Один день Ирки Хортицы

Ирка Хортица кричит по ночам и устало рассматривает с утра простыни, расцарапанные отросшими когтями. Она уже привычно складывает их в мешок, который потом отвезёт на благотворительность — не пропадать же добру. Из них сделают лоскутные подушки и никто не спросит, почему она привозит столько ткани. Кто-то думает, она шьёт на заказ, но почти всем всё равно. Она покупает простыни в Ашане 10 в пачке, по средам скидка. Когда-то на ночь она превращала дешёвый ситец в ирийский шёлк, но его было иррационально жальче выкидывать с утра. В итоге перестала. Она давно боится бабушки и делает вид, что не замечает её метаморфоз точно так же, как не замечает обмолвки других ведьм о старой хозяйке, а бабушка — её отлучек и ночных кошмаров. Ирка давно не доверяет никому свою спину и заговаривает на ночь дверь — и стены — и окна — и пол — и ещё раз везде пройтись. Ирка раскидывает перед сном карты, и почти ненавидит Иерофанта, и почти не вздрагивает на Башню, только одевает перед сном кроссовки и кладет в сумку тампоны, пару трусов и щётку. Ирка давно не ходит в церковь, потому что «Ворожеи не оставляй в живых», и с чертями у неё свои счёты, а крестик ей всё равно не помог. Она давно уже не мечтает о джинсах и помаде, и почти не планирует, кем станет, когда вырастет. Она вернулась из Ада — и пошла в седьмой класс. Вечно в седьмой класс. Ей кажется, он тянется так давно, что никогда не закончится. На школьных маскарадах она всегда косплеит Анубиса, и ей даже донатили фотки в Инстаграме, а она просто — наконец — отпускает себя. Ирка Хортица любит мясо с кровью и карпаччо, умеет готовить тар-тар и делала доклад о Средневековых пытках на истории, когда не успела подготовиться. Для этого ей готовиться не нужно — всё видела, всё знает. Иногда Ирка Хортица ненавидит людей. Почти всегда. Ирка Хортица может наизусть цитировать Вия — «Поднимите мне веки!» — потому что как же похож, вылитый Буняк. Ирка Хортица плохо знает физику и едва вытягивает на тройку химию, зато чётко помнит всех, кто входит в Дикую Охоту, знает, как затворять кровь и лучше перевязывать раны. Ирка Хортица получила сертификат первой помощи досрочно и записалась на продвинутый курс. Правда, не помнит, ходила или нет — зато как фиксировать сломанную ногу, помнит чётко, очень чётко. Она давно поняла, что не сможет запомнить всё, поэтому запоминает только то, что нужно. Она давно вынесла все зеркала из комнаты (только в подвале для колдовства оставила), потому что не вспоминать и мало ли, кто посмотрит на неё из зеркальной глади. Она боится Хозяина Зеркала и своих собственных тусклых глаз. Она слишком много боится, хотя иногда ей кажется, что бояться она разучилась. Ирка Хортица не пьет успокоительные сильнее валерьянки. Ирка Хортица ездит на машине с личным водителем и вникает в движения рынка, размытие долей и интересы миноритариев. Никто не спрашивает, что забыла девочка на собрании акционеров. На таком уровне вопросы не задают, а вежливо спрашивают — принести кофе, Ирина Симурановна? Ирка Хортица никогда не гадает без цели и не отмечает праздники ни себя, ни одного из своих друзей, не зовет Черную Даму или суженного — иногда они собираются втроём и молчат, передавая по кругу бутылку с вином. И никого не волнует, что им только пятнадцать. На Квесте никто не спрашивал и на Дикой охоте тоже — никто не спрашивал. Ирка завидует девушкам, для которых «эти дни» — проблема. Для неё месячные не проблема, а лунные дни совсем другие. Ирка не помнит, как выходит из дома, как становится волком, как идёт за луной, как теряет разум, как собирает стаю, как охотится на зайца, как отдаёт железом тёплое мясо, как течёт по шерсти алая кровь, и на короткое время можно — не — думать — не — вспоминать. Утром она выходит из леса голая с разводами крови на лице, сплевывает шерсть, идет умываться, идет пить кофе, идёт в школу. Школа — константа, за которую надо держаться. Школа напоминает, что она человек. Школа напоминает, что она жива. Иногда ей хочется не бороться с нечистью, но каждый раз инстинкт самосохранения и магия побеждает. Ирка Хортица полюбила единственного преподавателя — трудовика. Ей говорили, он жил в далёкой жаркой стране, ей говорили, он был… она не слушает. Но почему-то на уроке труда зажатые мышцы распрямляются, и она с удивлением обнаруживает, что была напряжена. Когда на первом уроке кто-то из ребят роняет молоток на лист металла, Ирка вздрагивает и роняет свой стол, оборачиваясь к нему. Держа молоток так, как держат молот. Класс смотрит на неё с недоумением, а Ирка злится на себя. Кончики пальцев подрагивают, когда она поднимает парту. Но ей показалось — ей на миг показалось — что это ударил меч. Откуда здесь взяться мечу? Трудовик смотрит на неё и видит. Трудовик расспрашивал про неё других преподавателей и даже однажды заглянул к ним домой. Трудовик не понимает, но не спрашивает, и на его уроках Ирка на 45 минут смотрит по сторонам и видит класс, парты и дерево, весну, себя. Ирка Хортица почти не разговаривает со сверстниками и молчит. Любое слово наднепрянской ведьмы может обернуться магией, и если не спрашивают — она молчит. Ирка Хортица всегда хотела поехать за границу, поесть карри в Дели и позагорать на Мадагаскаре, но Хозяйка не может бросить надел. Иногда Ирке Хортице хочется сжечь к чертям весь свой город, и наконец уснуть спокойным сном человека, который выполнил свой долг.