***
Валет оказался на редкость несносной картой. Он ныл про ранние подъемы, про то, как тяжело стоять целый день на ногах, про постоянные сквозняки в замке и то, что практически не может общаться с прекрасными дамами. А в перерывах задавал десятки, сотни вопросов о любых пустяках в Стране Чудес, поэтому именитый запрет в десять слов на десять лет, по мнению Королевы, был не наказанием, а избавлением. Для всех жителей Страны и в первую очередь для него самого. Но даже так, безмолвно, Валет продолжал сверлить спину смесью осуждающего и бесконечно-грустного взгляда. Это не выносимо, словно китайская пытка водой, и в какой-то момент Королева срывается: дает карт-бланш на любые забавы со своими пятьюдесятью козырями. В свободное от работы время, разумеется. Сначала Валет сияет ярче солнца, но с каждым днем радость в глазах постепенно угасает. Королева понимает его как никто другой: они красивы, изящны и податливы, но в то же время безынициативны и пусты. Не так уж плохо заскочить в лавку полюбоваться на великолепных фарфоровых кукол, совсем другое — жить под постоянным взором этих стеклянных глаз. Впрочем, и взгляд становится из осуждающе-печального — повседневным, значит оно — того стоило.***
Восседание на троне и неспешные прогулки со свитой по улочкам Страны Чудес — не главная задача Королевы Червей. ОН -не правосудие и даже не власть, он — палач. Убийца. Чистильщик. И эта роль не так уж плоха. Этим утром он выглядел иначе: более скромное, и, наверное, удобное платье, невысокий каблук и… огромная коса. — Сегодня нам предстоит покарать вора, — садясь в карету, соизволила пояснить Королева. — Вора? Что он украл? — уже привычно накарябал на табличке Валет. — Это совершенно не имеет значения. Преступление есть преступление. Следующие пол часа они ехали в абсолютной тишине, как выяснилось позже — на окраину. Для Валета, не покидавшего центр страны, путешествие оказалось в новинку и он безмолвно, но с абсолютно детским любопытством, всю дорогу смотрел в окно, вплоть до момента, как лошади встали возле одного из домов. Впрочем, домом полуразвалившееся строение назвать было сложно, просто четыре обветшалые стены с провалами частично побитых окон, которые держатся не то благодаря крыше и фундаменту, не то — местным чудесам. — Мы не свалимся? — успевает написать Валет, пока они поднимались вверх по скрипучим ступеням. Делать это на ходу — весьма неудобно, и он несколько раз успевает едва ни навернуться, лишь в последний момент хватаясь за хлипкие перила. — Нет, если перестанешь болтать, — холодно отрезает Королева, едва взглянув на него краем глаза. Личный телохранитель Его Величества устало вздыхает и понуро плетется следом. Наверху обнаруживается чердак. Относительно светлый и просторный, если сравнивать с остальным домом. В щели пробиваются лучи солнца, а Валет судорожно зажимает рот ладонью, боясь чихнуть от пыли, Королева же даже не морщится. На импровизированной кровати (голый матрас и видавшее лучшие времена одеяло, вместо подушки — комок какого-то тряпья) одиноко лежит девочка, совсем маленькая и худая, почти прозрачная, рядом с ней — лекарства, несколько флакончиков, наполовину съеденная булка хлеба, несколько яблок. «Украденное», — приходит ясное, четкое осознание в голову Валета. «Преступление есть преступление», — тяжело отдаются в голове недавние слова. Девочка судорожно кашляет, но заметив гостей, испуганно замолкает и, пискнув, пытается отползти. Получается плохо: слабые руки не могут удержать даже такое легкое тельце и она постоянно соскальзывает на пол. — Простите! Простите, простите, простите, — отчаянно шепчет она, и Валет практически решается преградить путь Королеве собой, но в следующую секунду его едва ни сбивает небольшой, но крайне стремительный вихрь. Валет успевает только взглядом проследить за тем, как мальчишка в одежде явно не по размеру, проносится мимо, за несколько мгновений преодолевая расстояние до Его Величества. В свете лучей успевает сверкнуть тусклое лезвие ножа. Королева легко, будто танцующе, уворачивается от яростной, но неуклюжей атаки, а затем практически одновременно раздается тонкий вскрик, отчаянный всхлип и глухой удар тела об хлипкие половицы. На пол летит кепка, с косы капают первые капли крови. Перед ними сидит еще одна девочка: такая же рыжеволосая, разве что более коренастая, и сжимает лодыжки. Через ткань и руки постепенно просачивается кровь. - Валет! — разгневанно оборачивается к нему Королева, — Как долго ты собираешься стоять столбом?! Он и вправду не знает, что делать, просто переводит растерянный взгляд с детей на Его Величество и хочется заорать: «Мы что, будем убивать детей за лекарства и еду?!», но слова по привычке застревают в горле. Под горький, истеричный плач, Королева делает несколько шагов и с размаху влепляет звонкую пощечину. В его глазах — чистый, неописуемый гнев. — Приди в себя, бесполезная карта. Валет выхватывает меч из ножен рефлекторно, раньше даже, чем импульс доходит до мозга. В глазах Королевы мелькает не страх, скорее — бесконечное удивление. А затем Валет разворачивается, делает широкий взмах, одним ударом плашмя выбивая нож из руки малолетней убийцы. Она больше не может встать, но даже с перерезанными сухожилиями попыталась ударить еще раз, воспользовавшись перепалкой, а после неудачи окончательно падает и тут же кончик меча упирается ей в горло. Валет не хочет этого делать. Эти двое — не преступники. Они просто пытаются выжить как могут. Рука на рукояти подрагивает и дело тут вовсе не в напряжении. — Не трогайте Хельгу! — девочка судорожно кусает губы, тщетно пытаясь скрыть боль, — Она даже с кровати встать не может. Это все — я. На лице Королевы — снова убийственно спокойном — ни одной эмоции. Он даже не оборачивается на голос, хотя и точно слышит, просто игнорирует. Глаза Королевы, пугающе темные, смотрят в упор на него, а тихий, вкрадчивый голос произносит: — На самом деле, убивать легко. Особенно — безоружных. Рука, с совсем не женской силой, надавливает на его, и кончик меча плавно входит в горло. Это легко, в физическом плане, намного легче, чем он думал. Предсмертный хрип девочки резко отрезвляет и Валет дергает руку назад вместе с мечом. Тело интуитивно подается следом, но соскальзывает с острия клинка и валится на пол, меч падает рядом. Валета уже нешуточно трясет, к горлу подступает тошнота вместе с осознанием того, что он только что сделал. Не совсем он, но… — Тише, — прохладная ладонь Королевы касается щеки и он чувствует еще теплую влагу. Нет, не слезы, кровь — меч пробил артерию и теперь они оба запятнаны красным.- Начинать всегда тяжело. Я еще сделаю из тебя самую лучшую козырную карту. Его обнимают быстро, почти мимолетно, но Валет все равно успевает почувствовать легкий аромат духов, дыхание где-то в районе шеи и тепло — в такие моменты умудряешься забывать, что Королева — тоже человек, такой, как и он, такой как и… Тело на полу перестало биться, на обшарпанных досках натекла приличная темная лужа. Королева отстраняется и брезгливо отходит от нее, не желая коснуться даже носком туфли, а Валет беспомощно наблюдает, как Его Величество подходит к последней оставшейся в живых девочке. Та больше не плачет, только всхлипывает, видимо, закончились силы. Он должен как-то помешать, защитить, но не делает ничего, слишком хорошо понимает — бессмысленно. Королева не спешит, несколько секунд просто стоит напротив девочки, спиной к Валету, а затем он успевает отвернуться фактически инстинктивно, поэтому лишь слышит, как свистит, рассекая воздух, лезвие косы, и следом падает на пол голова. Разумеется, он не мог видеть, как за пару мгновений до этого, тонкие губы Королевы беззвучно произносят девочке: «Сейчас все закончится». В замок они возвращаются молча.***
Судьба — чертовски ироничная штука. Когда-то он отбросил все, даже имя и прошлое, желая избежать гильотины, как оказалось, только чтобы прибежать к мечу. Разница все же есть — вместо заношенной тюремной робы в реальности, тут ему разрешили нарядиться в последний раз, даже кандалы скрыты под длинным подолом и широкими рукавами. В платье жарко, в корсете — нечем дышать, ноги и руки ноют под тяжестью оков, но все это — совсем ненадолго. К эшафоту он идет гордо смотря перед собой и высокомерно улыбаясь. Посмотреть на казнь собралась вся Страна Чудес, и взгляд машинально выцепляет знакомые лица — Шляпник сбоку от основной массы людей надвинул на глаза шляпу, Чешир в центре даже не скрывает заинтересованности, Гусеница навалилась слишком открытым декольте на ограждение, немного поодаль толпы курит Соня… больше он разглядеть не успевает, процессия дошла до места. Рядом с эшафотом — Валет. За почти десять лет, он превосходно научился держать лицо и сейчас — абсолютно хладнокровен внешне, руки больше не трясутся, но внутри — он все тот же. Королева Червей в этом практически уверен. Жаль в этот раз обнять уже не получится. На пару шагов впереди, громко зачитывают приговор, хотя это, право, формальность, и так каждый житель страны знает ту единственную причину, по которой может быть обезглавлена Королева. Он смотрит на солнце: не то что бы из какой-то особой любви, просто странно осознавать, что видишь его в последний раз, а затем — снова на Валета. «Убивать безоружного — легко. Особенно когда он не против умереть от твоей руки». Королева улыбается в последний раз максимально ядовито, а затем сам опускается на колени, наклоняя голову и подставляя шею.