Прости меня, моя любовь

Машина, шурша опавшими листьями, пропечатала две колеи на грязи и остановилась возле невысоких ворот. Мужчина, сидевший в ней, вцепился в руль, почувствовав, как сильно начало колотиться сердце, сделал глубокий вдох и заглушил мотор. Выйти сразу он не смог. Сидел, думал, собирался с мыслями, несколько раз даже порывался уехать, но потом понимал, что не простит себе этот потерянный шанс, которого на самом деле и нет. Он бросил короткий взгляд на пассажирское сиденье, на котором лежал букет ромашек, обёрнутый коричневой бумагой. В магазине цветы казались свежими и красивыми, но сейчас завяли и посерели. Дурацкая была идея купить ей цветы, они ведь никак не помогут. Вообще ничего не поможет. Он прокручивал в голове их последнюю встречу в мельчайших подробностях и ненавидел себя за то, что все закончилось именно так, и он этому посодействовал. Так отвратительно, грязно и больно они похоронили десять лет отношений, что попытка пойти на примирение сейчас казалась просто откровенной глупостью. Он прекрасно осознавал это, но все равно пытался придумать, с чего же ему начать, как направить разговор и что делать, если она вовсе откажется разговаривать с ним. Он не видел её очень долго. Год, если не больше, и из памяти начали пропадать хриплые нотки в её смехе, такое особенное мерцание её глаз на солнце и движения хрупких рук во время разговора. Он стал забывать её. Рывком схватив букет с сиденья, он вылез из машины и захлопнул дверь. Скрипучие красные ворота оказались не запертыми и он легко толкнул их свободной рукой. Он ещё тогда обещал их смазать, но руки никак не доходили. Теперь этот скрип напоминал ему о том, каким дерьмовым он был мужем и заставлял виновато опустить голову и нахмуриться. А калитку она так и не научилась закрывать. Он называл её находкой для воров, а она смеялась и виновато пожимала плечами. Он пошелестел оберткой букета и бросил взгляд на большое окно, в котором не горел свет. Может, её нет дома? Если так, он обрадуется или огорчится? Он медленно прошёл по заросшей тропинке, пиная ногами сухие желто-коричневые листья, поднялся по ступенькам и остановился возле двери. Сердце стало пропускать удары, кончики пальцев поледенели. Он приподнял руку, и, задержавшись на пару секунд, все-таки постучал. Молодец, не струсил. Но есть ли в этом хоть какой-то толк? Минуты ожидания казались бесконечными, и, чтобы хоть как-то отвлечься от нервозности и бешено колотящегося сердца, он стал оглядывать двор. Все осталось также, как и раньше, только яблоня, которую они сажали вместе, немного выросла и стала отбрасывать тень на окно в кухню. Гора рыжих листьев на углу участка, резиновые мячики, излюбленные собаками, поржавевшие он сырости садовые качели и старая металическая лейка. Все это напоминало о чём-то горьком, щемящем и сжимающем сердце. Этот дом и участок родом из их мечт. Вечерами, сидя в своей старенькой квартирке на окраине Москвы, они представляли, как будут сидеть на качелях и смотреть, как солнце медленно садится за горизонт, вместе убирать опавшие листья и наслаждаться своим крошечным садом, состоящим из яблони и куста смородины. Эта осень была именно такой, какой ее описывают в книжках. Холод и завывающий ветер, пробирающий до самых костей и разгоняющий золотые листья, дождем падающие с деревьев. В такую погоду она предпочитала находиться дома, но сейчас ей пришлось выйти. Он заставил ее выйти своим внезапным приездом. Он вздрогнул, услышав шаги за дверью, и отступил на пару шагов. Бумага под ледяными пальцами потемнела от выступившей влаги, он переложил букет в другую руку и прокашлялся. По затихшим шагам он понял, что она смотрит в глазок и думает, стоит ли открывать. Она имеет полное право послать его или просто сделать вид, что никого нет дома. Он поймёт и примет это, оставит цветы на верхней ступеньке и уйдёт. Но нет. Дверь скрипнула и медленно открылась, до боди родное лицо высунулось в проем. Девушка выглядела удивленной и взволнованной. Конечно, она понимала, что рано или поздно они встретятся и им придётся поговорить, но не была готова, что это произойдёт сегодня. Она встала в проеме, загородив ногой проход для собаки, рвущейся на улицу. Одной рукой она до белых костяшек вцепилась в ручку двери, а второй держала кардиган запахнутым на груди. Пробежался поток ветра, она поёжилась и подняла на него взгляд. Внутри что-то рухнуло. Оборвалось и с жутким грохотом обвалилось туда, откуда уже не достать. Он не видел её год. Целый год. Всего год. Но она так изменилась. Её глаза, обрамлённые густыми ресницами, будто потемнели и стали блестеть так, словно она плакала. Её когда-то рыжие волосы стали гораздо длиннее и аккуратными непривычно коричневыми прядями спадали на хрупкие плечи и грудь. Её плечи даже из-под кардигана крупной вязки выглядели ещё более острыми и угловатыми. Её пальцы, тонкие и длинные, обхватывали дверную ручку так, что костяшки белели, а на запястье проступали голубоватые венки. — Привет.- тихо сказал он, не зная, что делать дальше. Как влюблённый подросток он метался взглядом по её лицу и рукам, по вздымающийся груди и выступающим ключицам. — Привет.- она коротко кивнула, вышла на крыльцо и закрыла за собой дверь. Он не мог оторвать от неё взгляда. Такая красивая, родная, забытая, чужая… — Ты хорошо выглядишь.- все мысли, которые до этого были в голове, растворились как облако от крепких сигарет, которые он судорожно выкуривал одну за другой буквально час назад. — Это тебе.- спохватившись, он протянул ей букет. — Спасибо.- она протянула руку и взяла цветы, ненароком коснувшись кончиками пальцев его запястья. По его спине побежали мурашки, а она на секунду замерла, но прижала букет к груди и снова подняла на мужчину выжидающий взгляд. — Я… я хотел поговорить с тобой.- он, опустив голову, смотрел на свои свежеиспачканные белые кроссовки. — Хорошо.- она делала то же самое, ледяными пальцами свободной руки теребя деревянную пуговицу на кофте. — Я не могу подобрать слова… не знаю, как сказать все это. — Может, в другой раз?- она потянулась к дверной ручке, но он остановил её, поймав за рукав и сразу же отдернув руку, словно от чего-то обжигающего. — Я должен сказать, подожди, пожалуйста. Катя, я так больше не могу. Давай поговорим? Давай ты накричишь на меня, дашь пощёчину, кинешь в меня чем-то? Пожалуйста. Хоть что-то. Я просто не выдержу.- его голос звучал неуверенно и почти умоляюще. В другой ситуации ему бы стало противно от самого себя, но сейчас… — Я…- голос сорвался. Она закрыла глаза, глубоко вдохнула и спокойно продолжила. — Давай поговорим, Максим. — Я не знаю, что говорят в таких ситуациях. — Я тем более не знаю,- она горько усмехнулась и посмотрела ему в глаза. Внутри все защипало и сдавило, словно на душу надели железные силки. — Прости меня.- прошептал он. — Я стараюсь.- тихо сказала она, сжимая в руках шелестящую обёртку и обрывая пальцами её край. — Катя… — Входи,- она приоткрыла дверь и отошла, пропуская его. — Холодно на улице. Она вспомнила, как однажды, очень холодной осенью, они бросались листьями и носились по двору, как дети, а потом оба слегли с высоченной температурой. Кажется, с тех пор прошло совсем не много времени, толком ничего не изменилось, кроме того, что теперь она в одиночестве гуляет с собаками и подметает листья во дворе. — Проходи, я сделаю чай.- она положила цветы на деревянную столешницу, открыла шкафчик, и, приподнявшись на цыпочки, достала стеклянную вазу. — Да нет, не надо… — Все в порядке, садись.- она обернулась и посмотрела на него почти успокаивающе, как ему показалось. Они не виделись больше года и все, что она могла и хотела ему сказать, было уже тысячу раз прокручено в голове и обговорено с психотерапевтом. Она в красках представляла, как разбивается о стену тарелка из сервиза, подаренного на свадьбу, как она кричит обо всем, что на душе и отпускает всю боль, что сидит внутри. Прошло много времени, её эмоции потеряли яркость и ей казалось, что она смогла успокоиться, но появление Максима в доме снова разожгло внутри что-то болящее. У неё пульсировали виски и дрожали руки, живот скручивало неприятными спазмами. Прокручивая в голове их потенциальную встречу, она думала, что будет злиться на него, не сможет спокойно разговаривать и в итоге выплеснет все, что копилось внутри так долго, несмотря на упорную работу над собой и бесконечные сессии с психотерапевтом. И сейчас она с удивлением поняла, что в ней нет злости. В ней есть жалость, грусть, тоска. Она не ожидала, что Максим будет так подавлен, а в его глазах будет столько боли. Ее руки задрожали, тяжелый чайник дёрнулся и чашка с кипятком, побалансировав на самом краю столешницы, упала, выплеснув все содержимое на руку девушки. Она зажмурилась и тихо зашипела от резкой боли, а он, увидя это, моментально оказался возле нее, забрал чайник и аккуратно взял за обожженное запястье, прижавшись грудью к её спине. Это было первое прикосновение за год, не считая короткой передачи цветов. У неё побежали мурашки, к глазам подступили слезы. Он вспомнил, как касался её в последний раз тогда, много месяцев назад, как обнимал, целовал в макушку, зарывался пальцами в непослушнее волосы и смотрел в бездонные глаза. Обоих словно током ударило. — Ты можешь отпустить мою руку,- проморгав слезы, тихо сказала она. — Тебе очень больно? — Немного. — Под холодную воду надо, чтоб не было ожога сильного…- он подтащил её к раковине и включил воду. — У тебя есть что-то, чем помазать? — В шкафу, в коробке. — Постой тут.- он удивительно быстро нашёл нужный шкаф, нужную коробку с лекарствами и нужную баночку. — Давай руку. Я аккуратно. — Спасибо.- морщась от боли, прошептала она. Ожог и правда оказался сильнее, чем она думала. Кожа горела и медленно становилась ярко-красной, а на полу по-прежнему была разлита вода. — Болит меньше?- он взволнованно посмотрел на неё и сел на высокий барный стул. На секунду он почувствовал липкий страх того, что она подумает, будто эта забота и беспокойство фальшивое и показушное, но ведь это не так. Он абсолютно искренен с ней, переживает о ней и у него внутри все сжимается от мысли о том, что пережила эта хрупкая девушка. — Да, спасибо.- она села напротив и обхватила чашку здоровой рукой и стала разглядывать всплывающие чаинки. — Теперь мы можем поговорить? — Да. Я хотел извиниться перед тобой за то, что повёл себя как урод тогда…- выдохнул он, сжимая указательным и большим пальцем переносицу. — Тебе не за что извиняться, ведь ты никогда с таким не сталкивался и не знал, как правильно реагировать. Все нормально.- она пожала плечами и отпила из чашки. — Нет,- он замотал головой. — Нет, Кать, я повёл себя как самый настоящий козел, как… господи, я не могу простить себе то, что наговорил тогда, а потом просто оставил тебя одну. Прости меня пожалуйста, я не представляю, как ты справилась с этим сама. — Послушай,- она опёрлась на локти, наклонилась к нему и мягко коснулась его руки холодными пальцами. — Все мы совершаем ошибки и в таких неожиданных стрессовых ситуациях поступаем по разному. Нам обоим было тяжело, мы не были к этому готовы и от этого повели себя так. Я не виню тебя и не держу на тебя зла, правда. Да, мне было очень сложно, но я справилась. Пожалуйста, ни в чем себя не вини, ты не мог никак на это повлиять. Так случилось, и мне очень жаль, и мне действительно больно осознавать все это, но все в прошлом. — Кать, как ты думаешь… могло все быть иначе? По-другому?- после недолгой паузы тихо сказал он. — Могло,- она опустила голову я тяжело вздохнула. — Я думаю, могло. Но получилось так, как получилось, ничего уже не изменить. — Как ты себя чувствуешь? Я имею ввиду, ну… это как-то повлияло на твоё здоровье? — Да, мне пришлось долго лечиться,- она склонила голову на бок и поморщилась от неприятных воспоминаний. — Но сейчас все нормально. — У тебя ещё… могут быть дети? — Стопроцентной гарантии никто не даёт,- она пожала плечами и покачала головой. — Но я надеюсь, что… когда-то у меня получится. — Я бросил тебя тогда, как последняя тварь, и сбежал. Глушил коньяк литрами и ни о чем не думал. Я не думал, что тебе плохо и больно, что ты лежишь в больнице и переживаешь это гораздо тяжелее, чем я. — Тебе тоже было больно, Максим. Моральная боль бывает такой же сильной, как и физическая. — Но ведь тебе было в разы больнее… Я просто ненавижу себя. — Пожалуйста,- она слегка повышает голос и сжимает его ладонь тонкими пальцами. — Не говори так. Это было наше общее горе, нам обоим было очень больно и мы просто не выдержали этой боли. Ты ни в чем не виноват, так сложились обстоятельства, вот и все. Ничего уже не изменить, а корить себя до конца жизни… зачем? У нас новая жизнь, так не бери в неё старую боль, ответственность и чувство вины. — Я не хочу новую жизнь, Кать…- прошептал он, закрывая лицо руками. Его плечи вздрогнули. Потом ещё раз, и ещё. Он плакал. Плакал и ненавидел себя за то, что, будучи взрослым мужиком, ведёт себя как слабак и рыдает вместе того, чтобы поддержать женщину, которую любит до безумия, без которой не мог жить весь этот год, которая пережила страшное горе. — Максим,- она обошла стол и подошла к нему. — Я умоляю тебя, не терзай себя. Все в прошлом, и боль, и обиды, и злость. Ты ни в чем не виноват. Успокойся, пожалуйста…- она коснулась его плеча, а после осторожно обвила руками шею и обняла, прижавшись щекой к его щеке. — Прости меня, моя любовь…- прошептал он, касаясь её хрупкой спины и прижимая к себе. — Я давно простила тебя.- она всхлипнула. — Я и не злилась на тебя. Просто мне было очень тяжело и больно, когда я осталась наедине со всем этим дерьмом. — Я не могу жить без тебя, этот год просто… как в тумане. Я не живу.- он замотал головой и осторожно запустил руку в её волосы. Если она сейчас оттолкнёт или выгонит его, у него хотя бы останутся воспоминания о прикосновениях к ней. — Я понимаю,- она закивала и вытерла слезы. Она правда понимала его, потому что знала, как сильно он её любит и как ему больно. Она тоже весь этот год была как в тумане. Что-то делала, с кем-то обещалась, где-то участвовала, но все это было таким незаметным и чужим, словно это делали не её руки и говорил не её голос. Она потеряла себя, хотя и умудрилась собраться из тысячи разбитых осколков, но этого оказалось мало. И сегодня, когда она услышала шелест сухих листьев под колёсами его машины, незаметно посмотрела на него из кухонного окна и услышала стук в дверь, поняла, что без него дальше никак. И сейчас, сжимая тонкими пальцами его влажные от слез руки, она снова чувствовала внутри тепло. Огонь. Жизнь. То, что ускользнуло в неё в тот злосчастный весенний день. — Теперь все снова будет хорошо?- тихо проговорила она, не открывая глаз. — Обязательно будет…- его тёплый голос полился по её венам и заставил сердце заколотиться сильнее, а разум вдруг допустить чуждую до недавнего времени мысль о том, что все и правда может быть хорошо.