Только раз

Эта история - довольно обычная; такое, кажется, случается буквально на каждом шагу. Первая любовь, громкое, слёзно-трагичное расставание, "развод и девичья фамилия" и, конечно же, не типичное "давай расстанемся друзьями", а полное отрицание существования бывших. Согласитесь, ничего особенного. Но я хочу рассказать эту историю, потому что - она ещё не кончилась. А началась она ещё давно - целых шесть лет назад. Как это часто бывает, первая влюбленность настигла их ещё в подростковом возрасте, когда им было по четырнадцать. Она была девочкой-ромашкой с извечной форменной жилеточке и с пушистым хвостиком на макушке; все, от учителей и родителей до одноклассников звали её Лерочкой; в классе она была почти самой младшей. А он - уже высокий, неестественно тонкий и немного неуклюжий и неловкий. Он не был никогда в центре внимания, да ещё и на первых уроках химии, когда к буйным детям в руки впервые попала таблица Менделеева, над его именем начали потешаться. - А че, - почти похабно спросил кто-то из класса с задних парт, - мышьяк - это типа жопа? As! - Ну нет, - почти ласково ответила Лера. Она была отличницей, поэтому ей условно можно было говорить посреди урока. - Это латынь. Arsenicum. И все головы, конечно, как по мановению дирижёрской палочки, обернулись на него. Тогда ещё будущую первую любовь Лерочки звали Арсений. - Опа, Сеня, - заржал тот же пацан. - Слышь, мышь! - и класс дружно подхватил тупой смех. С этого, собственно, все и началось: Лерочка после урока подошла к Арсению, чтобы извиниться. Химия была последней; Лера схватила Сеню за рукав на выходе из раздевалки и так, что бы никто не заметил, потянула в сторону от входа. - Ты прости меня, - смущенно начала она, - за мышьяк. Я, когда со своим замечанием влезала, не думала, что они все так извратят. - Да они вообще редкостные извращенцы, - махнул рукой Арсений, почти презрительно скривив губы, но тут же улыбнулся Лере. - Всё в порядке. Тебя проводить? Лере, конечно, идти было недалеко, всего пару домов, но отказываться она не хотела: вместе всяко веселее. А потом они вдвоём ещё сорок минут простоял возле Лериного подъезда, разговаривая ни о чём. Да и на переменах стали болтать больше обычного. Не то что бы они раньше не разговаривали совсем или друг друга не замечали, нет. Просто внезапно оказалось, что у н х общих тем для разговоров больше, чем они думали. И дружба вроде как сама собой завязалась - и только после нескольких лет учёбы вместе. А в любовь она переросла очень плавно и как-то неожиданно. Через несколько месяцев тесного общения с неуклюжими объятиями и восклицаниями "Какой же ты классный друг!" Лера, по совету папы, взяла обыкновение (а Арсений этого и не заметил!) целовать его в щеку легонько, пока обнимает. Арсений по наивности своей не придал этому никакого значения. Они же дружат. А потом случилось так, что он, пока Лера тянулась его благодарить, неловко повернул голову, и они поцеловались в губы. И все. И больше не дружат. Лера ужасно смущалась, тараторила что-то про миропомазание, ритуалы и вообще, но Арсений её как-то необычно уверенно перебил. - Лерочка, - тихо и очень ласково прервал её он, - а я влюбился. В тебя. Лера в ответ почти расплакалась, уткнувшись ему в плечо. У неё даже руки тряслись от волнения. Чуть успокоившись, она с улыбкой посмотрела на Сеню и сказала ему, что даже рада, что поцеловала его первой. Теперь смущался Арсений. Они встречались почти четыре года. Причём устраивало это не только юных влюблённых, но даже их родителей. С Лерой все вообще было просто: и мама, и папа были настроены либерально. А когда Лера сказала, что приведёт приведёт домой вполне приличного и цивилизованного парня, а не девушку или пропитого байкера-панка (к чему, по скромному мнению папы, были некие наклонности), совсем обрадовались. А матушка Арсения была строже. Когда Арсений, трижды перекрестившись, сказал, что Лера - его девушка, его мама начала в прямом смысле собеседование. Но Лера была вполне уверена и в своих личных качествах, и в своей способности их преподнести, что не растерялась, с самого начала тем самым завоевав доверие мамы Арсения. Собственно, это и было самым сложным в их отношениях. Они никогда не ссорились серьёзно, трепетно заботились друг о друге, ничего не утаивали, помогали друг другу; Арсений по настоянию Лериного папы недурно научился играть в футбол, Лера нянчила племянников Арсения, рассказывая им сказки собственного сочинения, чем ужасно умиляла его маму. Но им все равно пришлось расстаться. Было бы даже правильно, если бы они остыли друг к другу и разбежались, но все приключилось немного не так. В сентябре, после поступления в вуз Лера подстриглась. У неё были шикарные длинные волосы, которые она умела укладывать в замысловатые косы. Она ухаживала за ними, тратя время, силы и деньги, но по мере увеличения нагрузки на учёбе поняла, что времени на эту роскошь не хватит. Ну, по крайней мере, она так говорила. И обрезала почти полметра густых каштановых волос. Арсений её после этого чуть не убил. Ну, на словах и в штуку, конечно. А потом, увидев и потрогав её мягкие и очень пушистые пушистые кудряшки, едва цепляющие плечи, смирился. Но его мама не смирилась. Вообще, она начала подозревать Леру в чем-то неясном, как только увидела на её губах яркую помаду. Конечно, матушка Арсения, не будем называть её по имени-отчеству, искренне надеялась, что это была разовая акция, но чем Лера становилась старше, тем более вызывающей она была. Арсений умеренным порывами её "вызовов" почти восхищался: в такие моменты у неё замечательно блестели глаза. А вот его мать боялась, что Лера плохо повлияет на её сына, собьёт с пути истинного и всякое такое прочее. Хотя ничего страшнее вычурных косичек, пения и смеха в голос и нелепых шуток Лера не творила. Разве что подстриглась. Это почему-то жутко надломило маму Арсения, и она вызвала сына на серьёзный разговор. - Послушай меня: ты уже взрослый мальчик, - начала она доверительно, - я буду говорить с тобой прямо и открыто. Лера тебе не подходит. Рано или поздно она тебя опозорит. Я не хочу, чтобы вы общались. Арсений привёл кучу здравых доводов, грозил уйти из дома, бросить учёбу и отречься от имёни, но мать начала давить на жалость, и он понял, что все его аргументы не имеют силы. - Боже, мама, - удрученно вздохнул он, закрывая лицо рукой, - ты меня не слышишь. Может, ты с Лерой поговоришь по поводу того, что она меня "позорить" собирается? И его мать как-то мгновенно успокоилась; взгляд её расчетливо ожесточился, и она совсем по-деловому сказала: - Тогда позвони ей, скажи, чтобы приходила. Арсений чувствовал подвох, но что-то с этим поделать не мог совершенно. А мама так вежливо и строго переговорила с Лерой, тоже явно напрягшейся, что он окончательно растерялся. А она ещё пришла так быстро - и с выкрашенными красным прядями волос. Мать Арсения торжествовала, - и до такой степени самозабвенно, что, сама крашенная в блонд, шепнула сыну, что волосы красят только проститутки. Лера выдержала отповедь спокойно. Арсений прятал глаза и нервно, коротко и сухо исправлял не в меру грубые и оскорбительные выражения матери. Она поглядывала не него изредка - снисходительно, а на Леру не смотрела вовсе. Девушка же смотрела на взрослую, умудренную годами женщину открыто, прямо и дерзко, отвечала уверенно, так, будто она затеяла этот разговор. И ждала поддержки. А Арсений молча корил себя. Он не мог вставить и слова, потому что сказал матери все, что мог, уже раньше. Ему было ужасно стыдно, но этот стыд только мешал ему собрать мысли в кучу. Хотя он наконец-то понял, почему мама невзлюбила девушку: они были равными соперницами. - Я верно поняла, - начала Лера, - что вы ищите Арсению пару под стать Вам? - и, дождавшись кивка, продолжила: - Значит ли это, что вы воспитывали Арсения под стать его отцу? Лерина острая шпилька наша свою цель. Она знала, что мама Арсения не терпит разговоров о его отце, как о примере для подражания, потому что с возрастом все чаще говорила о нем пренебрежительно и даже оскорбительно. - Он ни капли не похож на отца, - почти прошипела женщина, а Арсению весело хмыкнул, надеясь перевести часть праведного материнского гнева на себя. Но матушка только зыркнула на него уничтожающе и продолжила. - А тебя я больше рядом с ним не увижу. - Хорошо, - сказал Арсений, - мы позаботимся, что бы не не видела. - Я не выпущу тебя из дома, - абсолютно спокойно ответила на это его мать, - пока не удостоверюсь, что ты не желаешь с ней видеться. Арсений потерялся. Он знал, что его мать на это действительно способна, и не смог сказать ничего поперёк. А Лера ядовито усмехнулась на его бездействие: - Поклянись на Евангелии, - встала и ушла. Собственно, после этого они не виделись два с лишним года. Арсений успел сотни раз прокрутить все возможные исходы разговора, придумал тысячи реплик в защиту и уже начал считать, что нужно было уйти вслед за Лерой, невзирая на особенно жёсткую руку матери на бедре. Но, к сожалению, все уже было сделано. Он даже видел пару раз Леру в их любимом месте в парке у реки. И оба раза она плакала, и Арсений не нашёл в себе сил подойти Ситуация извернулась слишком сложно для него. Но вот прошло эти самые два с лишним года. Он стоял у порога кофейни на юго-западе города и ждал верных товарищей для совместного кутежа в честь успешно прогулянной где кем последней пары. Остальные пошли заходить за девчатами, а Арсений, успевший прослыть евнухом не то что за два года, за первые две недели учёбы, остался ждать у кафе. Он нервно стоял у входа, не решаясь даже зайти: в это кафе обычно заходила Лера после учёбы и часто водила сюда Арсения, когда у него была возможность заехать за девушкой. За девушкой, да. Удивительно, насколько сильно Арсений привязывался к людям! С тех пор он ведь и не подумал ни в кого влюбиться - официально они как бы не расстались. Так в моменты особой тоски утешал себя Арсений. Ему пришла короткая смска от друга, которая из состояния тоски его вывела: "Лена красится. Успеешь сгонять в Париж." Арсений вздохнул и решился зайти в кофейню. И зря. Очень зря. Мало того, там был аншлаг, ни одного свободного столика, так ещё и за единственным полупустым - Лера!.. Он с трудом заставил себя не выбегать из кафешки и спокойно пройти дальше. Он почти в упор смотрел на девушку, не имея физической возможности отвести взгляд - она очень сильно изменилась. Короткие пушистые волосы снова стали длинными (не настолько, как раньше, но все же) и полностью закрывали её плечи и спину. Она сидела, уткнувшись в книгу и, видимо, учила что-то, проговаривая себе вполголоса. Левую руку она словно бы грела о чашку кофе, обхватив её ладонью. Арсений робко подошёл посмотреть ближе. У Леры - нет, у Лерочки - было очень уставшее заспанное лицо. Она вчитывалась в текст, теперь уже не повторяя написанное, а просто прикусывая губы. Плечи и ключицы, которые теперь видел Арсений, стали более острыми, кожа ещё бледнее. Взгляд её ещё не был никогда таким острым и внимательным. Арсению она показалась чужой. Но в то же время Арсению мерещился, наверное, пробивающийся сквозь запах кофе и выпечки аромат духов и крем для рук с ванилью. Лера осторожно сделала глоток кофе - наверное, её любимый, с кокосовым сиропом на кокосовое молоке - и кончиком языка слизнула капельку кофе, оставшуюся на стенке кружки. Ровно за этим столиком два года назад Лера, точно так же отпив кофе, целовала Арсения. А сейчас сидит и даже не замечает его. Конечно, потому, что Арсений и не думает подавать признаки своего нахождения здесь, но это не важно. Он, поддаваясь странном порыву подошёл к Лере и коснулся пальцами её волос. Лера глянула на него, не поворачивая головы, и улыбнулась. Конечно, она давно его заметила. - Они снова длинные, - не совсем думая, заметил Арсений. Лера ловко сыграла испуг и удивление и поспешно убрала волосы за плечо. - Арсений?.. - тихо спросила она, очаровательно хлопнув ресницами. Нет, всё-таки это была его Лерочка, его маленькая девочка. Она встала со стула, поднявшись на каблуках почти вровень с Арсением. Или не его?.. - Боже мой, сколько лет я тебя не видела! Ты... Все такой же... - не в меру ласково сказала Лера, посмотрев на Арсения одним из тех взглядов, которые выражают бескрайнюю нежность, любовь и преданность. Она оглянулась и неловко предложила Арсению сесть напротив. - Ну, рассказывай, как у тебя дела? Она спросила это так, будто не было двух лет расставания, будто все снова хорошо, так, как должно быть!.. Вернее, спросила бы так, если бы не добавила небрежное "Как мама?" Арсений мгновенно поник. Он опустил голову и взглянул на Леру почти исподлобья. Конечно, он знал, что сам виноват во всех своих бедах, но мама тоже внесла свою лепту. Непоправимую лепту. - Ты издеваешься? - серьёзно спросил Арсений. Лера наклонила голову, искренне не понимая вопроса, и тихо прошептала: "В смысле?" - Всё в порядке, - моментально отправился Арсений. - Просто... Лера давно уже знала, что за этим "Просто..." ничего не последует. И улыбнулась, коснувшись кончиками пальцев его руки. И, лишь коснувшись, ахнула: - Сень, раскрой ладонь! Она внимательно ощупала пальцы его левой руки и усмехнулась: - А я успеваю. Арсений сделал то же самое в ответ и почувствал, что у Леры кончики пальцев жёсткие и мозолистые. Она играла на гитаре. Вообще, они начинали вместе, но, как только Арсений и Лера расстались, Арсений забросил это дело по непонятной причине. - Я в группе теперь поигрываю. Ну, как в группе... Арсений с восхищением смотрел на Леру. Он впитывал в себя знакомые жесты, голос, запах... И готов был прямо сейчас кинуться на колени перед эту шикарной девушкой, рассыпась в извинениях - лишь бы она была его. Собственно, что он и начал. - Лер, - тихо, как-то глухо проговорил он, - ты прости... - Ой, Сень, - торопливо прервала она его, - давай без этого. Мне соплей на практике в оторинлорингологии хватает. Скажи лучше, как учёба продвигается? Лера почти успешно сбила Арсения с толку "длинным страшным словом" и он, вдохнув, действительно попытался что-то рассказать про учёбу. В итоге, разговор скатился в то, что Лера стала помогать Арсению с историей. Словно бы и ничего личного между ними не было. Разве что Арсений смотрел на девушку завороженно и влюблённо. - Вообще, и ты помнишь, наверное, я говорила об этом раньше, сейчас ситуация не особо поменялась: это противостояние... - почти взахлёб говорила Лера. Она нервно ощупала запястье правой руки и прикусила губу. Арсений уловил это движение и почти на автомате глянул в телефон. - Половина восьмого, - сказал он. Раньше Арсений, у которого с официальными, так сказать, речами всегда было туго, изъяснял время только цифрами. А теперь из его уст прозвучала эта "половина восьмого", за которую Лера билась почти все четыре года их отношений... Она спросила тихо: - Не девятнадцать тридцать? - и ласково улыбнулась. Арсений почти засмеялся в ответ и с трудом поборол желание обнять девушку. - Может, тебя домой проводить? - осторожно спросил он. - А то поздно уже, ты одна... - А те, кого ты десять минут у кофейни ждал, уже не придут? - осторожно спросила она. Арсений кашлянул. - Точно. Я о них забыл... Лера осторожно и как бы незаметно облизнула губы, не Стараясь скрыть довольную улыбку. Кончик её языка неестественно блеснул. - Такое бывает, - усмехнулась она, - когда про госперевороты во Франции слушаешь. И снова облизнула губы, проверяя оплаченный счёт. И теперь уже Арсений чётко увидел крохотную серебристую серёжку в проколотом языке. И, конечно, тут же остановил её, засобиравшуюся, схватив за рукав. - Лер, это что? - серьёзно и даже строго спросил он. А Лера в ответ только напоказ высунула язык. - Пирсинг, - спокойно и довольно ответила она, обворожительно улыбаясь. Лера стояла, держа в одной руке раскрыты маленький рюкзачок и, для пущего эффекта, облокотившись о стол, чуть отставив бедро. Ей очень льстило то, что, если бы Арсений мог прожигать взглядом, она бы просто так не отделалась. Значит, небезразлична. - Зачем? - отрывисто, коротко и как-то звонко спросил Арсений. Лера, лишь подкрепляя словами довольно эффектную позу, снова облизнула губы и ответила : - Целоваться. Арсений подавился воздухом. Это так спокойно, так "само собой разумеющееся" прозвучало их уст Леры, что сомнений не оставалось: Лера за времени не теряла и призрачными надеждами себя не тешила - жила, будто Сени и нет. Он слишком ощутимо поник, но его голос не дрогнул. Старательно ухмыляясь, Арсений спросил: - Серьёзно? - Ой, - абсолютно по-женски сказала Лера, - ты просто никогда не целовался с девушками, у которых пирсинг. Арсений уже два года упорно учился в юридическом (Так упорно, что уже упоролся), и за это время его всё-таки научили неплохо вести почти дипломатические переговоры - академическая философия и тонны прочитанных книг не прошли даром. Арсений, сделав буквально полусекундную паузу, ответил: - Зато я целовался с девушкой, у которой сейчас пирсинг. Лера явно удивилась. Вот от кого, а от Арсения таких красивых и острых ответов она не ожидала. Хотя, честно, Арсений сам от себя мало такого ожидал, но реакцией Леры был более чем доволен. Девушка решила блефовать. Они вдвоём явно начинали большую игру, уже увлекающую обоих, и, даже в случае провала, оно того стоило. - А хочешь попробовать? - тебе легко и дерзко спросила Лера. Она смотрела прямо, открыто, желая показать свое превосходство: ей было привычно доминировать в зрительно контакте с кем бы то ни было. Но Арсений, как бы тяжело это ему не давалось, только приблизился к ней и тихо выдохнул: - Да. Лера сглотнула, но быстро взяла себя в руки. В конце концов, она ничего не теряет от одного поцелуя... С бывшим. Звучит противно, так, что воротит, но она вроде как уже пообещала. Конечно, можно уйти, мило и застенчиво покраснев, но шпильки были для этого слишком высокими. Да и к их столику шла компания дружков Арсения с какой-то ослепительной девушкой во главе: она в упор смотрела и на Сеню, и на Леру. "Явно имеет на него виды", - решила Лера и приблизилась к Арсению, касаясь его губ. Он же осторожно положил ладонь ей на затылок и, подметив Леночку (А это была именно она), закрыл глаза углубляя поцелуй так, как любит Лера: полностью забирая инициативу. Лена застыла в двух метрах от столика, задыхаясь от необъяснимого негодования. Они целовались очень долго, не отрываясь друг от друга. Целовались жадно, кусаясь, Арсений пробовал играться с пирсингом, а Лера с невероятным наслаждением закатывала глаза, - и все так, чтобы Лена видела. Лера и Арсений с трудом оторвались друг от друга: оба отвыкли от таких поцелуев, не хватило дыхания. Лера, жеманно поправив волосы, кивнула на счёт: - Оплатишь? - и подмигнула, застегивая рюкзачок. Арсений, с невероятно довольной улыбкой кивнул, мол, конечно. Но тут отличилась Лена. Она, глубоко вдохнув, выдавила из себя пару слезинок и, явно начитавшись разного рода пабликов во Вконтактике, возопила: - То есть, шмарам твоим кофе оплачивать деньги есть, а на аборт - нет?! Но Лера не растерялась. - Я в седьмой больнице работаю, там гинекология неплохая. Приходи. Бесплатно сделаем, - ласково похлопав Лену по плечу, сказала Лера и, элегантно махнув рукой, простучала каблуками до выхода. Лена проводила её убийственным взглядом. - Oh my fucking holy shit, - подошёл к Арсению его друг, звавшийся в народе почему-то Апостолом (что, в прочем, было проще для понимания обывателей, чем его реальное имя). - Что это за офигительно горячая штучка, а? - Бывшая, - почти гордо хмыкнул Арсений. Он знал: если бы Лена могла бы его убить, после этой фразы возможность она бы ни за что не упустила. Но оно того стоило. Хотя Арсений и не подозревал, насколько увлекательную партию разыграют он и Лера между собой. Дело продолжилось через неделю, после первой пары. К Арсению подошёл счастливый Апостол и, почти заигирывая с несчастным, прилёг, облокотившись, на стол. - А смотри, что у меня есть, - едва ли не промурлыкал он, протянув Арсению небольшую бумажку, исписаннкю мелким сбивчивым почерком. - Мне твоя бывшая дала. - Круто, - ответил Арсений. Он бегло просматривал конспект, в очередной раз разочаровывать в своём образе письма - хуже, чем у врача, - и не хотел отвлекаться, поэтому почти пропустил смысл сказанного Апостолом. - А номер откуда? - А че, так можно было? То есть, даёт? - искренне удивлённо спросил Апостол, даже выронив бумажку с номером телефона. Арсений поднял глаза на него, одним взглядом показывая, что нить разговора не то, что потерял, а даже не находил. Апостол махнул на него рукой: - А я надеялся. - Простой, ещё раз, - попросил Арсений, запихивая толстую, уже потрепанную тетрадь в сумку. - Кто номер дал? - О-хо-хо, - рассмеялся Апостол, уже присаживаясь на край стола. - Ты знаешь, почему я тебя на два года старше? - Номер Лерин откуда, старче? - спросил Арсений, сверяя номер на бумажке с тем, что до сих помнил и не удалял из телефонной книги. - Не её почерк. - Почерк мой, - почти обиженно заметил Апостол. - Я и пытаюсь объяснить. Я в училище на звукача отучился. Это важно. Нашёл твою в инсте, а она как раз пост выкинула, мол, играет в группе, а звукач мудаком оказался - ищет нового. И я на вечер с ней на Арбате. Пока Арсений усиленно перерабатывал информацию, Апостол свистнул: - Ребят, кто на вечер на Арбат на "Пчелы против мёда" местного пошиба? Пиво за мой счёт. - А потом обратился лично к Арсению: - Я и про тебя спросил. Если хочешь, приходи. Насколько человек, включая молоденького доцента-историка права, откликнулись. Арсений многозначительно хмыкнул: - Если ты хочешь нас свести, то я против. Но пойду. - Намёк понят, хата будет, - подмигнул Апостол, вставая со стола, и засмеялся. Арсений в спину сказал ему, что он извращенец, и тоже пошел из аудитории. До вечера нужно было дожить ещё четыре пары. А Апостол тем временем написал Лере, что Сеня - будет. Не то что бы Лера была генетической интриганкой, любила строить планы по порабощению людей или много читала Карнеги, нет, - просто она скучала. И соскучилась. Но, давайте будем честными, ни одна трезвая женщина не признается, что скучает по бывшему. Да и Апостол ей подвернулся совсем случайно. Он был забавным: хваткий, деловитый, весьма сообразительный, он носил усики а-ля Пётр Первый, но был низкого роста и плотно-полноватого сложения. Из-за этих усиков он и стал, собственно, Апостолом. Ему понадобилась пара репетиций, чтобы влиться в программу и сжиться с местной аппаратурой, и один вечер в студии без электричества, чтобы влиться в коллектив. Конечно, в тот вечер он разговаривал почти исключительно с Лерой. Он говорил прямо: - А что у вас с Арсением? И Лера рассказала. Причём не прямо, а как будто басню рассказывала. - Официально мы и не расставались. Разве что сеньора Монтекки... Или Капулетти, я путаю, кто есть кто. В общем, кое-чья синьора стала скорее contra, чем pro, а потом спор зашёл про религию... Ну, как в том мемчике: сначала девушка говорит, что её родители славянофилы, а через пару рюмок ты уже Пётр Первый. Апостол рассмеялся. Конечно, он понял, как все было: с мамой Арсения он был насильственно знаком. Но, в силу своего образования и любви к истории (а ещё впечатления, которое на него произвела Лера), он представил спор католического и протестанского епископа, к примеру, а не то, что было на самом деле. Но общую суть он уловил. - Я на него и не обижаюсь. Только жалко мне его - дышать свободно не может, - добавила Лера. И в Апостоле взыграло чувство справедливости. Поэтому Арсений и был приглашён, а потом и притащен на Арбат. Правда, притащил его не сам Апостол, а уже собравшаяся компания, потому что Апостол исчез раньше - репетировать. Собственно, из-за обилия компании и сногсшибательного макияжа Леночки (снова) они опоздали. На импровизированной сцене - чёрном толстом ковре шесть на восемь - стояли внушительные колонки, за которыми прятался Апостол с пультом. Ближе к глухой стене здания стояла барабанная установка, у края ковра, обращенного к потоку людей - синтезатор и три стойки микрофона: для скрипки и двух гитар. Звучала музыка. Арсений смотрел только на Леру. Она снова была на шпильках, но в юбке - длинной, чёрной и шёлковой. Гитара тоже была чёрной: это была не старая желтоватая "классика", которую помнил Арсений, а такая же готическая, как и вся Лера сейчас полуэлектрика, подключенная к усилителям. "Зачем тогда перед ней стойка?" - отстранённо подумал Арсений. На его памяти Лера не пела - даже наоборот. Песня, тяжёлая, но мелодичная, кончилась. Лера Выдохнула и сказала в микрофон: "Напоминаю, что рок-н-ролл против наркотиков. А мы - продолжаем". Голос Леры был вкрадчивым, бархатным - очень нежным и ужасно знакомым. Её пальцы очень быстро скользили по струнам, по ладам; бледные руки были ярко видны на фоне чёрного платья и чёрной гитары. Солист - худощавый паренёк с растепанными волосами - читал речитатив. А потом Лера повела партию бэк-вокала. Арсений всё-таки знал, что у Леры красивый поставленный голос, и владеет она им неплохо, но пения её так - сквозь микрофон и усилитель, слышимый даже на фоне почти оглушительной музыки - не слышал никогда. Да и вообще, такой Леру он никогда не видел. Она, в своём чёрном тяжёлом платье, развевающемся на ветру вокруг неё, единственная девушка среди пяти, считая Апостола, мужчин, выглядела крайне уверенной в себе и от этого - ещё более красивой. Оторвав взгляд от грифа, по которому перебрала пальцами, Лера посмотрела в упор на Арсения. Апостол, увидев это жест и то, как Арсений смутился, плохо пряча восхищение, не смог сдержать смешка. Лера, не отрывая от Арсения внимательного, преданного даже взгляда, почему-то сама произнесла последние строки речитатива: - Ещё сильнее я в тебя все равно не влюблюсь, - выдержала паузу и снова заскользила по грифу пальцами и ушла в бэк-вокал. Арсений мгновенно пришёл в себя. "Вот это шоу, - хмыкнул он мысленно. - И все для меня". И был почти прав. Лера очень старалась не столько для Арсения, сколько для Леночки. По поводу своего несравненного бывшего она знала очень много, включая то, что такие спектакли на него не подействуют, а только привлекут специфическое - не любимое Сеней - внимание и выведут его на продолжение "игры". А вот Леночку этот концерт вынудит соревноваться и, опять-таки зная Сеню, Лера выиграет. А Леночка бесилась, понимая, что не угадала с фасоном платья: Сене, значит, нравятся в пол, а не футляры, как на Лене... И помада, и лак на ногтях чёрные... Волосы распущены... Шпильки, подводка, серьёзный исчерпывающий взгляд: Арсений представлялся ей скорее инфантильным, не любящим таких... Строгих. Поэтому Леночка и выглядела скорее похожей на девятиклассницу, чем на будущего прокурора, на которого училась. И подумать только: вся эта дребедень ради Арсения, который пялится восхищённо на девку, которая вроде его ровесница, но выглядит лет... Лет на десять старше чем есть, а не на неё, на Лену. В чем-то, кстати, Лена всё-таки угодила Арсению: миниатюрные и слабые девушки были в его вкусе. Но тонкие бледные запястья Леры и её спина, порой чуть сутулая словно от непомерного груза на плечах, делали девушку гораздо слабее и беззащитнее на вид, чем весёлая ленточка в волосах Лены. На улице начинало уже темнеть, зажигались фонари; Лера пела сольную партию. Она отпустила гитару - аккомпонировал ей синтезатор; и положила ладони на стойку микрофона. Чуть наклонив голову и глядя на всех пронзительно и тяжело, она пело что-то, кажется, про клофелин, и многие слушали, останавливаясь посреди улицы. Голос её был - неожиданно даже для самой себя - чистым и высоким. Воздух вокруг чуть дрожал вместе с её горлом - всё-таки сил держать высоту нот Лере едва хватало. Лена не выдержала: - Чернуха какая-то. И голос слабоват. Она стояла почти вплотную к Арсению. Он повернулся к ней и, стрельнув глазами на все очень явно понимающую Леру, хмыкнул дружелюбно и снисходительно: - Думаешь? Лена мгновенно оживилась: - Ага. Да и песни ведь не она пишет. Плагиат. Арсению было смешно. Он знал, что Лена знает, что Лерин голос, в отличие от более тренированного голоса солиста, берет актёрской игрой и пронзительным, пробирающим взглядом. И обывателям это нравилось больше, чем выверенное сольфеджио. - Ты права, - кивнул Арсений, старательно ласково смотря на Лену, - вокалом она никогда не занималась. Разве что гитарой, и то - любительски. Лена почти сияла от счастья и даже чуть коснулась руки Арсения - и он был не против. Леночке уже казалось, что бой выигран. Даже несмотря на то, что Арсений снова завороженно - в ответ - смотрел на Леру. Но тут в тишине "паузы между песнями" - музыканты переводили дух, кто-то курил - случилось страшное. Арсению позвонила мама. Наверное, и без лишних комментариев ясно, что этот ставосьмидесятисантиметровый мальчик немного опасался свою мать - особенно после инцидента с Лерой усилившую надзор, контроль и опеку. Арсений, извинившись, отошёл от Лены - по иронии судьбы, на пару метров ближе к Лере - и ответил: - Але, мам... На Арбате, с однокруссниками... Заедешь? Мам, заче... Через пять минут? Не то что бы Арсений говорил громко: просто вокруг было тихо а музыканты были рядом. Апостол чуть не заржал откровенно, а Лера, стоявшпя спиной к улице, лукаво прикрыла ладонью улыбку. - Продолжим, - поспешно кинула она группе, участники которой очень нехотя встали с бордюра, на котором сидели, а сама пошла к Арсению. - Сень! - удивительно легко для девушки на шпильках подбежала она к Арсению, который уже хотел прощаться со своими и идти. Она застала его как раз возле Леночки, которая трепетно ждала его на должном месте. Лера положила руку Сене на плечо и невесомым движением заставила его развернуться - потому что Арсений и сам был не против повернуться к Лере. - Сень, пожалуйста, на следующую песню останься. Я, конечно, полностью отдаю себе отчёт в том, что ты, скорее всего, смертельно на меня обидишься... - Заинтриговала, - улыбнулся Арсений, бессовестно отвлекаясь от Лены. - Только ради тебя. И Лера, убегая к микрофону, отправила Сене воздушный поцелуй. Она встала на место и с невероятной улыбкой начала раздавать распоряжения. Зазвучала музыка. - Арсений, - сказала она, параллельно уже запиливая ритмичные рифы, - безмерно люблю тебя. Она улыбалась весело, но нагловато-насмешливо - в общем, очаровательно. И плечами так повела. Она чуть опустилась к микрофону, начиная петь. Я храню твой портрет в закоулках души: На подземной реке, где шуршат камыши, На кусочке небес среди тающих звёзд, На прощальном письме, прчерневшем от слёз. Арсений рассмеялся. Но хорошо знал эту песню и понял: Лера слышала разговор с мамой... Которая обещала подойти прямо к нему, потому что уже спросила у их старосты, которая ошибалась тут же, их точное местоположение. Лера передала мелодию синтезатор и, взявшись руками за микрофон, обнзоруживающе посмотрела на Арсения. Я буду помнить нежный взгляд И губ лобзанье вспоминать, Но все же дольше, чем тебя, Я не забуду твою мать! Лера снова взялась за гриф и рассмеялась прямо в микрофон. Глаза её просто лусились счастьем. От части от того, что Арсений смеялся вместе в ней. Он подошёл к ней, без за зрения совести ступая на чёрный ковёр и, наклоня микрофон уверенным движением в сторону, шепнул девушке, что она та ещё сучка. - Для тебя стараюсь, - хихикнула она. А Арсений сам взял микрофон. Апостол мирно хренел в стороночке. Как, в принципе, и Лена. "Они же друг другу бывшие, - недоумевала она. - Они ненавидеть друг друга должны - расстались ведь!" А Арсений совсем обнаглел: легко, так, чтобы не мешать играть, приобнял Леру за плечи и пел ей. Как не мог я понять, сколько ей нужно жертв, Как пилила меня, словно пилят бюджет, Как разбился мой флот, все его корабли О суровый гранит материнской любви. И поставил микрофон так, чтобы пела и Лера, и он. - Я буду помнить нежный взгляд, - начал Арсений, а Лера, прильнув к нему, не прерывая рифа, продолжила низким, провоцирующим голосом: - И ночи страсти вспоминать... Но все же дольше, чем тебя, Я буду помнить твою мать. Сейчас между ними искрилось какое-то невероятное счастье и вседозволенность. Если бы Лера не играла на гитаре, Арсений поднял бы её на руки. Он стоял, пританцовывая, и улыбался Лере, а она строила ему глазки. Арсению было ещё радостнее от того, что он знал - чувствовал, - что его дражайшая мама подойдёт с минуты на минуту, увидев их с Лерой вместе. Так и случилось. Они отыграли проигрыш, должны были повторить припев... И солидная женщина, при макияже и маникюр, в пудровом костюме-двойке прошествовала через толпу к сцене. Лера и Арсений вступили дуэтом. Это было глупо и по-детски, но очень весело. Особенно, когда Арсений почти небрежно скинул с Леры гитару в конце песни и поднял её на руки. И сказал маме, мол, идём в комплекте. А Лера закинула ногу на ногу и, показывая почти пошлые лаковые шпильки, мило улыбнулась: - Он меня сам на руки взял. - Арсений, - жёстко, но как-то призывно по отношению ко всем сказала его мать, - ты меня позоришь. Арсений вздохнул: - Тут как посмотреть. Он опустил Леру на землю, и она, как ни в чем не бывало, отошла от него на шаг. - Не беспокойтесь, он мой бывший. Это разовая акция, чтобы отвадить от него одну... - Забыл сказать, Лерусь, мама прочит Лену мне в жены, - бегло заметил Сеня. - Ох, соболезную, - наигранно сказала Лера, похлопав Сеню по плечу. Он, заразительно улыбаясь, мягко увёл маму в сторону машины. У него, наверное, впервые получилось не слушать её ругань от слова совсем. И это было замечательно. Ещё когда Арсений сидел в машине, ему написала Лера. Просто взяла и написала. Сеня, конечно, немножко удивился, но по содержанию сообщения понял, что удивляться нечему. "Тебе понадобилось два года, чтобы понять, что я не плююсь кислотой?" Что мог ответить Арсений? "Я тоже тебя люблю." Да вот только матушка перманентно была против. - Ты правильно заметил, - говорила она, - что Леночка подходит тебе гораздо больше. Я уже поговорила с её родителями и с ней самой, и, надеюсь, вопросов с твоей стороны не возникнет. - Возникнет, мам, - просто сказал Арсений. - А сам я когда решать смогу, кто мне больше подходит? - После того, - внушительно начала мама, - как выйдешь замуж. Арсений хмыкнул: по Фрейду ведь. Конечно же, его драгоценная маменька всегда мечтала о дочке. И Сене это нехило аукнулось. И откликнулось. - И мой миллион долларов, как первому родившему мужчине, перейдёт тебе. Как способствовавшей больше всего, - действительно грустно и с сожалением сказал он. И, конечно, оказался неблагодарным сыном. Мама говорила долго, а Арсений, вопреки обыкновению, не обращал внимания. Она долго пыталась выбить из него хоть взгляд, по которому она бы поняла: задело. Но Арсений был больше уставшим, чем униженным и осознавшим свою вину. - Мамуль, может, хватит? Ты повторяешься, - ласково улыбнулся он. - То же, что и два года назад. - А я тогда все сказала! - с нажимом произнесла она, вскинув голову. - И ничего не поменялось, только хуже стало! - Поменялось, мам, - вздохнул Арсений. - Ты по закону надо мной меньше власти имеешь, а я - больше свободы. А в вопросах закона, прости, я образованней. Против воли ты меня никуда не выдашь и ни с кем не сведешь. И я тебе заявляю - да, имею дерзость, - что до сих пор люблю Леру и только Леру, и никто другой моего воображения не прельщает. Арсений и не заметил, как за два года расставания даже в речи стал больше похож на Леру. Ведь он трепетно помнил ее любимые стихи, книги, её привычки и постоянно прокручивал их в голове. Он знал, что обычно такое происходит за время совместной жизни, а тут - совместное расставание. Забавно... - Не верю. Ты с ней не уживешься, - отрезала мать. Арсений прикинул, что бы сделала Лера - и встал, попрощавшись. И собрался уходить из дома. Он и не знал раньше, что так можно: не слушаться. А Лера его сегодня вынудила, и Арсению... Понравилось, наверное. Просто действительно намного приятнее самостоятельно распоряжаться своим бренным телом и грешной душой. Арсений с лёгким сердцем кидал в рюкзак вещи первой необходимости и думал, как организоваться в общежитии. Его мать с дрожащими руками стояла у двери в комнату. - Ты не уйдёшь, - сказала она. - Тебе некуда идти. Арсений был честен. - Насовсем - никогда. Ты же моя мама, - он закинул рюкзак на плечо. - Но на время, пока ты не поймёшь, что я тоже человек с правами и свободами - с радостью. Пусти, пожалуйста. И именно здесь его мама сломалась. Она прижала руки к груди и повторила все про неблагодарность Арсения уже в слезах. Его мама редко плакала, Арсений к этому не привык. Но что-то ему подсказывало, что если он поддастся - другой возможности не будет. - Как ты можешь, - почти закричала его мама, - оставить меня одну в слезах! - Папа будет через полчаса, я знаю. Если надо в магазин, - буднично сказал он, - я занесу продукты. - И ты не пожалеешь с свою мать?! - А ты давишь на жалость?.. Арсений действительно стал взрослее. И просто никто не был к этому готов - даже он сам. Но спокойно ушёл из дома и просто автоматически пошёл к Лериному дому. Она удивилась его приходу. - Не ожидала от тебя этого, - сказала она, когда Арсений за чашкой чая рассказал ей о произошедшем. - Это глупо, но я тобой горжусь. - Не глупо, Лер, - улыбнулся он. - Твоя заслуга. Спасибо. - Да брось, Сень, это ты сам, - потрепала Лера Арсения по волосам. - Хотя я долго этого добивалась. Арсений с интересом посмотрел на Леру. Она сидела в его объятиях и лукаво стреляла глазками. - Насколько долго? Лера стала ещё хитрее. - Как волосы подстригла. Арсений опешил. Но потом ещё крепче обнял Леру, как-то совсем глупо улыбаясь. Лера спросила немного испуганно: - Оно того стоило? - Да. Оно того стоило. А через несколько дней Арсений сделал Лере предложение руки и сердца. Как надо: с цветами и романтикой, и даже спросив разрешения у родителей Леры. Так и спросил, между прочим: - Беру в жены. Можно? У него спросили в ответ, мол, а зачем и почему берёшь. Арсений ответил просто: - Так вышло, что она ради меня готова мир перевернуть. Я её любить и опекать обязан. А такое только с женой творить можно. И жили они долго и счастливо, потому что по-другому просто не могли.