Оловянные солдатики

Вот окно, вот мы двое на подоконнике... Феличиано сидел на подоконнике абсолютно голый. Он считал, что Людвиг ещё не до конца отправился после своего первого поражения - и поэтому не приглашал его к себе, к морю. А в Берлине тем временем гуляли первые осенние заморозки - удивительно ранние и жестокие. Тяжёлые готические своды окна в спальне Людвиг как будто давили на воздух и не пускали холод внутрь. Феличиано совсем не мерз. Но и уснуть не мог. - Все в порядке? - тихо, бархатно спросил Людвиг. - Да, конечно! - немного рассеянно отозвался Феличиано. - Просто, наверное, я устал после дороги немного сильнее, чем думал. Людвиг встал с кровати (обстановка комнаты располагала к тому, чтобы кровать была громоздкой, укрытой тяжёлым чёрным бархатным пологом, но нет, она была скромпой, если не скупой, и даже немного тесной для двоих) и подошёл к Феличиано, как-то виновато его обнимая. Людвиг был очень теплым - Феличиано понял, что всё-таки замёрз. За окном по заледеневшей бусчатке строем едут вооружённые конные... Тишину сентябрьской ночи порезал сначала глухой, а по мере приближения - острый и пронзительный звон и цокот. Отряды статных немцев в коричневом прошли мимо будто парадом. На уровне второго этажа, на котором располагалась спальня Людвига, мелькнули темно-красные, с белым и чёрным, знамёна. Феличиано испуганно посмотрел на Людвига: - Тебе же запретили... - будто придушенно прошептал он. - Это полиция, - сглотнул Людвиг. Но он не умел врать Феличиано. Билизлся тридцать девятый год. *** Шлемы, клиники, в ночи - эполет отпечатки... Феличиано нервно поправляя ворот чёрной рубашки. Он очень хорошо помнил и дедушку, и отца: они так ловко управляли б с мечами и шпагами, были так храбрый и умны, что могли обратить вспять почти любую атаку неприятеля. Феличиано тоже превосходно фехтовал, но в двадцатом веке это ему не помогло. Отныне любая атака превращалась в нечелрвеческую резню и - военную машину нельзя было повернуть вспять. Феличиано ненавидел войну. Вернее, не так. Он был поэтом - в глубине души и, конечно, фигурально, - и мог часами воспевать доблесть воинов, их сияюшие на солнце шлемы, звон клинков... И даже запачканные грязью и кровью эполет павших. Да, все это по праву восхищало. Но, снова, Феличиано слишком хорошо помнил деда и отца. И не мог смириться с нынешней войной - в то время как он во главе пешего отряда (его друг Кику из Японии подсказал ему для таких случаев прекрасное слово: камикадзе) шёл в атаку. Он хотел восстановить Империю, а войско Империи должно быть бесстрашным и идти в лоб. Остальное - подлость. Ведь так?.. И ты шепчешь: "А мы с тобой сделаем собственных воинов: оловянных, терракотовых - в общем, бессмертных!.." - Феличиано... - со вздохом начал Людвиг. Хаотичные полухрабрые действия итальянцев только зря тратили деньги и человеческие ресурсы. Когда Людвиг говорил идти на восток... Он имел в виду другой восток. Более полный ресурсами. - Постой-постой, прости-прости! - моментально выкрикнул Феличиано. - Просто я совсем не понимаю, как вести военные действия... Людвиг обреченно вздохнул. - Дай мне отряды. Ты меня знаешь - я сделаю из них настоящих воинов, - командно, с особой немецкой интонацией сказал Людвиг. Ему ужасно шла строгая военная форма и зализанные волосы под фуражкой волосы. Феличиано сказал: - Ну со мной же не получилось, - а потом подумал, что сказал. Людвиг смотрел на него почти отчаянно и с болью. Германия просто не мог отнестись к Италии как с солдату. Это знали все. *** Они будут сражаться только за нашу любовь. Идти непреклонно против любого огня и ветра! Англия напряженно смотрел на карту, пока его советники чертили на ней нынешнее положение немецких войск. Людвиг сидел непривычно: закину ногу на ногу, - и поправлял неточности. - Уже на тридцать пять километров к востоку, - указал он, пальцем сдвигая масляный грифель карандаша. - Зачем? - спросил Артур. Он даже встал, чтобы казаться внушительнее. Но Людвиг и бровью не повёл. - Вы сами меня задушили. А теперь я желаю дышать полной грудью. Мне нужна земля, нужны ископаемые, нужны люди, в конце концов. И свобода строить экономику. За тяжёлой дубовой дверью сидел на полу, спрятав носки чёрных тяжёлых сапог по ковер, Феличиано. Он помнил, что отвечал ему Людвиг на этот вопрос. "Они", союзники, хотят разлучить их... И им нужно сражаться за возможность хотя бы экономического союза... Италия и не думал раньше, что он настолько ценен. Выход к Средиземном морю, золото старых банкиров, ресурсы климата и населения... А ещё доверчивость, которая делает его лёгкой жертвой. Людвиг говорил, что опасно верить другим... Но можно ли верить Людвигу?... Господи, что за бред! Можно ли сомневаться в том, кого любишь? *** Идти непреклонно против любого огня и ветра! Людвиг был измотан. Блицкриг давно провалился, армия итощилась, но боевой настрой потеряла не до конца. Главное, чтобы и Людвиг его не терял. Иначе - конец. К нему приехал Феличиано. Кожа его, особенно на лице, потемнема из-за сажи, а руки немного дрожали. Италия был в несколько раз старше Германии. И боялся громких звуков - теперь. - Поход не удался снова, - честно признался он, улыбаясь. - Советуются про Западный... Людвиг не дал договорить: - Пусть советуются. Не осилят. Да и... Я приложил руку к созданию Союза. Именно с той целью, чтобы ему никто не помогал. Феличиано не слушал. - Ты очень похудел, - тихо сказал он. - Времени нет, - отмахнулся Людвиг. - Я волнуюсь за тебя. Феличиано, наверное, не видел сам себя. Осунувшийся, уставший, весь в ссадинах: волнуюсь. Он заслуживаю волнения больше. Но, несмотря на повальную бедность, голод, он продолжал отдавать людей на восток. Всё считали, что это единственный способ спасти население от вымирания. На самом деле - он хотел спасти от смерти Людвига. - Ты же победишь, - тихо, немного дрожащими голосом сказал Феличиано. - Тебе же ни ветер, ни огонь не страшны. Я же знаю!.. - Хорошо, - улыбнулся (а это было такой редкостью!) Людвиг. - Если ты просишь. *** С деревянными саблями и с морозным вечным дыханием проливала бы оловянную кровь наша армия... - Я хочу поехать на фронт с тобой! - вдруг вскрикнул Феличиано. - Там... Много моих людей... Я даже просил Романо... Людвиг вздохнул. Снова Феличиано пытался оправдать свое... Стремление быть с Людвигом? Свою слабость в его отсутствие? Людвиг постарался нежно посмотреть на Феличиано. Свою слабость нужно оправдывать как раз Германии. - Послушай, - выдохнул он. - Я не думаю, что стоит. Я еду туда... Для поддержания боевого духа. Я уже более символичен, чем хотелось бы... Людвиг расстелил на столе огромную красивую карту и достал из шкафа коробку со старыми оловянными солдатиками - подарком старшего брата. Он расставил их, щепетильно вспоминая позиции фронтов. Феличиано смотрел, слушал.. И война снова была такой, какой он хотел её видеть. Бравые сражения, звон шпаг... Увидев блеск в глазах Феличиано, Людвиг, рассказав все, что есть сейчас, начал показывать свои планы. - А потом ещё восточнее... И туда я обязательно возьму тебя с собой. Там красиво... - А... Если вот так? - спросил Феличиано, переставляя солдатика. Люди оглянул карту и сказал, что ход неожиданный... Но, в целом, неплохой. - Признаюсь, я удивлён. - Я случайно, - сказал Феличиано и рассмеялся. Впервые за последние, наверное, пять лет. Мой генерал, а если наш враг о семи головах: семь сверкающих корон над звездными башнями? - И что ты глаза прячешь, идиот?! - Ловино очень нервничал. Он ещё давно предупреждал (ещё в гребной переписке веке в пятнадцатом!), что эти немцы до добра не доведут. А теперь его брата во второй раз (!) втянули в эту авантюру. - Они откроют второй фронт, ты понимаешь?! И убивать начнут с меня! Ты об этом подумал? - Людвиг поможет, - тихо икнул Феличиано. - Да вот и иди на Восточный фрот к своему Людвигу, подыхай у него в объятиях под танками и бомбежками! Я не держу! Только и слышу от тебя, что он поможет. Только пусть сделает так, что бы меня не тронули, - почти рыкнул Ловино. Феличиано прилетел звонкий подзатыльник. - Ублюдок немецкий! - Мы братья, - тихо заметил Феличиано, но его снова заткнули подзатыльником. В комнате было темно - электричество не включали из соображений экономии. И стол, и стулья немного шатались, окна были грязными. Да, бедность, нищета - уже обычное состояние итальянцев, - но не война. Пока не война. - Телеграфируй своему немцу. Срочно. Можешь не по секретному каналу, все равно все слушают. Феличиано сглотнул. Ему не хотелось беспокоить Людвига. Он не любил разговоров о западном фронте. Совсем не любил. И очень раздражался, когда его заставляли о нем говорить. И вообще, в последнее время Людвиг очень раздражался, когда его беспокоило Феличиано. Оно и ясно... Советский союз оказался весьма внезапным противником. - Ты не понимаешь, на что обрек меня. И нас, - не унимался Ловино. - Сотни самолётов с юга... Высадка пехоты... Воровство, разорение, нищета, беспорядок... Телеграфируй! - Он не скажет ничего нового... - совсем слабо оправдался Феличиано, поднимаясь. Нужно было выйти в смежную комнату, чтобы телеграфировать. Кажется, у Феличиано дрожала диафрагма. - Мне плевать. Я лично ему врежу, если он не сделает ничего. Как всегда, в общем. Так и скажи, я ему врежу, - Ловино сплюнул, проходя за своим младшим братом. Была бы его воля, он бы повалил его на лопатки и придавил к полу сапогом. Но так вышло, что они оба были босиком. Феличиано сел за телеграф и на секунду прижал пальцы к вискам. Он хотел хоть немного успокоиться, но Ловино не щадил. - Их раз в семь, наверное, больше. Черт побери, за ты не видел просто огни бомбардировщиков! Тебе хорошо, ты чуть что - в Берлин, а он всяко защищён лучше Рима. Предатель, - Ловино сел на стол рядом, чтобы руководить действиями брата. Феличиано было очень трудно: с одной стороны брат, а с другой... Людвиг. Феличиано коротко телеграфировал: "Второй фронт. Что делать." Братья сидели молча, пока ждали ответ. И ты шепчешь: "Госпожа моя, я помогу победить тебе страх..." Людвиг ответил спустя полчаса. Полчаса мучительного молчания и пронизывающего взгляда Ловино. Полчаса невыносимой боли в голове... И ответ: "Сначала Нормандия. Я помогу". - Поможет он, конечно, - хмыкнул Ловино. - Тебе поможет. А обо мне... Феличиано прервал: - Так порадуйся за меня. Ловино подавился воздухом. Мало того, он не ожидал ответа от брата, так ещё и дерзкого такого!.. - В смысле? - тупо переспросил он. - Порадуйся. Что хотя бы я хоть немного уцелею, - скорее апатично, нежели спокойно повторил Феличиано. - Что обо мне есть кому позаботиться в то время, как этого не можешь сделать ты. Я твой младший брат всё-таки. Ловино жестоко усмехнулся, выходя из комнаты. - Я начинаю вести переговоры о капитуляции. *** Нашу армию мы вылепим ещё более страшною! - Черт побери! - почти вскричал Людвиг, просматривая новостные сводки. Им удалось закрепиться на высоте и разбить лагерь, но фронт был уже слишком близко к Берлину. А ещё наступал с запада... Боевой дух был на нуле. Истощенный и исхудавший Людвиг сидел, согнувшись, пол сводами старой поношенной палатки и светил керосиновой лампой на желтоватые страницы газеты. Он, разумеется, чувствовал близкое поражение. Но позорно сдаваться не собирался. Обычно в плачевные ситуации к нему приходил брат. Никто так и не знал, какие механизмы заставляют его воскресить каждый раз, когда это требуется. Но даже сейчас, почти на подступах, как казалось Людвигу, к Берлину, он не появлялся. Неужели будет ещё хуже?.. Германия зашёлся приступом нервического кашля и затянулся только что зажженной сигаретой. Пока он пытался пристрастить местную нацистскую оппозицию в Прибалтике и на западных окраинах Союза к хорошему кофе и табаку, сам стал зависим ещё и от сигарет. ""Ещё и", - невесело подумал Людвиг. - А я ведь убедил командование, что Италия - моя сила, а не слабость." В палатку зашёл секретарь с почтой. - Пляшет вражеская пропаганда... Ничего мы ещё посмотрим, - Людвиг скомкал газету и поджог её тлеющей сигарой. Под его рукой находилась достаточно мощная пятая колонна, чтобы отыграться, дала если силы союзников будут уже в Берлине. Людвиг подозвал к себе секретаря, раскладывавшего письма и газеты: - Передай, чтобы выбросили сведения об экспериментах и прочем подполье. Пусть боятся. Новости есть? - Италия ведёт переговоры о капитуляции. Людвиг и не подал виду, что у него, кажется, слегка забарахлило сердце. То ли это от изматывающей войны, то ли... - Откуда были послы? - с виртуозным мастерством управляя голосом, спросил Людвиг. - С юга. - И туда вбрось. На юг Италии. Пусть и там боятся. Далее если юг капитуоируко, останется Север. Чтобы защитить Берлин от сил Союзников, пришедших по Средиземному морю. О, если бы Людвиг мог направить всю армию на защиту Венеции! *** Ведь с деревянными саблями и со стеклянным вечным дыханием ныне льёт оловянную кровь наша армия. Фронты сомкнулись. Начались, наверное, самые отчаянные бои всей войны. Людвиг тщетно старался быть везде, везде приложить свою руку... Пока не приехал Феличиано. Стоило только Людвиг узнать о его приезде, как он бросил все. Залатал палатку, побрился уложил волосы, построил войска - навёл образцовый ордунг. Два дня, которые Феличиано хотел провести на линии фронта, они должны были продержаться. Италию привели сразу в палатку Германии. О, Людвиг был бы очень рад, если бы Феличиано веди в повязке на глазах. Чтобы он не видел истощенных и израненых немцев. - Людвиг! - вскрикнул Феличиано, почти кувырком падая к нему в палатку. Их, не мешкая, оставили вдвоём, поэтому Людвиг и не пытался увильнуть от объятий, хоть и оказавшихся неожиданно крепкими для слишком заметно проглядывавших сквозь кожу рёбер Людвига. - Боже, боже! - причитал Феличиано, обеспокоенно осматривая Людвига и пристально глядя ему в глаза. - Просто скажи, что с тобой все в порядке, что... Что... - Да, - мягко и неожиданно по-доброму ответил Людвиг. - Со мной все в порядке. Феличиано был слишком взволнован, чтобы говорить связно и осмысленно. Он лепетал что-то про "эту войну", "два невыносимых фронта", капитуляции, брата и почему-то (хотя, так ли уж "почему-то"?) Англию. А Людвиг просто гладил его по голове и утешал. Очень уверенно утешал. - Феличиано... Успокойся. Ты же знаешь, что вести сражения для меня не сложнее, чем... Двигать солдатиков по карте. Помнишь? Кстати, я почему-то не смог найти двух: старого немецкого и твоего, итальянского. Ты не знаешь, где они? - Я взял их себе, - тихо сказал Феличиано. - Мне спокойнее, когда они у меня... Ты не против? Ты не злишься? Феличиано почти с щенячьей преданностью посмотрел Людвигу в глаза. - Нет, конечно, что ты. Считай это подарком. - Спасибо! - искренне улыбнулся Феличиано. Снаружи раздался истошный крик: кому-то требовалось переливания крови, а крови не было. Но... У оловянных солдатиков, расставленных на карте ведь нет крови, верно? А если и есть, то оловянная. И если вдруг понадобится выплавить ещё одного или перелатать старого, Людвиг, так уж и быть, отдаст старую ложку или миску. А война, она ненастоящая. *** И под вышитым знаменем бубенцы звенят: "Прости меня!" Феличиано не думал, что будет так. Что он в очередной раз оставит Германию. Мало того не по своей, так ещё и не по его воле! Причём в этот раз все получилось как-то до обидного позорно. Феличиано сидел в полутемной комнате вместе с братом и Англией и был готов расплакаться. Ловино всё-таки до ужаса уперт и упрям. Хотя, наверное, он поступает правильно: все вокруг понимали что Германия не протянет долго после открытия второго фронта, и рисковать жизнями солдат, которые и так были в дефиците, продолжая отдавать их на пушечное мясо для немцев, было бы неправильно. Но, послушайте, Ловино разве что руки брату не связал, пока вёл в переговорную. Это тоже.. Неправильно. - Я не устану повторять, - начал Артур, поднимаясь со стула. Ожиданием он уже довёл Феличиано до полуистерического состояния, поэтому переговоры с ним не будут сложными, - что судьба Германии давно решена: это государство должно исчезнуть с карты. Феличиано знал, что это не так. Всё-таки, разведка есть не только в Британии. Но все равно было страшно: о зверствах нацистов говорили на каждом углу, а о силах союзников - молчали. - Но, - ухмыльнулся Артур, - если его бывшие союзники посодействуют нам в разгроме нацизма, мы, конечно же, сделаем кару менее суровой. Грязный шантаж. Наглый грязный шантаж. И террор. И это был ещё не весь арсенал - Артур только начал. - Конечно же, мы понимаем, что Германия близкий союзник Италии не только в идеологическом и военном плане, но и... - Прости, Артур, - мягко улыбнулся Феличиано, - ты очень красиво говоришь, но я немного не понимаю, чего ты от меня хочешь. Англия замер, удивляясь наглости этого итальянца. Прервать речь, ради подоготовки которой Артур измучал почти всех разведчиков, чтобы они наверняка узнали, какие отношения между Феличиано и Людвигом, ради которой он специально провел эскадру новейших самолётов над южным побережье Италии, ради которой... Хотя, впрочем, грех жаловаться: стало только проще. - Капитулируй, перейди на нашу сторону, выведи войска. Иначе Германии больше не будет. У Феличиано крупно задрожали ребра. Слишком много его войск было в Германии, слишком много он ему отдал, чтобы вот так забрать... В другой ситуации Феличиано бы и не попытался. Но сейчас речь шла о Людвиге. - Я... - робко начал Феличиано, - я могу вывести только войска, которые были в ведении Романо. - А ты? - скептично спросил Артур. - А твои войска? - Принадлежат Германии. - Ладно, хоть так, - бросил Англия. - Только акт подпиши. Сразу после переговоров Феличога быстро телеграфировал Людвигу по-итальянски: "Scusi". *** От зари до исхода дня - наша армия. Людвиг не находил себе места уже почти сутки. Конечно, он знал, что Италию вынудят капитулировать. Но он совершенно не имел понятия, на каких условиях. И телеграмма Феличиано, дошедшая, что удивительно, быстрее, чем сведения разведчиков, только заставила его волноваться ещё больше. Людвиг не знал итальянский. Совсем. Ну, может пару слов разобрать мог, из примерное значение понять... А тут Феличиано, который прекрасно об этом знает, вдруг пишет на итальянском. Людвиг немного нервно смял краешек телеграммы, лежащей в нагрудном кармане. Чем ближе капитуляция, тем сентиментальнее он становился. Так нельзя. Он сейчас был в Берлине, готовил город к обороне. Всем было ясно, что она не будет длительной, но они же должны сражаться до последнего солдата. Должны же! Людвиг казалось, что коридоры старого здания Рейхстага уже сострясаются от грохот бомбёжки. - Есть сведения по Италии! - окликнули его со спины. Людвиг невероятно быстро и отточенно развернулся на пятках. Посыльный нагнал его в два шага. - Слушаю, - сказал Людвиг. - Италия капитулировала и перешла в лагерь союзников. Войска под их знаменами выводят. - А итальянские части в составе Вермахта? - с опаской спросил Людвиг. Феличиано находится не на положении побежденного, значит, с ним все будет более или менее в порядке. Можно и о Берлине позаботиться. - Оставили. Не знаю, как но оставили. Ещё пару минут назад Людвиг задавался вопросом: что там творят с Феличиано переговорщики. Теперь вопрос стал обратным. Помнишь, как ты волок через лес меня по снегу, спотыкался меж дымящихся луж и осколков? Издали и если не вдумываться, силы союзников были воистину миротворцами. Да, нацистская зараза, да, всеобщая свобода... Но в плен Людвига взяли еще в начале апреля. И держали в полуразвалившихся подвалах в эпицентрах военных действий. Без Германии Германия поддавалась удивительно легко. А ещё к Людвиг часто приходил Артур. По сравнению с Германией, он, несмотря на природную чахоточную бледность и острые, как и язык, локти, казался полнокровным и здоровым. Англия часто заводил монологи об Италии. Всё-таки в дележке мира Британия получила чуть меньше, чем у неё было до войны - Артуру нужно было залечивать самолюбие. Пусть даже поводом для гордости была дипломатическая победа над Италией. В кавычках победа, если честно, но не важно. - Я должен отдать тебе должное, - развёл руками Артур, прохаживаясь по подвалу с низким потолком. Периодически откалывающиеся от швов между плитам камешки ни капли его не смущали, - ты столько сделал ради этого итальянца... Подумай хорошенько, кстати, не стало ли это причиной твоего поражения. Людвиг хотел сплюнуть, но голова слишком болела от вечного грохота и скрипучего голоса Англии с трижды ненавистным акцентом. - Он сдался быстро. Сё, конечно, пришлось использовать определённые медоты, но я не применил и половины заготовленного арсенала. Я думал, он будет вернее. "Если я узнаю, - думал Людвиг, - что эта тварь хоть как-то прикоснулась к Феличиано, я сам к нему так прикоснусь," - но вслух не говорил ничего. Людвиг понимал, что вся вина за войну лежит на нем. Феличиано пытался его отговорить... И даже Япония не был столь рьян, как Людвиг. Поэтому правильно, что Феличиано сейчас по ту сторону баррикад. Правильно. Вот только Япония не сдастся... Артур продолжал говорить, но Людвиг слушал обрывками. И ни на что не отвечал. - Конечно, я пообещал мальчику не делать того, о чем мы договорились на первой конференции, но, думаю, я покажу ему твои архивы, и он передумает... - Постой, - с трудом проговорил Людвиг, - что? - Ты меня не слушал? - искренне капризно возмутился Англия. - Я пригрозил Италии твоим расформированием, и он быстро подписал акт, лишь бы ты тут остался. На планете, в смысле. Но это угроза слегка расстраивает мои планы, поэтому твоя жизнь в моих руках. Германия беззвучно выдохнул. Феличиано так смешно пытался его спасти... Даже не представлял, наверное, чем рискует: он ведь такой доверчивый. Хотя не это ли делал сам Людвиг, когда Феличиано вдруг приспичило примчаться под Москву? Вот только у Людвига получилось вытащить его из-под огня, пусть даже сам он потом чуть меньше месяца залечивал ребра. А у Феличиано, похоже, ничего не вышло. - А если Феличиано напомнит о договорённости? - сдерживая кашель, спросил Людвиг. - Такую возможность я не рассматриваю. У него не хватит смелости. Людвиг послышался смутно знакомый вздох за ветхой стеной. Хотя, скорее всего, ему показалось. *** Вновь и вновь налетает неизбежная готика... Окна в зале суда были похожи на окна спальни Людвига. Только у него не было так холодно и душно одновременно. И, конечно, не стоял гул тысячи голосов, говоривший на сотне языков. Тяжёлые стены, острые узкие окна, не пропускавшие почти свет и тяжёлые пыльные шторы - да, даже шторы - ужасно давили на Феличиано. Конечно, он спокойно сидел рядом с явно довольным, но нехило побитым незабвенным Англией (вот против английского террора Ловино не имел ровно ничего) в ходе последних освободительных боев братом и неумело скрывал то, что у него кружится голова. Всемирная майская эйфория схлынула довольно быстро и начался настоящий передел мира - в котором, увы, примет участие от силы пара-тройка стран. Остальные так, для виду. Феличиано очень четко помнил, как гордо капитулировал - только не сдался! - Германия. Несмотря на долгий плен, он выторговал возможность выбиться, отгладить форму, попросил достать его перьевую ручку и, глядя свысока на всех его победивших, подписал все, что надо. Феличиано чувствовал себя особенно ничтожно. Ни больших залов, ни почти торжественной процесс он достоит не был: затасканный и замасленный стол, почти трехногий стул и злая усмешка в спину. А ещё Феличиано знал, что Англия опять его обманул. Людвиг был прав и в том, что время рыцарей кончилось, и в том, что Италия слишком доверчивый. В который раз это ему аукнулось?.. Семь корон, семь башен, семь знамен, и только... В зал торжественно (зачем?..) зашли страны-победители. Феличиано и не заметил даже, когда ушёл его старший брат, чтобы выйти вместе с остальными. Англия, конечно, предлагал выйти им вдвоём, но Феличиано отказался, ссылаясь на слабость и внезапно обнаружившуюся клаустрофобию. Хотя, Англии, как ему казалось, было ясно намного больше. Артур думал, что бедный мальчик не хотел смотреть в глаза Германии на таком... Кхм, мероприятии. Несмотря на то, что Феличиано очень сильно просил Артура пустить его к Людвиг на пару слов, когда они виделись на капитуляции. Хотя Англии же всегда виднее. Страны-победители расположились под своими знаменами и замерли в ожидании. Они, румяные, счастливые, некоторые даже не совсем трезвые (все равно все уже решили), сидели, расправив плечи, и ждали, когда можно будет вынести последний приговор. Америка скорее всего устроил кучу репетиций, чтобы все страны вынесли этот приговор хором. На счёт три по-английски. В зал ввели Германию. Все, кроме стран-победителей, отвели взгляд. До ужаса худой, в синяках, которые, скорее всего, уже появлялись сами, непривычно неуклюжий из-за скованных рук, он смотрел прямо, с готовностью принять любой приговор. Наверное, потому что принял его уже давно. Германию заставили встать перед обвинителями на колени. Но ни униженным, ни побежденным он не выглядел. Альфред встал и начал вещать: - В ходе этой жуткой и кровопролитной войны было совершено множество преступлений против человечества, и почти все из них уже были осуждены в этом зале. Сейчас мы вынесем последний приговор, который решит не только судьбу главного виновника трагедии Второй Мировой войны, но и всего мира, освобожденного уже от нацизма и фашизма. В ходе долгих совещаний, множества конференций мы, страны-победители, уже вынесли этот приговор. Но если у присяжных возникнут предложения или претензии, мы, как гуманные и демократичные судьи, рассмотрим их все. Германия не дрогнул. Только кивнул, окидывая взглядом зал. Стыдно ему не было: смысл стыдиться в последний день жизни? По залу прошёл шёпот. Кто-то говорил, что горе побежденным, кто-то готов был плеваться ядовитой слюной в сторону Германии, лишь бы его "наказали по заслугам", кто-то дёрнулся в порыве развязать драку. Феличиано не помнил, кто огласил приговор. "... А Германия перестаёт существовать как государственное образование." - Германию не трогайте! - громко, отчаянно, зажмурившись, прокричал Феличиано. ... И только голоса прозвучало два. С воронеными саблями и с морозным белым дыханием льётся кровь неизменно алая нашей армии. В зале появился Пруссия. Почти никто, кроме, наверное, Австрии, Венгрии и Италии, не знали о том, что он может внезапно воскреснуть в самый неподходящий момент. А тут он возник в зале суда, наполненном странами. Конечно же, все удивились. Так сильно удивились, что не заметили отчаянного вскрика Феличиано. Его, кажется, только Людвиг и услышал... Пруссия появится не просто так, а на лошади. Такой же ослепительно белой, как и он сам. Размеры зала суда позволяли прогарцевать пару метров за спиной у Людвига и только потом соскочить с лошади, чтобы отвесить ему подзатыльник. Людвиг улыбнулся. Слабо, надломленно и немного издевательски. - Без моего ведома его не трогать, - повторил Пруссия. Людвиг чувствовал, что от Гилберта пахнет холодом и снегом, как в семьдесят первом. Он слышал, как тихо стучала длинная шпага Гилберта о пол, он чувствовал, насколько белым был его камзол, несмотря на то что сидел к брату спиной. - Сначала этот мелкий негодник объяснит мне, куда растерял всех солдатиков, которых я подарил ему на день рождения, а потом уже введёт меня в курс дела, откуда тут столько флагов. Зал молчал. Многие крестились. Венгрия прятала лицо в ладони, Австрия усердно показывал, что уже привык. А Феличиано шарил трясущимися руками по карманам. - Не обижайся, брат, - тихо и абсолютно спокойно ответил Людвиг. - Я просто подарил двух. Остальные на месте, ты знаешь. - Ну и кому ты их подарил, а? Ты же мне красиво так рассказывал, как они тебе нравятся, как ты их никому не отдашь! - отчитывал брата Гилберт. Людвигу вдруг так хорошо и спокойно стало, особенно когда Пруссия вышел и встал перед ним, уперев руки в бока. И не было, знаете, мировых войн, и Бисмарк, посмеиваясь, смотрит на то, как Гилберт Людвига ругает... - Я маленький тогда был, - ответил Людвиг. - А подарил - Италии. Гилберт обернулся. Феличиано сидел, прижимая двух этих солдатиков к груди и почти плакал. Пруссия ухмыльнулся и поправил растрепанные волосы, пытаясь впечатлить Феличиано. - Италии? Одобряю, - кивнул он Людвигу. - Ну, я пойду... Ах, да. Че вы тут все собрались? - Война была, - сказал Людвиг. - Я устроил. Но на два фронта снова не выдержал. Гилберт снова дал брату подзатыльник. - Ты мой брат или кто? - недовольно спросил он. - Война не закончена. Не все мои... Союзники капитулировали. Япония ещё ведёт боевые действия против России, - продолжил объяснять Людвиг. - Не России, а Советского союза, - поправили из зала. Гилберт что-то мысленно прикидывал. - Не, ну тогда обвинения сняты. А что на коленях стоишь? - А все, - сказал Людвиг. - Я таких дел натворил, что казнить будут. И тут с места встал Феличиано. До исхода дня спаси меня под шелковым выцветшим знаменем... - Гилберт! - неожиданно для самого себя выкрикнул он. - Меня Англия обманул! Никто в зале ещё не оправился от шока после появления Гилберта, поэтому слова Феличиано не были осознанные до конца никем, кроме Германии и Пруссии. Ну, и Англии, собственно. - А как этот хе... Не буду ругаться при дамах, - быстро поправился Гилберт, кивнув Венгрии, - как эта бледная поганка тебя обдурила? Англия скептично изогнул бровь на ругательство Гилберта. "Поганка" удивила его немного больше, чем воскресение мёртвого и возникновение Феличиано в серьёзном геополитическом споре вместе взятые. - Я был с Людвигом в одном... Блоке. Ближе к окончанию военных действий Англия меня вынудил капитулировать, чтобы сохранить Германию как государство. А сегодня Людвигу вынесли смертный приговор. Феличиано начал довольно бойко, но с каждым словом терял уверенность. Хотя все слушали его очень внимательно. Особенно, почему-то, Россия. - У меня есть свидетели, - совсем тихо начал он. Ловино зло выдохнул. - Как бы я ни ненавидел всех этих немцев, - почти плюнул он, - свидетели есть. Я. Мы, итальянцы, никогда не врем. "Боже мой, я и Ловино сюда впутал... Какой ужас..." - сокрушенно подумал Феличиано. Но Гилберт был не единственным, кто сверлил Англию взглядом. - Мы вынуждены, - поднявшись со стула, начал Россия, - пересмотреть наши договорённости. И, думаю, подробнее ввести в курс дела Пруссию. Он будет небесполезен в сложившейся ситуации. *** До последнего, до единого - наша армия. Приговор вынесли на сутки позже. Англию лишили большинства предназначавшихся ему приобретение, Гилберт взял на себя часть ответственности... Конечно, пострадавшие негодовали: по их мнению, Людвигу досталось мало. Но обман Артура нивелировал недовольство. Стране-победителю вероломного нацизма не свойственно так подло обманывать. После окончания процесса Феличиано наконец-то пустили к Людвигу. Он впервые не кинулся на него с объятиями: боялся пока лечить слишком слабого на вид Людвига. Италия стоял напротив смутившись. Он настиг Людвига посреди коридора, когда его вели под стражей... Но Россия ему разрешил. Да и Америка тоже. А Англия... А Англия теперь, кажется, вовсе его ненавидел. Знаете, весь конвой, а это где-то десять человек, остановились, чтобы Феличиано мог сказать пару слов Людвигу. Но Феличиано молчал. - Англия мне все рассказал, - начал Людвиг. - Но он и не думал, что ты скажешь что-то против. - Я и сам не думал, - на грани слышимости ответил Феличиано и смутился ещё больше. - Просто... Ты мне говорил, что нужно бороться до последнего солдата. И я решил, что последние - эти... Феличиано достал из нагрудного кармана двух оловянных солдатиков. Людвиг на секунду закрыл глаза и кивнул. Правда, он так говорил. До последнего, до единого.