Возвращение Арьи Старк

День, когда Арья Старк вернулась в Вестерос, был серым и пасмурным, с затянутого облаками неба время от времени падали отдельные снежинки, а ветер заставлял её вздрагивать и плотнее кутаться в плащ. Такими были и все последующие дни: иногда Арье казалось, что это один и тот же день, внутри которого она вертится, как ручная мышь в колесе, бежит и не может убежать. Она странствовала по Речным землям неторопливо, избегая людей, пробираясь через леса и лишь изредка заезжая в деревни, чтобы купить еды. Конёк, на котором она ехала, гнедой с рыжеватой гривой, был неказистым и приземистым, но крепким и выносливым, к тому же довольно послушным. Та, прежняя Арья Старк, непременно дала бы ему забавное имя, но новая Арья уже отвыкла от имён. Она не знала даже, есть ли имя у неё самой. Была ли Арья Старк на самом деле или она всего лишь сон, привидевшийся девочке из Чёрно-Белого Дома? Арья, Арри — Воронье Гнездо, Ласка, Нэн-чашница, Солинка из Солеварен, Кошка-Кэт, слепая Бет, Мерси... Мальчишка-рекрут Ночного Дозора, пленница, служанка, беглянка, торговка мидиями, нищенка, актриса... Была ли она когда-то Арьей Старк, дочерью лорда Эддарда и леди Кейтилин? По мере продвижения на Север воздух становился всё холоднее, а ночи — длиннее. И вместе с ночами приходили волчьи сны — Арья лежала, свернувшись в клубок и укрывшись плащом, а разум её был где-то далеко, в теле лютоволчицы Нимерии. Она была сильной и опасной, никого не боялась и ни от кого не скрывалась, и её стая была повсюду рядом с ней. После таких снов Арья чувствовала себя бодрой и усталой одновременно — тело ломило, будто она и впрямь бегала по лесам, но душа пела, и казалось, что сил хватит, чтобы перевернуть весь мир. Гнедой конёк по утрам побаивался Арьи — он тревожно фыркал и косил глазом, когда она седлала его.  — Да не бойся, глупый, не съем я тебя, — увещевала она, взъерошивая густую гриву, спутанную не меньше, чем её собственные волосы. Конь был её единственным собеседником, если не считать редких разговоров с крестьянами — они смотрели на путницу недоверчиво и с опаской, наученные войной бояться незнакомцев. Арья понимала их недоверие и стремилась поскорее покинуть их. От молчания она не страдала — наоборот, было удобно ехать, склонив голову и погрузившись в свои мысли, лишь изредка вскидываясь, чтобы проверить, не преследует ли её кто. Сбежать из Браавоса оказалось легче, чем ожидала Арья — одним ранним утром она просто исчезла, растворилась в тумане, прихватив с собой только Иглу, несколько пузырьков с ядами и нетяжёлый кошель — у неё ещё оставалось кое-что, заработанное во время торговли мидиями и устрицами. Она подумывала, не украсть ли вдобавок и несколько лиц, но решила, что рисковать не стоит. Безликие могут не опасаться, что Арья выдаст их тайны, тем более что она и тайн узнала не так много, но всё же они могут отомстить. Поначалу Арья часто оглядывалась, боясь слежки, но плавание прошло на редкость спокойно — даже сильных штормов они избежали, и в Вестеросе никто её не преследовал. Никому не было дела до одинокой путницы, что бесшумно, как тень, продвигалась на север. Иногда, если становилось совсем невмоготу, Арья доставала Иглу и внимательно смотрела на тонкий клинок, гладила его ладонью, ощущая холод металла, взвешивала на руке, делала несколько взмахов. Игла напоминала ей о доме — о Винтерфелле с его горячими источниками, сумрачной богорощей и каменными башнями, по которым так любил лазать Бран, об отце и матери, о Роббе с его ясной улыбкой и Джоне, называвшем Арью «маленькой сестричкой», о сказках старой Нэн и лошадях на конюшне, о младших братьях и даже о Сансе с её глупыми песнями, вышиванием и запахом мёда в волосах... Тогда, в другой жизни, множество лет назад, отец сказал что-то про них... что они разные, как солнце и луна, но они не могут друг без друга. А мама всегда хотела, чтобы они с Сансой были дружны и не ссорились. Теперь Санса неизвестно где, Джон — далеко на Стене, отец, мать, Робб и Бран с Риконом мертвы. Даже Нимерия бегает где-то в лесу, и ей дела нет до Арьи, пусть ей и снятся волчьи сны. И она, Арья, тоже, наверное, умерла, а сейчас ей снится долгий-долгий, бесконечный день...  — Королева Серсея, — шептала в такие мгновения Арья, вытаскивая Иглу и касаясь её тонкого клинка. — Сир Григор, Меррин Трант, Илин Пейн, Уолдер Фрей... Имена путались и расплывались в её памяти, то становясь ясными, то исчезая, будто в тумане, то же самое происходило и с лицами, но Арья упрямо нащупывала их, вытягивала, словно за нитку, заставляя себя не забывать. Она твердила свою молитву — многие из перечисленных в ней уже были убиты, другие забылись, кого-то она вычеркнула сама — Пёс ведь всё равно умер, верно? Но есть ещё те, кто жив, те, кому она обязана отомстить. Арья вспоминала бойню в Близнецах, резню той страшной ночью, когда Пёс оглушил её и унёс — спас её, хотя она и не просила об этом. Теперь она вернётся в Близнецы — не Арьей Старк, а незаметной служанкой, проскользнёт серой мышью, осмотрится, узнает всё, что ей нужно, а затем... А затем в дом Фреев придёт зима. К самой Арье она пришла уже давно — поселилась внутри, свернулась комком в груди, заледенила сердце и разум, давая думать спокойно, не позволяя вспоминать. Арья вспомнит позже, когда будет мстить, а сейчас надо всё хорошенько продумать, прежде чем она доберётся до Близнецов... Этот день выдался чуть более холодным и ясным, чем предыдущие — солнца не было, но само небо казалось таким белым, что глазам было больно смотреть. Ветви под копытами гнедого похрустывали, но в лесу было тихо — лишь изредка перекликались птицы, и Арья, вскидывая голову, замечала то мелькнувшее между деревьев яркое пятно, то рыжий беличий хвостик. Должно быть, она слишком погрузилась в свои мысли, потому что не ощутила слежки. Её ощутил конь — громко зафыркал, дёрнул ухом, и Арья выпрямилась, напряжённо вглядываясь в листву — она ясно почувствовала на себе чей-то взгляд. «Спокойная, как вода», — напомнила она себе, готовясь сжать коленями бока коня и пуститься прочь.  — Кто здесь? — если это какой-нибудь зверь, от её голоса он просто убежит. Но это был не зверь. Ветви зашевелились сильнее, и перед Арьей появился огромный мужчина — он был едва ли не вровень с ней, сидевшей на невысоком коньке. Лицо его заросло бородой, и он напоминал косматого медведя, но Арье почудилось что-то знакомое в его скошенном на сторону носе и буровато-жёлтом плаще, покрывавшем плечи.  — Лим? — осторожно спросила она. — Лим Желтый Плащ? Мужчина вгляделся в неё попристальнее и, кажется, узнал.  — Арья Старк? — его лицо ощерилось в ухмылке. — Та самая девчонка, которая сломала мне нос? Из-за деревьев стали один за одним выходить люди — некоторые были знакомы Арье, другие нет. Они пронзали её взглядами — подозрительными, тревожными, насмешливыми — и негромко переговаривались между собой. Братство без Знамён не должно причинить мне вреда, подумала Арья, но осталась напряжённой, как натянутая струна. Никому нельзя верить — этот урок она усвоила.  — Миледи Арья? — это сказал Харвин, сын Халлена. Он ещё больше возмужал со времени их последней встречи, и борода его стала гуще, но это был он. Арья вертела головой, высматривая знакомые лица, но не заметила ни Берика Дондарриона, ни Тома из Семи Ручьёв, ни Джендри.  — А где Джендри? — спросила она, всё ещё не зная, не опасно ей находиться здесь. Джендри она может доверять, может даже остаться с ним — наверняка Братство ей позволит. Когда-то, в другой жизни, она собиралась это сделать — но это было ещё до Браавоса и Чёрно-Белого Дома. Тогда Арья ещё не научилась убивать по-настоящему, и в её молитве было больше имён...  — Он в гостинице, охраняет, — ответил Торос из Мира. Арья и его узнала, хотя он заметно постарел, а когда-то красные одеяния истрепались и поблекли. Она уже собиралась спросить про Берика, как вдруг под деревьями появилась ещё одна фигура, и Арья невольно вздрогнула. Это была женщина в широком сером плаще с капюшоном, скрывавшим её лицо. Она стояла в тени, молчаливая и неподвижная, от неё словно веяло холодом, и Арью вдруг охватил такой страх, точно она воочию увидела один из ликов Многоликого. И в то же время было в этой фигуре что-то неуловимо знакомое — то, как она держалась, как стояла...  — Мама? — это прозвучало по-детски наивно, голос у Арьи дрогнул, и она ожидала, что кто-нибудь из Братства поправит её, но они молчали — и так же молчаливо расступились, когда Арья спешилась и направилась к женщине. «Я говорила Псу, что она жива! Говорила!» — подумала она и тут же вспомнила тот сон, в котором она в теле Нимерии вытащила тело матери из воды. «Но ведь это мог быть просто сон! Я ведь могла ошибиться...». Женщина подняла бледную руку, прижала к горлу, и в наступившей тишине все услышали её сдавленный хриплый голос, больше напоминавший шипение:  — Арья. Девочка, уже давно разучившаяся бояться, вздрогнула от страха, — но тут женщина протянула к ней руки, и Арья, не раздумывая, шагнула вперёд. Руки матери — теперь она не сомневалась, что эта пугающая женщина — её мать — оплели её, тонкие, но удивительно сильные, и Арья ощутила исходящий от неё запах — запах сырости, ила и смерти.  — Что они с тобой сделали? — вырвалось у неё.  — Леди Кейтилин была убита на Красной Свадьбе, — ей снова ответил Торос. — Фреи бросили её нагое тело в воду, а мы нашли её только через три дня. Харвин просил меня о воскрешении, но я... она слишком долго пробыла в воде... Я отказался, и тогда Берик сделал всё сам. Он подарил миледи поцелуй жизни... и она восстала.  — А лорд Берик? — спросила зачем-то Арья, хотя уже знала ответ.  — Упокоился с миром. Мы предали его тело огню, — она слышала глубокую скорбь в голосе красного жреца. Арья осторожно высвободилась из рук той, что когда-то была её матерью, и глубоко вздохнула. Она могла представить себе, что увидит, и знала, что сможет это пережить. Добрый человек, когда испытывал её, выглядел страшно, и безликий с чумой тоже, но она их не боялась. И всё же по её телу снова прошла дрожь, когда Арья подняла голову. Её серые глаза встретились с глазами матери, голубыми огоньками горевшими из-под плаща, а затем леди Кейтилин подняла руки и откинула капюшон. Арья была готова и даже не моргнула, но губы у неё нервно дёрнулись, когда она увидела, что сделали Фреи с её матерью. Белоснежная кожа, которую когда-то любил целовать её отец, покрылась пятнами и приобрела цвет прокисшего молока. На щеках и шее виднелись тёмные шрамы, но ещё страшнее был жуткий багровый шрам на горле — именно из-за него леди Кейтилин не могла говорить. Волосы, некогда огненно-рыжие и шелковистые, теперь побелели, стали ломкими и сухими даже на вид. И она так исхудала... леди Кейтилин превратилась в скелет, в тень самой себя, но в тень очень грозную и опасную. У Арьи иссякли силы, ноги подкосились, как подрубленные, и она упала на колени перед матерью, уткнувшись лицом ей в живот, как делала давным-давно в детстве, когда совсем ещё малышкой ссорилась с Сансой, получала синяки, исследуя Винтерфелл, или ломала что-нибудь хрупкое. Плечи затряслись сами собой, и все невыплаканные слёзы, о которых Арья запрещала себе даже думать, полились на тёмно-серую ткань — она была слишком лёгкой для такой погоды, но воскрешённая леди Старк не чувствовала холода. Руки матери снова легли на спину Арьи, и она сначала дёрнулась от их ледяного прикосновения, но потом свыклась и изливала слёзы, пока мать, тоже как в далёком детстве, гладила её, перебирала спутанные волосы, прижимала к себе. Члены Братства один за другим уходили обратно в лес, Арья плакала, прижавшись к матери, а леди Кейтилин задумчиво смотрела куда-то вдаль, и губы её впервые за много месяцев тронула улыбка. И пусть улыбалась она сейчас не мстительно или злорадно, эта улыбка была лишь тенью той, что освещала когда-то лицо живой леди Кейтилин, и всякий, кто увидел бы её, содрогнулся от страха.

***

Арья не помнила, как она проделала дальнейший путь — она шла, будто в полусне, не разбирая дороги, и очнулась лишь тогда, когда оказалась внутри полого холма. Она вдруг поняла, что сидит на толстом белом корне чардрева и с жадностью хлебает горячий луковый суп из миски, обжигая рот и даже не морщась. Только сейчас Арья почувствовала, насколько устала — да, раньше ей приходилось переживать и не такое, но многодневный путь верхом и недоедание утомили её. В пронизывающих холм ходах появлялись и исчезали люди, члены Братства ходили, садились рядом, переговаривались, неподалёку трещал костёр, но Арья всего этого не видела, а звуки доносились до неё как из-под толщи воды. Помнится, сначала она ещё переживала за гнедого конька, но его привязали к одному из деревьев, и Харвин обещал позаботиться о нём. Покончив с едой, Арья отставила миску и заставила себя посмотреть на ту, что сидела в отдалении, терпеливо ожидая, пока её дочь насытится. Веки потяжелели, и всё тело охватила приятная слабость, но Арья знала, что сейчас ещё не время засыпать. Она должна всё выяснить, всё узнать… По пути сюда она кое-что рассказала Братству — о путешествии с Псом, о том, как она едва не успела на Красную Свадьбу и едва не погибла там, о Браавосе и Чёрно-Белом Доме — рассказала скупо и без подробностей, не желая вспоминать. Братству довольно и этого, а матери она расскажет всё — матери и, возможно, Джендри, если найдёт его... Арья знала, что теперь её мать зовётся иначе — леди Каменное Сердце, Бессердечной, Молчаливой, Немилосердной Сестрой, Вешательницей... Знала, но всё равно не могла принять это. Леди Кейтилин оставалась леди Кейтилин — израненной, изуродованной, с пылающим местью сердцем, но всё-таки она была матерью Арьи. Что-то осталось в ней от прежней леди Старк — Арья почувствовала это тогда, когда упала на колени, и мать обняла её. И всё же сейчас ей было не по себе от колючего взгляда, устремлённого на неё из-под капюшона. Возле костра собиралось всё больше и больше людей, и Арья тихо выскользнула наружу — просто глотнуть свежего воздуха, уходить она не собиралась. Отойдя совсем недалеко в сгущающихся сумерках, она налетела на кого-то сильного, выше неё ростом и схватилась за Иглу, живо припомнив, как точно так же наткнулась на Пса, захватившего её в плен.  — Арья? — выдохнул стоявший перед ней человек.  — Джендри? — Игла полетела на землю, а сама Арья, не раздумывая, бросилась на шею тому, кого миг назад готова была заколоть, потому что это и правда был Джендри, ставший ещё выше ростом и возмужавший, с чёрной щетиной на щеках и спадающими на лоб лохматыми чёрными волосами.  — Арья! — он заграбастал её в объятия, так что у Арьи перехватило дыхание. — Это и правда ты... мне сказали, но я не поверил... ты жива!  — Жива! — она уткнулась в его плечо. Сейчас, когда Джендри прижимал её к себе, она чувствовала себя живой как никогда ранее, и обрывки её разорванной в клочья души собирались воедино, сшитые грубыми стежками — такими, какие давным-давно в Винтерфелле приводили в отчаяние септу Мордейн. Джендри здесь, сильный, тёплый и живой, он — то немногое, что осталось у неё от прежней жизни.  — Где ты была? — он наконец-то опустил её, Арья подобрала Иглу и выпрямилась, переводя дух.  — В Браавосе. И ещё много где до этого... и после.  — И что ты там делала?  — Училась убивать, — она серьёзно посмотрела ему в лицо. — Безликие — хорошие учителя.  — Ты была у Безликих? — по его голосу трудно было понять, восхищён Джендри или испуган.  — Да. И почти стала никем...  — Никем?  — Да. Это долгая история. Но я по-прежнему Арья Старк, и я вернулась, чтобы отомстить. Джендри помрачнел, его синие глаза потемнели, и он медленно кивнул.  — Она тоже мстит.  — Мне жаль... — негромко начала Арья, осеклась, но всё же продолжила, — что ты познакомился с моей матерью вот так. Она бы тебе понравилась. Она была такая добрая, умная, настоящая леди, всегда знала, что правильно, когда была... пока не... Джендри снова кивнул.  — Иногда она меня пугает, — признался он. — Думаю, не только меня. А иногда мне её жаль. Арья прикусила губу. Какая-то её часть готова была возненавидеть лорда Берика за то, что он сделал. Должно быть, он слишком устал от бесчисленных воскрешений, вот и передал свою жизнь леди Кейтилин... но неужели Братство не могло просто похоронить её и поклясться отомстить? Тогда бы она упокоилась с миром и увиделась бы с отцом, Роббом, Браном и Риконом на одном из небес. Арья нахмурилась — после Браавоса она уже не знала, верить ли в существование небес, преисподних и Семерых, или есть только один бог — Многоликий, которому она принесла столько жертв? А если нет ни небес, ни преисподних, то где теперь её отец и братья? Но если бы леди Кейтилин действительно хотела умереть, то что бы помешало ей сделать это? Она могла бы проткнуть себя мечом, запретив Братству себя воскрешать, или шагнуть в костёр... но она этого не сделала. Она выбрала жизнь, пусть даже слабое её подобие, и месть — как и Арья в своё время. Можно ли судить Берика за то, что он даровал её матери жизнь? Джендри в волнении смотрел на лицо Арьи.  — Ты останешься у нас? — с тревогой спросил он, и она не сразу, но кивнула.  — Останусь... некоторое время, — она привыкла к одиночеству, но отец верно говорил, что одинокий волк умирает, а стая живёт. У неё никогда больше не будет настоящей семьи, но всё-таки здесь мать... и Джендри... и Нимерия тоже, если Арья её найдёт — или, скорее, если она найдёт Арью. Уже почти стемнело, но на лице Джендри было явственно различимо облегчение.  — Тогда... тебе, наверное, надо идти. Она тебя ждёт. Мимо них проходили люди Братства, воздух наполнился голосами, и Арья отступила на шаг.  — Завтра мы увидимся, — их руки встретились, и жест рукопожатия вдруг показался обоим таким церемонным, что они рассмеялись. Арья всё ещё улыбалась, спускаясь внутрь холма, но её улыбка погасла, когда она оказалась внизу. Леди Кейтилин сидела на одном из корней чардрева, склонив голову, так что из-под капюшона виднелись только белые пряди. Кроме того, тут стоял Харвин, но при появлении Арьи леди одним взмахом руки попросила его покинуть их, и он, поклонившись, исчез. Арья опустилась на корень рядом с матерью, и тут усталость навалилась на неё с прежней силой. Арья опустила голову на колени Кейтилин — лежать было не очень удобно, но зато можно было не видеть обезображенного лица матери. А потом Арья открыла рот, и слова сами полились из неё вместе с той нескончаемой чернотой, что давно и прочно поселилась в её душе, а теперь выходила на свет. Арья рассказывала обо всём, начиная с Королевской Гавани, ссоры с Сансой и казни отца, и долгий путь вставал перед её глазами, но слёз в них не было — они все вытекли раньше, при первой встрече. Арья с горькой улыбкой вспоминала, как боялась когда-то, что мать не примет её такую — растрёпанную, в мужской одежде, что осудит, узнав об убийствах, которые ей пришлось совершить. Теперь они обе — и мать, и дочь — замараны кровью, но они никому не позволят себя судить. Когда длинный рассказ подошёл к концу, и слова кончились, Арья охрипла и подумала, что завтра, должно быть, не сможет произнести ни слова. Веки её сомкнулись, голова потяжелела, и она обмякла, лёжа на коленях матери, как в раннем детстве, а леди Кейтилин осторожно водила израненными пальцами по волосам дочери, расчёсывая их, приглаживая, и Арье даже показалось, что мать вот-вот мягко пожурит её за то, что она снова где-то вывозилась, и скажет, что порядочные леди так не выглядят. Спать хотелось неимоверно, и Арья закрыла глаза. Она останется с Братством и будет мстить вместе с ними — это легче, чем в одиночку. А что будет потом... об этом она подумает позже, когда её список станет короче. Сейчас же она будет просто лежать и вспоминать далёкое винтерфелльское детство, колыбельную, которую мама пела им, когда они были ещё совсем маленькими. Стоит прислушаться, и нежный голос зазвучит в ушах... Леди Кейтилин не могла петь, но она и впрямь шептала колыбельную одними губами, перебирая волосы дочери. Из всех Семерых с ней остался лишь Неведомый — должно быть, он и вернул ей Арью. Что ж, она вознесёт ему молитву — позже, после того как прошепчет колыбельную дочери. Колыбельная для Фреев будет куда короче, но зато наполнит их сердца ужасом. «Всех повесить» — подходящая колыбельная для предателей. Внутри полого холма было тихо, лишь потрескивали ветки в догорающем костре. Арья Старк, маленький волчонок, ставший сильной острозубой волчицей, спала на коленях у своей матери, а где-то далеко в лесу Нимерия жадно вдыхала воздух, почуяв знакомый острый запах, и искала давно затерянный след.