздух и торопливо катил по асфальту свой чемодан, он даже не успевал от волнения задумываться о том, что надо бы написать всем, что он снова дома, собрать компанию и хорошенько это отметить. Может, хотя бы записать историю в инстаграм. Сейчас хотелось просто закинуть в пустую прохладную квартиру чемодан и отправиться гулять по многочисленным улочкам Питера, пока у него крыша не поедет от усталости. Потом сделать день перерыва, может, два, если будет слишком лень, а потом снова приняться за работу — ролики, которые были записаны заранее, еще были, но, если Юлик позволит себе совсем разлениться, ситуация быстро изменится.       Он подходил к своему дому с абсолютно глупым выражением счастья на лице, но и не противился ему. Слишком по-детски он был готов восхищаться своим городом снова, как в первый раз, и променять это на какую-то там усталость или серьезность он пока не был готов. Онешко быстро поднялся на свой этаж и открыл квартиру, встретившую его вечерней прохладой и свежестью. Пришло время притворять его маленький нехитрый план в действие, поэтому Юлик поставил рядом с порогом свои вещи, переодел куртку на ту, что потеплее и снова выскочил из квартиры.       Первой мыслью было пойти прямиком в центр и насладиться атмосферой сияющих улиц. В Москве их тоже хватало, но они были такими яркими, вычурными, что от них хотелось неприязненно жмуриться и затыкать уши от вечно орущих вывесок. Здесь же все было как-то… по-другому. Это очаровывало, окунало совсем в другой мир, будто созданный режиссером какого-то детективного сериала в перерыве между экшеном и расследованием. Просто чтобы зритель расслабился и почувствовал, что он сейчас не на своем диване в Мухосранске, а в другой вселенной, где существуют такие потрясающие сюжеты и такие потрясающие улицы. За это Юлик и любил Питер.       Рука все время тянулась в карман за телефоном, проверить, не написал ли кто-нибудь еще, например, Кузьма, обеспокоенный дедлайнами, или такой загадочный Руслан, без причины объявляющийся то в инстаграме, то вконтакте, то в ватсапе и спрашивающий, как у него дела. Онешко, конечно же, не противился, каждый раз отвечал: было приятно от такой заботы. Даже его девушка, с которой они не так давно разошлись, не делала подобного. Намного чаще она в последнее время предпочитала находить темы для ссор, а не беспокоиться о Юлике.       В голове вспыхнула идея позвать Тушенцова посидеть где-нибудь. Это решило бы сразу уйму проблем: Онешко быстрее бы увидел хотя бы одного из своих друзей, он бы смог поесть, и разговор тет-а-тет состоялся бы максимально быстро. Юлик не любил сложные головоломки, какой стал в последнее время Руслан. А еще он не любил всякие недоговорки, да настолько, что несколько раз чуть не разбил телефон о стены, когда его в очередной раз игнорировали. Обижаться или буянить Онешко не собирался — не баба, но понять, что происходит, хотелось сильно.       Чего он не ожидал, так это отказа. Просто короткое «нет» ощущалось как удар в солнечное сплетение, электрической волной разошедшийся по всем конечностям. Было неприятно, было волнительно, как будто Юлику отказала в свидании девушка. Руслан без всякого объяснения отпихнул от себя друга и снова вышел из сети, будто и не было их переписок в Москве, будто Онешко был тем, что можно взять на короткое время в руки, повертеть, а потом положить эту яркую безделушку на место. А вот это уже было оскорбительным.       Маршрут Юлика резко поменялся, и он пошел практически в противоположную сторону той, в которую направлялся изначально. «Если Магомед не идет к горе, значит гора идет к Магомеду» — вертелось в голове у Онешко, пока он, ссутулившись и втянув шею в плечи, гнал по сумеречным улицам города. Ему ничего не стоило сейчас нанести визит Руслану и спросить его напрямую. Если бы тому пришло в голову отмалчиваться прямо в лицо другу, обидеться или закатить истерику, им бы пришлось посраться, потому что больше без внимания Юлик оставлять это не мог, но он искренне надеялся, что Тушенцов — разумный человек.       Уже у самого его дома уверенность Онешко начала спадать. Так ли сильно ему нужен был этот разговор? Если Руслан снова начал говорить довольно сухо по переписке — все приходит на свои места, их общение будет таким, как и раньше. Но что-то интуитивное говорило Юлику, что лучше это так не оставлять, надо все делать именно сейчас, пока есть время. Хотел бы он только знать, откуда он взял эти слова и почему какая-то странная часть его располагала такой информацией. Онешко, чтобы не искушать себя возможностью спокойно уйти и оставить разборки на потом, одним движением набрал номер квартиры Тушенцова и глубоко вздохнул. Это точно будет неприятно.       За неприятным пронзительным сигналом последовал другой, не менее противный и визжащий, означающий что дверь разблокирована. Ну да, конечно, Руслан никогда даже не пытался узнавать через домофон, пришла ли это доставка, его друзья, или заказной убийца. Очень неосторожная привычка, которую Юлик мог бы осудить, но только не сегодня: он был уверен, ему отказали не из-за того, что нет приличной чистой одежды или болит голова — его просто не хотят видеть, поэтому, решись Тушенцов именно сейчас проверить, кто к нему наведался, он бы точно не впустил незваного гостя. — Какого х… — Руслан, только открывший дверь, застыл с нечитаемым выражением лица на пороге своей квартиры. — Нет, это ты объясняй, какого хуя происходит, — Онешко поставил ногу на порог прежде, чем дверь попытались захлопнуть и из-за приложенной к действию силы со стороны своего друга зашипел от боли. — Хватит прятаться, ты как баба, честное слово! — Раз как баба, значит и говорить нам не о чем, — Тушенцов, пытавшийся снова сбежать от разговора, бросил эту затею и посмотрел на Юлика. — Не лезь, блять, туда, куда тебя не зовут. — А, то есть, когда у тебя есть время и желание потворить какую-нибудь хуйню, ты просто написываешь мне, а потом сбегаешь при неудобных для тебя моментах, — парень сложил руки на груди и сдвинул брови к переносице. — Хорошо устроился! — Бля, Юль, ты бы знал, о чем сейчас говоришь, молчал бы, — Руслан демонстративно хлопнул себя по лбу. — Сейчас завались и иди на хуй. Пока можешь. — Ты охуел, — твердо сказал Онешко и несильно толкнул друга.       Это подействовало, как спусковой крючок. Руслан неожиданно резко, агрессивно подался вперед и ударил Юлика в живот, да так, что тот чуть с лестницы не упал. Онешко закрылся руками и осел на лестничную площадку, хватая ртом воздух от шока и неожиданности. Это было чертовски больно, как и морально, так и физически. Даже не больно, скорее обидно.       Онешко знал, что Руслан может ударить. Но чтобы с такой силой, с такой злостью он бил за то, что Юлик просто хочет найти ответы на волнующие его вопросы после утомительной поездки, во время которой Тушенцов еще и посмел ему изматывать нервы своим молчанием… Даже если бы он хотел ударить в ответ, у него ничего бы не вышло, и от осознания, что он не способен поднять руку на своих друзей, а некоторые из них способны это сделать по отношению к нему, ранило. Тем более от Руслана, который до этого никогда не пытался срываться на Юлике. Он видел, как Тушенцов иногда в шутку бодается с Кашиным, выпуская хотя бы частично пар, как иногда пьяный дерется рядом с клубами, но с ним он всегда был осторожным, внимательным и не позволял себе никакой агрессии. — Бля, прости, — когда Онешко наконец смог вдохнуть, он обнаружил рядом с собой друга, стоявшего на коленях и придерживающего его за плечи. — Я это… — Если ты сейчас продолжишь ебать мне мозги и игнорить, я не знаю, что с тобой сделаю, — хрипло сказал Юлик, все еще держась за то место, куда пришелся удар. — Отвечай, что за хуйня с тобой.       В первые секунды молчания Онешко подумал, что Руслан снова пустился в отмалчивания и начал размышлять, что делать дальше с этим. Но тогда, когда его встряхнули и неловким, очень резким движением впились в его губы, из головы повылетали все мысли о мести. Это было… так боязно, так коротко, но вместе с этим так страстно и голодно, что от этого коктейля эмоций Юлик будто получил уже третий удар в живот за весь это вечер. Правда, надо было признать, что этот был намного приятнее, чем два первых.       Руслан, засомневавшись в своих действиях, остановился и попробовал сбежать, но его удержали на месте и сами подались вперед, так же неуверенно, то ли пробуя, то ли думая, надо ли вообще это делать, но это отбило у Тушенцова последние тени сомнений и он притянул Юлика к себе за небритые, немного шершавые щечки, проводя по ним большими пальцами и несильно надавливая на челюсть, чтобы заставить открыть рот шире. Его язык скользнул по розовеющим губам и протиснулся внутрь. Руслан с небольшим смятением и огромным удовольствием услышал тихий сдавленный стон в поцелуй и, поощряя Онешко за отзывчивость, легко прикусил его нижнюю губу, оттягивая и слушая уже громкое, пошедшее дрожью хныкание.       Боже, как долго Руслан хотел хотя бы обнять Юлика не по-дружески, без этих глупых похлопываний, которые он считал еще более пидорскими. Сейчас он позволял себе то, что никогда не мог позволить, прикасался так, как не мог себе представить. Если он уже не умер и это не его предсмертная галлюцинация, то он точно убьет себя после того, как Онешко уйдет, поймет, что все это было ошибкой и лучше держаться от таких друзей как можно дальше. А может, он разболтает об этом всему интернету, и тогда репутации Руслана придет конец, его забьют в подворотне или загнобят в комментариях, результат будет примерно одинаковым.       Но Юлик даже не отстранялся. Он не пытался отпихнуть от себя друга, на которого бы в пору обидеться и не позволять даже смотреть на себя, а он прямо сейчас разрешал расстегивать черную куртку, лезть цепкими холодными пальцами под одежду, крепко прижимать к себе, чтобы чувствовать его всего, родного, желанного и почему-то так неправильно и так потрясающе любимого. Тушенцов надавил на ровную грудь и почувствовал, как Онешко под ним расслабленно растекается на лестнице, ведущей на верхний этаж и даже позволяет устроиться между своих ног. Но как только рука Руслана ложится ему на пах, он разрывает поцелуй, длившийся, кажется, целую вечность, и затуманенным взором смотрит на лицо друга и пытается успокоить сбившееся дыхание. — Во-первых… я все еще обижен… во-вторых… я требую прямых объяснений… и в-третьих, ебля на грязной лестнице в подъезде никогда не входила в список моих сексуальных фантазий, — прерывисто сказал Юлик и посмотрел в глаза Тушенцова, самодовольно находя в них раскаяние, ютящееся среди желания и дьявольского блеска. — Во-первых, ты сам нарвался, нехуй так мило со мной болтать, а потом просить объяснить, что со мной. Во-вторых, я тоже не горю желанием встретиться со своими соседями, и в-третьих, — Руслан перемещает руки под зад Онешко, намекнув «другу» обхватить себя ногами, встает и несет его к своей двери, — получишь все объяснения у меня в кровати.