Никакой Любовницы

Воздух в помещении постепенно сгущался от количества и задора говорящих, тем самым заставляя особо усталых или безразличных (в случае с Гераклом – и того, и другого) впасть в полудрёму. Сегодня в полку дремавших, наряду с пофигистичным Грецией, не понимающим ровным счётом ничего Италией и просто обыкновенно беспечным Испанией, прибыло – в их ряды бесцеремонно ввалился вечный активист и спорщик, испытывающий в тот день жуткое и суровое похмелье – Артур. В обычный день он бы по своему обыкновению оспаривал каждое слово без умолку болтавшего Америки, но только не сегодня. Ну кто же додумался назначить мировую конференцию на следующий день после Дня Коронации Елизаветы II? В принципе, нельзя сказать, чтобы это знаменательное событие кто-то особо бурно праздновал, но по мнению очень уж патриотичного Кёркленда, оно вполне было достойно стаканчика виски в ближайшем баре. А потом ещё одного. И ещё. И так до глубокой ночи. Но Артур-то хоть пришёл, в то время как другие (видимо, более мудрые) страны попросту прогуляли. Их, видите ли, не убедило приглашение Альфреда на «Сверхсекретные Переговоры Могучих Напарников Мирового Героя». Но проигнорировав все свои предубеждения, Англия нашёл в себе силы оторваться от белого друга, с которым встречался всё утро «лицом к лицу», и прийти. О чём бесконечно жалел, утыкаясь носом в стол, за которым шли переговоры. Все слова сейчас сливались в единую какофонию вместе с громким хлопком дверей и извинениями опоздавшего. На фоне этого всего, в ушах ещё и гулко звенело, заставляя англичанина согнуться в три погибели и спрятать чувствительные уши от мерзких звуков. Но и тут его покой прервал попавший ему прямо в голову и застрявший в светлых волосах маленький объект. Едва нащупав его, не отрывая глаз от увлекательнейших изгибов стола, Артур понял что это записка. «Не верю глазам своим – ты спишь на собрании! Но без тебя тут так скучно, что я сам вот-вот засну. Франциск ♥» Англия раздражённо оторвался от изучения стола, шаря по карманам в поисках пишущего предмета. Когда тот был найден, записка с не самым красноречивым ответом приземлилась на полу, рядом со стулом француза, хоть и сидели они всего в метре друг от друга. «Чего тебе?» Франциск лишь умилённо улыбнулся и быстро настрочил ответ. «Ты как всегда в своём репертуаре. Любишь смотреть, как я нагибаюсь? Ради тебя, mon ami, могу делать это чаще~» Такой ответ заставил Артура нахмурить брови и моментально вспыхнуть, сравнившись по цвету со спелым томатом. Его записка на этот раз попала точно промеж глаз Франциска, и тот, обиженно фыркнув, поспешно развернул её. «Нагибаться к своему сутенёру будешь, чёртов педик. Либо говори по делу, либо вообще не говори» «Я не педик, это ты – исключение ♥. Кроме того, думаешь, я тебе просто так пишу? Хах, размечтался. Я просто кое-что заметил…» «Опять какую-то пошлятину, небось. Знаю я тебя. И слышать ничего не хочу!» «Да нет же. Хотя да, отчасти. Ты заметил, что наш уважаемый Крауц опоздал?» «Ну и что с этого? Он не робот, всё-таки» «До сегодняшнего дня, я не был в этом так уверен. Но сегодня он явно какой-то странный. Ты посмотри на него, ну!» «Бля, да чего ты пристал-то? Я, в отличие от некоторых, на мужиков не пялюсь» «Смотри. Сейчас сам всё увидишь» Дождавшись, пока Артур прочёл записку и обратил своё внимание на него, Франция почти шёпотом окликнул сидящего в паре метров от него немца: - Господин Германия! – но тот и не посмотрел в его сторону, пребывая в своих мыслях, - Monsieur Allemagne! Herr Deutschland! - Эм… что такое, Франциск? – на третий раз таки, откликнулся на его призыв Людвиг. «Франциск? С ним определённо что-то не то сегодня…» - усмехнулся про себя Франция. - Ммм… monsieur, у Вас, кажется, пуговицы не совсем верно… - Ах да. Большое спасибо, - слегка смутился Германия, рассеянными движениями заново застёгивая пуговицы на вороте рубашки. «Ну как тебе, mon ami?» «Да, он немного рассеянный, чего такого?» «А того, что я готов поклясться, что пока он поправлял рубашку, я видел на его шее синяки и пару царапин… :3» «Что? Это ты к чему?!» «К тому, что кажется, у господина солдата наконец-то появилась любовница…» «WTF? Ты шутишь что ли? У него-то?!» «А почему нет? Он брутален, красив, умён… это просто должно было случиться ;)» «А ты, смотрю, и сам не прочь оставить на его шее пару синяков, педрила недоделанный. Тем не менее, я в это не верю. Да и вообще, мне по фигу» «Не ревнуй, mon amour. Он, может, и мужественнее тебя, да красивее, но ты-то мне уже как родной! :* Неужели не веришь? Хм, тогда давай поспорим!» «И, если я выиграю – ты пойдёшь к чёрту» «Это слишком примитивно, mon cher. Мы будем спорить на желание. Согласен?» - Так, хватит уже! Вы надоели со своими записками! Не подождать пяти минут, пока кончится собрание? У Америки кончаются запасы еды, и скоро он нас отпустит, так что прекратите! – шикнул на них Швейцария, который хоть и не праздновал День Коронации Елизаветы II, но его всё равно всё уже достало. - Согласен? – одними губами произнёс Бонфуа, сверля взглядом собеседника. Тот, на секунду задумавшись, кивнул головой в знак принятия пари. Следующие десять минут конференции прошли для спорщиков сравнительно тихо и гладко – Артур неотрывно следил за Франциском, который, в свою очередь, неотрывно следил за Людвигом, чей телефон буквально разрывался от звонков. Франция кинул на Кёркленда многозначительный взгляд, когда объект их споров, беззвучно чертыхаясь, в очередной раз сбросил звонок. «Ну и заботливая она у него, надо же…» - мечтательно улыбнулся Бонфуа. Когда, наконец, «Сверхсекретные Переговоры Могучих Напарников Мирового Героя» подошли к концу, и прикончивший всю свою еду из фастфудницы Мировой Герой разрешил своим Могучим Напарникам разойтись, а сам пошёл за следующей порцией «пищи Настоящих Американских Героев» в ближайший МакДак, Франциск тут же схватил англичанина за рукав и завёл за угол. - Итак, я, месье Франциск Бонфуа, спорю с тобой, бровастик, насчёт того, что у Германии есть любовница. Выигравший этот спор имеет право на любое желание – даже самое пошлое, извращённое… - И унизительное. - И это тоже. А проигравший не имеет права отказать, иначе… - Давай быстрее, он уже уходит! – поторопил Англия, указывая на удаляющегося Людвига. - Diable! У него в руках телефон. Он сейчас, скорее всего, перезванивает ей! – с этими словами, Бонфуа схватил Артура за запястье и потащил в кусты, прислушиваясь к словам немца. - Здравствуй… нет, не мог, прости… ты прекрасно знаешь, почему… да, всё нормально… точно… абсолютно ничего… не зря… да не говори ты глупостей… да, скоро… не буду я пить, mein Gott! Хорошо… до встречи. - Никаких тебе «целую» или «люблю». В этом весь Германия! – шёпотом произнёс Франция, - Ну, слышно же было, что он говорит с человеком, который о нём беспокоится. - Мало ли кто? Я всё равно уверен, что никакой любовницы у него нет, - усмехнулся Кёркленд. - Ну-ну. Советую призадуматься, как будешь выполнять моё желание, mon cher. - Тише! – англичанин зажал рот Франциска рукой, замечая, как Людвиг замедлил шаг, - из-за тебя мы влип… ай! Офигел кусаться, что ли?! - Заткнись и смотри. Он просто снимает пиджак. В конференц-зале было так душно, что я сам едва ли не разделся, а он снимает свой твидовый пиджак только сейчас. Странный он. - Это кто ещё странный, - фыркнул Англия, присматриваясь к объекту слежки, - а что это у него на спине? - Mon Dieu, да его рубашка-то порвана! – едва не воскликнул француз восторженно. Надо сказать, Артур начал заметно падать духом, ведь все признаки говорили против него. А он-то как никто извращённый ум его злейшего друга и лучшего врага, и знал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Лучше б он действительно остался дома. Хотя, этот спор не на жизнь, а на смерть стал для него хорошим лекарством от похмелья. Весь следующий путь до дома немца парни прошли молча – Англия молчал в ожидании рокового поражения и того, как Бонфуа на нём отыграется, Франция же молчал, не мешая предвкушению победы, лишь безмолвно наблюдая за терзаниями первого, с садистским удовольствием на лице. Совсем уже около дома Людвига, Франциск буквально вжал англичанина в широкий ствол платана, растущего рядом с крыльцом. - Ни звука… сейчас она ему откроет, - на одном выдохе произнёс француз, находясь в каких-то трёх сантиметрах от Артура. - Франциск… - прошептал тот, краснея и тяжело дыша, - Франциск, твои волосы… - Ах, не сейчас, мой милый… - улыбнулся Бонфуа несколько смущённо. - Волосы… твои чёртовы волосы в нос мне лез… апчхи! - Кто это здесь? – встрепенулся Германия, озираясь. - Хренов идиот! Говорю же – волосы! Чёртовы твои патлы! – воскликнул Кёркленд, отталкивая от себя француза, - а ты чего себе напридумывал? - Франция, Англия? Что вы здесь делаете? – ариец окинул обоих строгим взглядом. - Да мы тут так, прогуливаемся… - попытался соврать Бонфуа, однако его оборвал Артур: - Ой, да ладно тебе! Он, может, и тугодум, но не такой тупица, как ты, - на этих словах оба возмущённо посмотрели на англичанина, - спорим мы, спорим, понимаешь? - И при чём тут я и мой дом? - Да просто скажи уже, что у тебя есть любовница, и я пойду отсыпаться. - Что?! – лицо Людвига тут же зарделось, - с чего вы это взяли?! - Да брось. Скажи уже и всё, - отмахнулся Англия устало, - обещаем, что никому не скажем. И Италии твоему тоже. Или с кем ты там якшаешься. - Да нет у меня никакой… любовницы, - взял себя в руки немец, пытаясь понять, чего от него нужно этой сладкой парочке. - Oui-oui, мы видим, - вступил Бонфуа, косясь на порванную на спине рубашку, - чьих коготков дело? Или вырос из неё по дороге на конференцию и не заметил? Да, кстати, ты впервые за всю историю опоздал на собрание. - Я сам прекрасно знаю, что делал, а чего не делал. Кроме того, я не обязан перед вами оправдываться, это не ваше дело, - рявкнул ариец, поднимаясь по ступенькам крыльца. - Ладно. В таком случае, передай ей привет от месье Франции, недотрога, - хмыкнул француз. - Mein Gott, хорошо! – не выдержал, наконец, Германия, - Хотите знать, что со мной случилось? Так знайте – на меня напала собака моего брата, ясно? Поэтому моя рубашка порвана, и я опоздал. - Ага, и названивала тебе на собрании тоже, наверное, она, - скептично заметил Артур. - Звонил мне брат. Можете не верить, но у него тоже есть свои принципы и совесть. - И ему ты обещал не пить? – хватался за последнюю надежду Франциск. - Без него. Обещал, что не буду пить без него. Господи, да вы каждое моё слово подслушали? Ладно, надеюсь, вопрос исчерпан. - Да, конечно… - поник Бонфуа, стараясь не встретиться взглядом со своим спутником. - Вот и слава Богу. Всего доброго, - буквально выплюнул ариец, захлопнув за собой входную дверь. - Ну что… - протянул Франциск, - видимо, ты выиграл. Мне придётся делать что-то унизительное? - Помнится, ты говорил что-то там про пошлое и извращённое. - Усмехнулся Англия, косясь на приятеля, чьи глаза в тот момент превышали размер чайных блюдец. – Но знаешь, какое моё первое и самое сильное желание? - И какое же? – в предвкушении поинтересовался Бонфуа. - Нормально отоспаться. Пойдёшь со мной? – впервые за весь день улыбнулся англичанин. - Bien sûr! – оживился Франциск. - А там уж и придумаем, чего бы такого пошлого и извращённого у тебя пожелать… *** Захлопнув дверь, немец устало опёрся спиной о стену, под зорким наблюдением пары слегка прищуренных глаз. - Значит, сегодня я собака? - Ну, выходит, что так, - ухмыльнулся Людвиг. - Всяко лучше, чем пьяный Италия, которым я был вчера для твоего босса. - Ну прости уж. Рано пока говорить об этом кому-либо. - Я понимаю. Просто я терпеть не могу врать и жду не дождусь, когда мы перестанем это делать. - А я и не вру. - Да неужели? - Я не вру. Я сказал, что у меня нет никакой любовницы. И у меня действительно нет никакой любовницы. У меня есть ты, Родерих, - с этими словами Людвиг аккуратно притянул к себе пианиста, накрывая его губы своими.