Дневник неизвестной

Из воспоминаний Фреда Уизли 1995, 2 сентября Пропади пропадом эта школа! Встаёшь ни свет ни заря! Сейчас бы в лабораторию, к недоделанным вредилкам, так нет же! Вместо этого я должен ещё год грызть гранит науки. Так, глядишь, к старости без зубов останешься. 1995, 3 сентября На трансфигурацию мы с Джорджем влетели запыхавшись, но до начала время ещё оставалось. — Фред, держи! — задорно крикнул Джордж и кинул мне мини-фейерверк. Я ловко поймал его и запустил назад брату. Фейерверк заискрился, девчонки заахали, парни заухали… Я подмигнул когтевранкам за первой партой. Когтевран всегда вперёд садится. Отличницы. Вообще-то хорошенькие… — Как каникулы, леди? — я улыбнулся. Обворожительно, надеюсь. Надеюсь, надеюсь не напрасно. — В трудах и учёбе? Или потерянное время? Покраснели. По-моему даже сути вопроса не поняли. Умора, здоровенные девицы, а смущаются как наша Джинни перед Поттером. Я ухмыльнулся и снова поймал фейерверк и… чей-то взгляд. Джонсон. Во! Эту фиг смутишь. Ей тоже улыбнулся. Улыбки бесплатно. Потом снова переглянулся с братом и отправил салют ему, но до Джорджа он так и не долетел: в дверях нарисовалась старушка Минерва и развеяла фейерверк на полпути. Досада! Вечно эти учителя не вовремя. Пропади пропадом эта школа. Джордж, предатель! Сел позади меня, с Алисией. Он с ней ещё весной шуры-муры крутил. Ну-ну, совет да любовь… — Урок уже начался, — напомнила Макгонагалл. Ох, а мы-то чуть не забыли, урок же! Встала у стола соляным столпом, обвела нас всех сур-р-ровым таким взглядом. Вообще-то она нормальная, просто имидж держит. Должность обязывает, тоже не позавидуешь. Стоит, значит, обзирает нас. А рядом девица какая-то, новенькая, что ли?.. Хороша-а-а… Ни наряда, ни макияжа… Нос крючком, уши торчком. Нет, погодите, ушей не видно. За причёской. Она что, сняла помело с древка и себе на голову напялила? Того и гляди пташки угнездятся и снесутся. Ну хоть польза будет. — Спорим, это та самая девчонка, которую мы вчера в Больничное крыло отводили, — шепнул я Джорджу. — Спорим, она так и не причесалась после схватки с Гремучей Ивой, — ответил он, тоже шёпотом. — Спорим, именно так магглы рисуют колдуний, — сказал я, опять шёпотом. — Мальчики! Как вам не совестно! — возмутилась Спиннет. Но тоже шёпотом. — Джордж, нам как не совестно? — уточнил я, снова шёпотом. — Нам просто страсть как не совестно, — почти беззвучно произнёс Джордж и состроил такую честную физиономию, какой у честного человека и в помине быть не может. — Прошу внимания, — сказала Макгонагалл и так на меня зыркнула, будто ей исключительно только моего внимания и не хватает. Короче, эта новенькая, Мелисса Освин, прибыла к нам с грузом надомного обучения. М-да… гувернанткой у неё, видимо, была миссис Франкенштейн. Что я слышу! Она зачислена на Гриффиндор? По распоряжению директора? Это с каких же пор, интересно знать?! — Это нечестно! — завопил я. — Что за привилегии?! А как же мнение Распределяющей Шляпы?! — Вы ставите под сомнение решение директора Дамблдора, мистер Уизли? — грозно спросила Макгонагалл. — Нет, — буркнул я. А что мне ещё оставалось? — Тогда вам лучше помолчать, — велела наша державная бабуля. Облом, базар не удался. И Макгонагалл разрешила этой Освин занять любое свободное место, кое и оказалось как раз рядом со мной. Спасибо братцу. Новенькая доплелась до моей парты и без энтузиазма пристроилась на самом краешке скамьи, словно я оборотень какой. Потом начала выгружать сумку. Меня всегда забавляет, как девчонки это делают. На парте всякий раз появляется ворох бесполезного барахла типа зеркальца, пудреницы, баночки с каким-нибудь блеском… А у этой всё как у нас с Джорджи: учебники. Пергаменты. Перья. Вот потеха! Новенькая покосилась на меня, видно, почувствовала, что я на неё пялюсь. Я тут же отвернулся — сделал вид, что самозабвенно предаюсь болтовне Макгонагалл. Пока старушка разглагольствовала, я разглядывал девчонок и, совместив приятное с полезным, прикидывал, кто же составит мне компанию на выходных. Может, Анджелина? Особым умом, правда, не блещет, зато симпатичная. Джордж говорит, пора мне завязывать с пустым флиртом, пока все, кто в пролёте, не сколотили команду имени меня и не разукрасили ультрафиолетовыми фонарями мою вывеску. Хорошо ему говорить, он свою половинку вроде как обрёл. Нет, согласен, риск, конечно, есть, с одной стороны, но с другой — я же тоже хочу найти свою единственную неповторимую! И как, если не путём проб и ошибок? Третьего-то, увы, не дано! Макгонагалл наконец наговорилась и велела нам составить подробный конспект параграфа со всеми схемами, таблицами и прочая, и прочая. — Ну начина-ается, — прогудел Джордж. — Держись, братишка, — откликнулся я. — Десять месяцев отсидки, и мы свободны. Услышать меня могли только Джордж с Алисией и новенькая. Джордж испустил тяжёлый вздох, Спинет хихикнула, а эта даже бровью не повела. Зануда. Ну и ладно, не очень-то и хотелось… Уж кому-кому, а ей-то точно не грозит стать моей суженой. Я макнул кончик пера в чернила, посадил жирную кляксу, вздохнул, удалил пятно и принялся лениво выводить строчки на желтоватом пергаменте. Пропади пропадом эта школа! Я законспектировал пару абзацев, и мне надоело. Отложив перо, я размял плечи, хрустнул пальцами и покосился на свою чудную соседку. Пишет, старается. Правильно, труд, особенно умственный, убивает в нас обезьян. Я уже собрался было последовать её убийственному примеру (конспектировать-то всё равно придётся, с Макгонагалл шутки плохи), как заметил у новенькой на запястье браслет — точь-в-точь один из моих эскизов! Откуда? Не мог же я, сам того не зная, стырить чужую идею?.. Та-а-ак, проведём разведку боем. — Забавный у тебя браслет, — шепнул я. Освин не отреагировала. Никак волосяные пробки в ушах? — Эй, — позвал я, подвигаясь ближе, — спишь, что ли? — Что? — очнулась она. — Браслет, говорю, у тебя интересный, — с расстановкой повторил я. Девчонка дёрнула плечом, завесилась своим помелом и уткнулась в пергамент. — Где взяла? И с какой это радости я решил её разговорить? Не знаю, сам не понял. Наверно, на принцип попёр. — Что взяла? — спрашивает. Не, реально, чудная! — Ты и правда уснула, — усмехнулся я, — ну да не удивительно. — И вовсе я не сплю, — Освин наконец оторвалась от своей писанины и мы с ней оказались нос к носу. Ну меня-то это не смутило, ни капли, а вот она пару раз сглотнула. Нервно так. Вот они, издержки надомного обучения — сразу видно, в жизни с парнем за одной партой не сидела. Через какое-то время новенькая неожиданно прошептала: — Это символ вечной дружбы. По всей вероятности, решила ответить любезностью на любезность. — Где? — я уже отключился от темы и не сразу понял, о чём это она. — Спишь, что ли? Девчонка улыбнулась. Даже, пожалуй, не улыбнулась, а просто дёрнула уголком губ и в глазах что-то мелькнуло. Это что, знак эдакого ехидства?.. — Мне его друг подарил. Он не снимается, кстати. — Друг?.. У неё есть друг?! Это из тех, что не отращивают юбок, но зато иногда надевают усы и бакенбарды?.. Ага, так я и поверил… — Браслет, — девчонка снова ехидненько так усмехнулась. Умничаем, значит? Ну-ну… Ладно, браслет-то всё же лучше изучить. — Клёвая фенечка, — шепнул я. — Можно? И, не дожидаясь ответа, взял соседку за руку, чтобы поближе рассмотреть браслет. Скорее всего, самодельный, буквы какие-то выжжены… — Инициалы?.. Кстати, не слишком-то аккуратно, явный «самострок». Ладно, лицензии на него наверняка нет, можно с чистой совестью дорабатывать. 1995, 14 сентября Пропустить посвящение Мелиссы! Болван! Поверить не могу. Вот облом! А всё из-за чего? Да по дурости! И чёрт меня дёрнул опять связаться с Анджелиной! Весь прошлый год кругами ходила, я весь год талдычил, что мы просто друзья, она вроде угомонилась, так теперь эта травология, будь она неладна! Энджи меня в теплицы заманила, типа проект проверить, а сама свечек вонючих везде понатыкала, начадила, надымила… Как магглы скажут, хоть топор вешай. Чаю какого-то наварила… Ага, как же, так я его и выпил, дожидайся! Небось, галлон приворотного в котёл втюхала. В общем, я честно попытался смыться, но и Энджи не промах… И как ей удалось так капитально запечатать двери, что я до полуночи провозился, до сих пор не пойму! И вот уже почти час ночи, а я, измотанный, как дряхлый мерин после пахоты, только-только тащусь в гриффиндорскую башню, а мне прям до трясучки охота было увидеть физиономию Мелиссы, когда она получит список своих заданий и женское бельё. С досады обгрыз ногти на руках и на ногах. Вот облом! И это после того, как мне удалось прорваться в девчачью ванную и стырить два лифака и трое труселей! Третьи, правда, случайно попали, до кучи. Теперь у кого-то из девчонок некомплект… Не сказать, чтоб затея не вдохновляла, но меня ж могли застукать! Застукать в прямом смысле слова и до смерти. И я умер бы с позором под голыми кулаками голых девчонок. Подумать страшно! Я повернул за угол, и тут впереди замаячила… ве-зу-ха! — А вот и она, — усмехнулся я, после чего тихо подкрался к Мелиссе, схватил её и зажал ей рот рукой. Только бы не укусила, а то она на меня третий день крысится за то, что я подумал, будто она встречается с Кеннетом. Я так и не понял, чего она так развоевалась, ну встречается и встречается, чего такого-то… Ох, девчонки, девчонки, беда с вами! 1995, 6 октября Тяжело ступая, я медленно шёл к башне Гриффиндора. Руки сжаты в кулаки, каждый шаг отдаётся в голове гулким эхом. Я крепко стиснул зубы, чтобы хоть как-то сдержать злость и отчаяние, которые подкатывали к горлу взрывоопасным комом. Я повернул к лестницам и хотел взяться за перила, но — странно! — кулак словно… склеился. Я в замешательстве посмотрел на свои руки. Кровь. Кровь склеила мои ладони. Кровь Мелиссы… Я непроизвольно зажмурился. Еле-еле я успел донести Мел до Больничного крыла и, слава Мерлину, теперь она в надёжных руках. Не пойди я вслед за ней… Подумать страшно! Я набрал полные лёгкие воздуха и очень медленно выдохнул. Это немного остудило внутренний жар, и я пошёл дальше. Полная Дама, увидев, в каком я состоянии, впустила меня в гостиную не потребовав пароля. Джордж с Алисией заметили меня первыми. Кто-то, взглянув на меня, вскрикнул, кто-то охнул, а потом все дружно затихли. Я остановился посреди гостиной, ища глазами преступниц. И когда наконец увидел их, забившихся в угол, мои руки снова сжались в кулаки. — Вы. Хоть. Понимаете. Что. Натворили! — процедил я сквозь зубы, с яростью глядя на закадычных подружек. Анджелина мелко затряслась и, затравленно глядя на меня, испуганно всхлипнула. — Фред! Фред, что случилось? — взволновано спросил Джордж. — Спроси у этих! — выкрикнул я — Ну, чего в угол забились, а, леди?! Выйдите же! поведайте о своём подвиге миру! — я обвёл жестом гостиную. — Фред, ради Мерлина, что произошло? — прошептал Джордж. Все напряжённо затаили дыхание. — Молчите?! — выкрикнул я, глядя на Патрицию и Анджелину. По щекам последней уже градом катились слезы. — Расскажите, как вы напали на Мелиссу! Как уродовали её заклинаниями и избивали ногами! Как её кровь ручьём текла на пол! Как она молила о помощи! Расскажите, как пытались… убить! Кто-то из девчонок испуганно вскрикнул, и по гостиной пополз тревожный шёпот. — Фред! Фред! — кто-то настойчиво окликал меня. Я оглянулся и наткнулся взглядом на Алисию. В её расширившихся от ужаса глазах стояли слёзы. — Она?.. Я отрицательно мотнул головой, Лисс облёгченно выдохнула и… О-о-о… Не хотел бы я оказаться на месте новоявленных героинь. — Да вы совсем помешались, дуры ревнивые! — гневно выкрикнула Алисия, подлетая к сладкой парочке. …Остальных слов я уже не разбирал. Устало опустившись на стул я прикрыл лицо ладонями. Перед глазами возникло изуродованное лицо Мелиссы, а в голове продолжало звучать её слабое «помоги». 1995, 9 октября Я смирно сидел на свободной койке в Больничном крыле и, практически не дыша, смотрел на Мелиссу. Она уже третий день не приходила в себя и до сих пор неизвестно, сколько ещё проведёт без сознания. Помфри к Мелиссе никого не пускала, но я ухитрялся пробираться к ней, когда целительница отлучалась. Каждый день. Мелисса еле слышно простонала и снова затихла. Я устало потёр глаза и опять посмотрел на неё. Мысли атаковали. Жалили, как потревоженные пчёлы. Меня не оставляло чувство вины. Алисия сказала, что Анджелина с Патрицией напали на Мелиссу из ревности. По сути, в случившемся виноват я. Изначально. Из-за меня заварилась вся эта каша. Я не остановил ком, катившийся на Мелиссу. Только подначивал да веселился. Флиртовал с Анджелиной, дразнил её, хотя она мне вовсе была не нужна. А Патриция из-за этого злилась на Мелиссу. Злилась на нашу с ней дружбу. Злилась и распускала сплетни. Такие гадкие, что хуже и не придумаешь! Я же не вмешался, не пресёк, хотя должен был. Должен! Только уговаривал Мел не обращать внимания. Хорош друг! И что в результате? Мелиссу избили до полусмерти! А причина тому только я! Я всему виной! Я снова посмотрел на подругу. Она выглядела такой умиротворенной и в какой-то степени милой. Мелисса знала меня около месяца, но она была единственной, кто помогал мне всё это время. Не считая брата, конечно. Если требовалось, она сидела с нами до самого утра, разгребая заказы, и ни разу не пожаловалась. Выполняла за нас с Джорджем домашние задания, ничего не прося взамен. Она была рядом, когда требовалось, и не навязывалась, если я был не в настроении. Каждый день при встрече она улыбалась и желала доброго утра. Мелисса была самым светлым, самым чистым человеком, которого я когда-либо знал. Словно ангел. Правда, внешне она далека от пряничного ангела, но теперь я понимал, что этот свет исходит у неё изнутри. Что-то у меня в груди слабо щёлкнуло, и меня вдруг непреодолимо потянуло к девушке напротив. Я посмотрел на Мелиссу, и мне до безумия захотелось узнать, действительно ли её губы такие мягкие, какими кажутся. Я вскочил и помчался к выходу, твердя про себя, что Мелисса Освин только мой друг. Но неведомое существо в груди коварно настаивало на другом… 1996, 11 марта За окном хлестал ливень, и где-то вдалеке молнии рассекали тёмное небо. Я сидел на подоконнике в общей гостиной, прилипнув носом к стеклу, и неотрывно смотрел на водяную стену. Прошлой ночью Мелисса ушла. Навсегда. Она рассказала, что на самом деле прибыла сюда из будущего, и что пришла пора возвращаться в своё время. Я бы спокойно отпустил её, если бы знал, что мы ещё увидимся. Но Мел дала понять, что это наша последняя встреча. Утром любопытные услышали от учителей наспех придуманную байку: дескать, мисс Освин перевелась в какую-то академию в Америке. Ага, так все и поверили, держи карман шире. Как же! Так прям ни с того ни с сего за одну ночь и перевелась. Но никто ничего, ясное дело, так и не добился, а правду знали только мы с Джорджем. Лисс подозревает, что нам с братом что-то известно, и дуется на нас. Это и понятно, она-то за Мелиссу искренне волнуется… Ли с Кеном тоже, но с теми разговор короткий. Они лишь спросили: — Жива? А я в ответ только кивнул. Этого хватило. По гостиной разнёсся звонкий смех. Я повернулся. Однокурсники Джинни что-то праздновали, вроде, чьи-то именины. Они оживлённо болтали, хохотали, а вокруг козликом скакал Криви со своей неразлучной камерой. Я посмотрел на виновницу торжества. Кто-то нахлобучил ей на голову праздничный колпак и сунул в руку «уди-уди». Девчонка повернулась ко мне лицом, и я узнал в ней ту, кого Джинни в том году сватала мне в спутницы на Святочный Бал. Я ещё тогда посмеялся, даже, ради потехи, собрался было взять с собой малявку, но потом передумал. Именинница коротко посмотрела на меня, отвернулась и дунула в «уди-уди». Разноцветный колпак залихватски сидел на золотистых кудряшках. Хорошенькая, как пить дать, сердцеедкой вырастет. Я тут же вспомнил, что у Мелиссы, как выяснилось, тоже кудри. В груди защемило, я отвернулся и снова прилип к стеклу. — Как ты? — тихо спросил Джордж, пристраиваясь рядом. — Нормально, — неохотно буркнул я. — Слушай, я тут размышлял над рассказом Мелиссы, — с энтузиазмом начал брат. — В общем, у меня есть мыслишки, как её найти. — Зачем? — безучастно спросил я. — Мелисса сказала, что мы никогда не встретимся. Значит, так и будет. Разговаривать было неохота, но разве Джорджа заткнёшь! Уж если в его солнцеголовую тыкву что втемяшилось… — А ещё она когда-то говорила, что вы не можете быть вместе. — Джордж хмыкнул. — Короче, вот что я думаю: Мелисса вроде говорила, что перемещение во времени стало для неё шансом быть к тебе поближе. Следовательно, она уже была влюблена в тебя до путешествия. Сейчас ей, как и нам, было семнадцать, но нам-то семнадцать уже, а ей только будет когда-то ещё… Отсюда вывод: она младше нас. Думаю, где-то на пару лет. Значит, наш год отлетает сразу. Дальше: раз в этом времени она не может быть с тобой в силу возраста, то шестой курс тоже отпадает, потому что… — …на шестикурсницу я ещё могу обратить внимание, — бесцветным голосом закончил я. — Сечёшь, братишка! — Джордж хлопнул меня по плечу и затрындел дальше: — А по словам Мелиссы, ты её не замечаешь, но она тебя знает, — он перевёл дыхание. — Три первых курса тоже, думаю, отпадают, — брат пренебрежительно поморщился. — Вот и остаются либо пятый, либо четвёртый. Но я всё же больше склонен к четвёртому, — Джордж повернулся и пристально оглядел подружек Джинни. — Очень возможно, будущая мисс Освин прямо сейчас находится в этой комнате, сама о том не подозревая, — таинственным шёпотом закончил он. — Брось, — хмыкнул я и встал. — Неужели ты думаешь, если бы Мелисса была здесь, я бы этого не почувствовал? Я направился в спальни и по пути случайно налетел на именинницу. Колпак слетел с её головы и покатился по полу. Девчонка застыла как статýя, хлопая ресницами. Хотя нет, статýи, кажется, ресницами не хлопают… Мне ничего не оставалось, кроме как поднять колпак самому. — Осторожней, кудрявая, — хмыкнул я и, всучив его хозяйке, пошёл дальше. 1996, 19 мая Мы с Джорджем спешили в общую гостиную. Сегодня наконец-то пришёл долгожданный ответ от Освальда, торговца контрабандой. Он раздобудет тёртый рог взрывопотама для наших фейерверков! И, если всё пройдёт благополучно, уже через неделю нас с Джорджем здесь не будет. Теперь осталось переговорить с дочерью Освальда, она, вроде как, должна нам помочь с товаром. — О! Вон она, — Джордж указал на компанию у камина. Я удивился: там сидели папарацци Криви, две блондинки и наша Джинни. Мы подлетели к ним. — Привет, ты, что ли, мисс Освальд? — гаркнул Джордж прямо в кудрявый затылок длинноволосой. Девчонка вздрогнула и, кажется, чуть не подавилась конфетой, остальные уставились на нас как на чёртиков из табакерки. — Й-й-я, — наконец, прокашлявшись, неуверенно произнесла девчушка. — Твой отец сказал, ты поможешь пере… — Стоп! — воскликнула она, вскакивая на ноги, и незаметно скосила глаза в сторону однокурсников. Она смущённо извинилась перед друзьями и вышла из гостиной. Мы с братом потопали следом. У портрета Полной Дамы я обернулся и встретился с полным подозрения взглядом Джинни. Я беспечно пожал плечами и вышел. Девчонка завела нас в Выручай-комнату. Мерлин! Это… Выручайка?! Контора заплесневелого нотариуса-архивариуса! Жуть! — Папа не сообщал мне о новых клиентах, — посмотрев на нас, заявила юная коммерсантка и вопросительно вскинула брови. — Вот, — Джордж протянул ей письмо. — Пришло сегодня. Дочка Освальда внимательно прочитала его и подняла голову. Я заметил, что её глаза словно остекленели. Буквально на мгновение… — Так что? — спросил я, сообразив, что не знаю имени новой знакомой. — Я вам помогу, — сказала она. — Завтра я из Хогсмида отправлюсь к отцу и заберу товар. Некоторое время он будет храниться у меня. Как только я удостоверюсь, что всё спокойно, сразу же передам заказ вам. — А если всё будет неспокойно? — с сомнением спросил Джордж. — Не волнуйтесь, вы не пострадаете, — девчонка ободряюще улыбнулась. — Моя обязанность — заботиться о безопасности клиентов. Я оглядел нашу посредницу. Мне почему-то всегда казалось, что нужно быть достаточно сильным, чтобы проворачивать подобные афёры. Физически сильным, элементарно — чтобы при необходимости дать отпор. Для такой работы, пожалуй, больше подошла бы какая-нибудь атлетка с грудой мышц, девица, на которую и взглянуть-то страшно. Собственно, такую я и ожидал увидеть. А тут мелкота. Конечно, если с нашей Джинни сравнивать — долговязая, но всё равно мелочь, да ещё и с ангельской внешностью. А взирает на нас снизу вверх, но эдак снисходительно, словно в ней шесть футов росту, да ещё и утешает. И кого?! Нас с Джорджем! Невольно представилось, как здоровенные мужики хватают эту безобидную кроху за руки-за ноги и волокут в Азкабан. — А вдруг на тебя нападут? — предположил я. — Что тогда? — Я владею парочкой отменных защитных заклинаний. Да и тренировки в ОД пошли на пользу, — гриффиндорка задорно улыбнулась. — Ну что, по рукам? — По рукам, — переглянувшись, одновременно сказали мы с братом. Недорощенная контрабандистка пожала руку сначала Джорджу, а потом несмело шагнула ко мне. Девчонка еле заметно улыбнулась, и я почувствовал, как она вздрогнула, когда наши ладони соприкоснулись. Наверно всё-таки трусит. Ну ещё бы, рог взрывопотама это вам не кроличья лапка! 1998, 3 июля Я услышал стук в дверь и поспешно спустился вниз. Это, должно быть, Авикорс Освальд. Что-то случилось с его дочерью, и он просил разрешения воспользоваться нашим камином в новом магазине. — Мистер Освальд, что с ней? — открыв дверь, с тревогой спросил Джордж. — Бразильская лихорадка. Не бойся, это не заразно, — ответил Авикорс, вволакивая искалеченную девушку в магазин. Та практически не держалась на ногах. Её лицо было как один сплошной ожог, а на руке пропитанная кровью повязка. Дочку Освальда трясло и, судя по тому, как безостановочно и бесцельно скользил её взгляд, она ещё и не видела. Чутьё подсказывало мне, что никакая это не лихорадка. Скорее всего, на неё напали, когда она передавала кому-то товар, а теперь мистер Освальд пытается это скрыть. — Кстати, заказ готов, зайдёшь за ним завтра. Я услышал лишь конец диалога Джорджа и мистера Освальда. Всё это время я неотрывно смотрел на искалеченную девочку, которая сидела на стуле, беспомощно сгорбившись. Она тяжело дышала, пыталась схватиться за голову, но каждый раз цепляла своё лицо и шипела от боли. Неужели это та самая бойкая резвушка, что помогала нам в подготовке прощального фейерверка?! У меня сердце кровью обливалось оттого, что я ничем не мог ей помочь. Девушка резко и глубоко вдохнула, отчего потеряла равновесие и повалила стоявшие рядом пустые коробки. Я тут же подлетел к ней и поддержал за плечи, чтобы она не упала. Её и без того изуродованное лицо ещё сильнее исказилось от боли, и я понял, что даже лёгкие прикосновения причиняют ей страдания. — Не волнуйся, всё хорошо, — прошептал я. — Как ты себя чувствуешь? — Словно сейчас умру, — прохрипела девушка, и её взгляд неожиданно стал направленным и осмысленным. Я сглотнул. Её глаза были наполнены болью, но не физической. Я лишь однажды видел такой взгляд. А глаза её меня просто потрясли: ярко-зелёные, как апрельская листва, и, несмотря на слёзы и боль, очень ясные. — Ты не умрёшь, — тихо сказал я, стараясь придать голосу уверенность. — Ты же сильная, очень сильная, ты справишься! — Я этого заслуживаю, — прохрипела она. — Это я во всём виновата. — Ты не виновата, что подцепила болезнь, — я попытался её утешить, но, кажется, безуспешно. — Я виновата, — прохрипела девочка. — Я убила собственную мать. — Что ты такое говоришь?! — ужаснулся я. — Если бы я не родилась, моя мама была бы жива. Девушка снова судорожно вдохнула и с силой сжала мою руку. Она посмотрела мне прямо в глаза, и потеряла сознание. Я крепко держал её за плечи, не позволяя упасть. Девушку продолжало трясти, и я чувствовал, что у неё жар. — Только не умирай, — прошептал я, осторожно убрав светлую прядку с её искалеченного лица. 1998, 4 июля — О, вы уже пришли! Проходите, — поприветствовал нас Авикорс Освальд, пропуская в дом. Он выглядел сильно уставшим, точно всю ночь не спал. — Мистер Освальд, как ваша дочь? — учтиво поинтересовался Джордж. — Уже лучше, спасибо, — мужчина устало улыбнулся, но я успел заметить, как он напряжённо моргнул. Значит, худшее ещё впереди. — Нужно чтобы кто-то остался с ней, пока я подготовлю товар и документы. — Я останусь, — сказал я, и поймал удивлённый взгляд брата. — Хорошо, — кивнул хозяин дома и распахнул дверь в гостиную. Я вошёл и увидел дочку Освальда, лежащую на металлической больничной койке. — Она без сознания, — пояснил Авикорс, — но, если попытается заговорить или встать, нужно её остановить. У неё галлюцинации. Если она провалится в них, то может умереть. — Не волнуйтесь, я справлюсь, — я ободряюще пожал ему руку. Мистер Освальд снова беспокойно посмотрел на дочь и вышел вместе с Джорджем. Я подошёл ближе к койке. Сегодня девочка выглядела немного лучше, чем вчера, но её лицо по-прежнему было покрыто ожогами. Она тяжело дышала, а её пальцы иногда нервно подрагивали. Я ещё раз внимательно оглядел её и заметил на левой руке, прямо под повязкой красный браслет. Это был один из Браслетов дружбы, когда-то запущенных нами в продажу. Бредовая мысль защекотала мои недоделанные извилины. Я подошёл вплотную к койке и, осторожно потянул браслет, чтобы посмотреть, нет ли на нём, случайно, небрежно выжженной монограммы. Ничего не обнаружив с одной стороны, я хотел посмотреть с другой, но в этот момент девушку начало трясти, и я мигом отдёрнул руку. Дочь мистера Освальда судорожно хватала ртом воздух, словно задыхалась. Её руки шарили по простыням, будто она пыталась что-то нащупать. Девушка застонала и начала бормотать что-то бессвязное. Я понял, что нужно её успокоить. — …умерла, — сорвалось с её губ, после чего она ещё несколько раз повторила это слово. На лбу у неё выступил пот, и бившая её дрожь усилилась. Нужно было срочно действовать. — Эй, — как можно спокойнее окликнул я. — Эй, ты меня слышишь? — может, если удастся отвлечь её на себя, она не будет так сосредоточена на боли и на своём сне? — Ты не умрёшь. Держись. — Я не могу, — еле слышно отозвалась она. Поняв, что девушка реагирует на мои слова, я почувствовал облегчение. Нужно продолжать говорить с ней. — Ты сможешь, — я присел на корточки. — Держись! Ты не умрёшь, слышишь! Только держись. Её дыхание, кажется, пришло в норму, дрожь прекратилась. Но я чувствовал, что это недобрый знак. Понимая, что больше она меня не слышит, я крепко сжал её холодную руку. В следующее мгновенье девушка с шумом вдохнула и распахнула глаза. Она смотрела на меня так, как маггл, наверное, смотрел бы на призрака. — Умерла, — бессильно прошептала она и отключилась. Но по тому, как умиротворение разлилось по её обожжённому лицу, я понял, что всё обошлось. 1998, 31 августа Я не спеша брёл в сторону нашего магазина в Хогсмиде, наслаждаясь последним летним днём. Солнце ещё грело, птицы ненавязчиво щебетали, листва тихо шелестела от ласковых прикосновений тёплого ветра, прямо идиллия какая-то. Аж на романтику потянуло. Трелони точно сказала бы, что не к добру. Но на душе было спокойно. Я свернул в сторону мемориального кладбища. Эта часть пути вызывала тяжёлые воспоминания. Многочисленному клану Уизли повезло. Просто сказочно повезло. Мы все уцелели, хотя в боях принимала участие даже Джинни, самая младшая из нас. А вот её ровесник, этот смешной папарацци… и не он один… Я тряхнул головой, отгоняя гнетущие мысли, и тут впереди, прямо из воздуха возникла кудрявая блондинка, моя недавняя знакомая. Она отворила калитку кладбища и неуверенно пошла вперёд, а я так и остался стоять посреди дороги, пень пнём. Вдруг девушка замерла, а потом, опустившись на колени, заплакала над чьим-то надгробием. Похоже, она потеряла кого-то в этой войне. Возможно даже, это могила того самого Криви, он ведь был её однокурсником. Сам не понимая зачем, я шагнул в тень и укрылся за стволом дерева, продолжая наблюдать за дочерью мистера Освальда. Я видел, что губы её шевелятся. Она что-то бормотала, но слов не было слышно. Она медленно подняла голову и вытерла слезы. Я напряг зрение. Её лицо по-прежнему было изуродовано. Девушка поднялась с земли и, кажется, собиралась идти дальше, вглубь кладбища, но, видимо почувствовав мой взгляд, резко обернулась и посмотрела прямо на меня. Я решил, что игру в прятки лучше оставить первоклашкам, и уже хотел выйти поздороваться, но она трансгрессировала. Может, не узнала и испугалась, а может, из-за лица комплексует. Подумаешь, лицо… Я вспомнил, как впервые увидел Мелиссу… Ну вот, день испорчен! А всё так радужно начиналось: птички, листочки… Как пить дать, дух Трелони в действии! Ага, ща ещё и ливень грохнет. 1998, 1 сентября Впервые в жизни моя семья прибыла на платформу девять и три четверти заблаговременно, а не в самую последнюю минуту, как обычно. Наверно, на северном полюсе массовый мор белых ведьмедей. Или ящур. В этом году из Уизли в Хогвартс ехала одна Джинни, и по такому случаю мы с Джорджем тоже решили проводить сестрёнку. Я продирался сквозь толпу, пытаясь отыскать родных, которые ускакали вперёд с неожиданной прытью. Огибая пухлую женщину с ещё более пухлой тележкой, я зацепился взглядом за светлые кудряшки. Дочь мистера Освальда стояла ко мне вполоборота и, переминаясь с ноги на ногу, с любопытством рассматривала прохожих. Я пригляделся. Вывеску ей, кажется, успели подремонтировать. Это радовало: девчонка заметно повеселела. Неожиданно юная контрабандистка повернулась ко мне лицом и шагнула на солнце. Оп-па! Починка вывески оказалась настолько фундаментальной, что у меня аж в зобу дыханье спёрло. Светлые волосы спускались на плечи девушки крупными локонами; лёгкий синий сарафан оттенял сохранявшуюся после болезни бледность, на коей зеленели глаза, вобравшие, кажется, весь хлорофилл Лондона и Парижа, и цвели пухлые губки, которые девушка иногда легонько покусывала. Мисс Освальд подставляла эту свою болезненную бледность ультрафиолету и активно поглощала кислород. Тот самый, что О-два. Впервые после Мелиссы я посмотрел на девушку как на объект противоположного пола, достойный мужского внимания. И внимание моё шепнуло мне в правое ухо, что я — вот же досада! — до сих пор не знаю её имени. Девушка опустила веки и поймала в свои сети очередной солнечный лучик. Думаю, если есть на свете ангелы, они выглядят именно так. Как эта юная контрабандистка, точно. Она снова, как вчера на кладбище, почувствовала мой взгляд и оглянулась. В толпе я не был замечен, или мисс Освальд просто предпочла мне ультрафиолет. Но, видимо, длительные солнечные ванны на сегодня не были её уделом, и очередная помеха свалилась ей на голову. В прямом смысле. Небольшой мохноногий сыч с маленькой коробочкой спикировал ей на макушку и вцепился лапами в волосы. — Пусти! — заверещала девчонка, но совёнок запустил коготки ещё глубже. — Пусти, несносная птица! Будь нормальной совой! Сыч громко ухнул и пересел хозяйке на плечо. — Фред, ну где ты там? — позвал Джордж. — Иду, — я махнул брату рукой и, в последний раз взглянув на ангела-контрабандистку, пошёл догонять семью. Почти сразу я заметил возле соседнего вагона маму. Она разговаривала с темноволосой женщиной. — О, вот и они! — мама поманила нас рукой. — Медди, это Фред и Джордж. А это Медди, — представила она нас друг другу. Мамина собеседница улыбнулась: — Я училась вместе с вашей матерью. — Приятно познакомиться, — вежливо сказал я, а мама продолжила разговор со своей приятельницей. — Так что с — (ударили часы на башне вокзала), — …эль? Как она сейчас? — Уже лучше, — Медди озабоченно свела брови, — но практически не спит. Не знаю, правильно ли мы сделали, что решили отпустить её в школу. Вдруг ей станет хуже, а рядом не будет никого сведущего. Джордж приблизился ко мне. И снова ударили вокзальные часы! — …эль — это дочь мистера Освальда, та самая девчонка, помнишь? — шепнул он. Я хотел было переспросить имя девушки, но к нам подлетел мохноногий сычик и уселся мне на плечо. — О, ты ему понравился, — улыбнулась Медди. — Подержишь Арчи, пока я схожу за племянницей? — Да без проблем, — кивнул я, отходя к газетному киоску. По дороге я снял совёнка с плеча и усадил на локоть, внимательно его оглядев. Он похож на Ронова воробушка, и я вспомнил, что когда-то в школе уже имел с ним дело. Тогда этот самый Арчи промахнулся с адресатом, Стимпсон с какой-то радости наехала на его хозяйку, а Мелисса дала ей отпор — заступилась за девчонку. Это была их первая стычка. На душе снова заскребли кошки. — Мальчики, идите-ка сюда, я вас кое с кем познакомлю! — позвала мама. Я обернулся, увидел с ней рядом нашу контрабандистку, и пресса моментально стала мне глубоко параллельна. Арчи в этот момент хотел сорваться, но я успел ухватить его за лапы. Часы пробили последний раз. — …эль… …Эль! Это же сорт пива, как можно было дать девочке такое имя?! — …да ты наверняка видела их раньше в школе, — мама улыбнулась и притянула Джорджа поближе: — Это Джордж, — мама указала на моего брата, а я медленно зашёл с другой стороны. — А вот это Фред. — Привет, — я улыбнулся. Как всё же тесен мир! Оказывается, племянница Медди и есть наша контрабандистка! Но девушка никак не отреагировала на моё «здрасьте», продолжая беспокойно смотреть на меня. 1998, 22 октября — Тиффани, не сочтёшь за труд сварить мне чашечку твоего божественного кофе? — пролил я бальзам лести на самолюбие нашей секретарши. — С радостью, мистер Уизли, — отозвалась девушка, и я взбежал на второй этаж. В голове до сих пор звучала музыка со свадебной вечеринки Кеннета и Марии. Всегда знал, что из наших Таулер будет первым женатиком, но не подозревал, что это случится так скоро. Он пригласил меня в шаферы, и я согласился. Потом он познакомил меня с невестой, и как оказалось, она играет в одной сборной с Анджелиной Джонсон! Я не видел однокурсницу больше двух лет и в который раз удивился тесноте мира, а тем более волшебного, и даже успел пожалеть, что согласился на просьбу Кеннета, когда узнал, что подружкой невесты будет именно Анджелина. Испугался, что попал… снова. Но оказалось, Энджи повзрослела и вдали от Патриции стала вполне сносной. Она-то и предложила организовать в честь предстоящей свадьбы вечеринку-сюрприз, которая и прошла на ура в субботу. Я вошёл в свой кабинет, сел за стол и зарылся в бланки с заказами. Эх, сейчас бы Мелиссу сюда, она так ловко с этим управлялась. Я сжал кулаки, вспомнив о том, что три дня назад приходила эта белокурая красотка, дочь мистера Освальда, и пыталась выдать себя за мою подругу. Я, естественно, не поверил в этот бред, и на следующий день отозвал из «Пророка» своё объявление о розыске Мелиссы. Смирился с мыслью, что больше никогда её не увижу, решил пытаться жить дальше, а не существовать в безысходном вакууме, как эти последние два года. — Ваш кофе, мистер Уизли, — Тиффани аккуратно поставила передо мной чашку. Я поднял голову, чтобы поблагодарить секретаршу, и заметил в кресле напротив школьную коричневую сумку. — Твоя? — спросил я у Тиффани. — Нет, — ответила она. — Кажется, это той чудачки, что приходила в субботу. Тиффани виновато улыбнулась и выскользнула из кабинета. Я поднялся и подошёл к креслу. Вряд ли за сумкой кто-то вернётся. Ладно, отправлю её Макгонагалл, а там пусть сами разбираются. Я досадливо хмыкнул, небрежно взял сумку, но длинный ремень зацепился за поручень, и наружу вывалилась старая тёмно-синяя тетрадка. Грубая, больше похожая на книжную обложка распахнулась… …Моё дыхание сбилось, сердце заколотилось как бешеное. Почерк Мелиссы! Ошибка исключена, я столько раз переписывал у неё рефераты и лекции! Сев обратно за стол, я машинально сгрёб чашку с кофе и, не вдаваясь в принципы высокой морали, сунул нос в чужие записи: «В последнее время он меня тревожит. Он признался в любви, но мне пришлось его оттолкнуть. Как же я хочу рассказать ему правду! И то, что я из будущего, и как на самом деле выгляжу, хочу назвать своё настоящее имя… Я так устала притворяться! Но вряд ли он посмотрел бы на меня настоящую. Он каждый день видел меня и ни разу не обратил внимания. Конечно, я же всегда была для него всего лишь подругой сестры, малявкой… Не то что старшие девочки. Сейчас мы с ним одногодки, но от этого легче не становится, потому что мне всё равно нельзя любить его. Не знаю, что должна сделать младшая версия меня, чтобы он обратил на неё внимание и перестал воспринимать как маленькую «девочку с косичками». Хотя нет, знаю: ей нужно переместиться во времени…» Я отложил дневник в сторону и устало потёр глаза. Вспомнилось наше с Мелиссой прощание на Астрономической башне. Ну что ж я за болван такой! Она же просила запомнить её настоящей! Запомнить, что у неё кудри и зелёные глаза! Насколько я знаю, из однокурсниц Джинни под это описание подходит только одна. И три дня назад она была здесь. Она! А я ей не поверил. Просто неслыханная тупость! Неслыханная и невиданная. Столько было подсказок! Этот маленький сыч и его пристальное внимание к Мелиссе, этот красный браслет и окровавленная повязка, эта милая привычка покусывать губы и… взгляд… И тут неважен цвет глаз — карие, зелёные, какая разница! Даже та первая стычка Мелиссы с Патрицией теперь виделась в ином свете. Мел тогда заступалась за себя! — Мерлин, что же я натворил! — я зарычал от злости и сжал кулаки. Костяной фарфор заплакал кофейной жижей, а я тупо уставился на окровавленную ладонь. 1999, 3 января День выдался тяжелый. Как всегда в каникулы, в магазине было битком, и нам с Джорджем пришлось целый день метаться между полками, помогая персоналу. К тому же мы оба всю ночь практически не спали, пытаясь отыскать дефект в системе установки и снятия новой версии портативного болота. Я отослал брата с бухгалтером и уже прямо представлял, как наконец замертво падаю прямо мо… лицом в пушистый плед и дрыхну без задних ног до самого обеда, но осталось ещё навести порядок в главной витрине. Я вышел из подсобки с коробкой в руках и свободно прошёл по магазину: народ уже схлынул, лишь у витрины с фейерверками топтались два покупателя, явно бесперспективных. Хотел было шугануть их, сказать, что мы закрываемся, но уж больно забавная была парочка — сразу видно, шалопаи вроде нас с Джорджи. Один мелкий, пухленький, весь такой из себя опрятненький. Белобрысый. Ну чисто пончик в сахарной пудре, а у самого глазёнки-то по пиротехнике так и бегают. Другой — длинный, тощий, башка взъерошенная, прям Чупа-Чупс. Да ещё очки, как у Дамблдора, тока сзади ещё за дужки резинкой прихвачены. Я подошёл к витрине и уже собрался выгружать товар, но тут заметил прямо возле входа в магазин дочку Освальда. Она разговаривала с подругой, кутаясь в пальто. Вот он, мой шанс! Аллилуйя. Сейчас она войдёт, и я смогу с ней поговорить! Но мисс Освальд, по-видимому, не разделяла моих планов. Девушка коротко посмотрела на меня, кивнула подруге и трансгрессировала. Досада! Через мгновенье звякнул входной колокольчик, и в торговый зал вошла стриженая блондиночка, а с ней непрошеным гостем ворвался холодный январский ветер. — Кларисса! — позвала посетительница и, сняв шапку, стряхнула снег. — Ванда! Наконец-то! — радостно завизжала наша кассирша и девчонки кинулись обниматься. — Как ты? Как дела в школе? — затараторила Клэр. — Как Мишель? Мишель! Вот оно, настоящее имя Мелиссы! Я навострил уши, но подружки покосились на меня и, мигом умерив пыл, приглушили голоса. Вот же ж подстава! Я состроил бесхитростную физиономию, но мысленно выругался. Но недаром я Фред Уизли. Я быстро напряг извилины: где же вы, где же вы, удлинители ушей… В каком углу вас иска-ать?.. …Ать! Сегодня, определённо, мой день: я вспомнил, что ушки хранятся на полках рядом с витриной! Я шагнул за стеллаж и, распаковав коробочку, запустил ушко по полу в сторону кассы. — …надеялась, она заглянет, — услышал я голос Клариссы. — Я тоже, — уныло откликнулась Ванда. — Но, учитывая события последних месяцев… — Она что, всё так же плоха? — встревожилась Клэр. — Хуже некуда! — трагически зашептала блондиночка. — Ты даже не представляешь, что происходит! Ну до чего ж девчонки склонны всё драматизировать! Просто хлебом не корми. Кларисса охнула: — Она снова пыталась… — Нет, хвала Мерлину, — в голосе Ванды слышалось явное облегчение. Ну конечно! Мишель поведала подруге о нашем разговоре, и теперь девчонки выставляют встречу со мной как неслыханную смертельную опасность. — Но она словно… словно… — Ванда тем времени продолжала, с трудом подыскивая подходящие слова, — …просто существует. Как будто по инерции. Стала какой-то… пустой, что ли, словно обрубила все эмоции. Нажала на кнопочку и выключила… душу. Только подушка каждое утро насквозь мокрая от слёз. А вот это уже хуже. Наяву не живёт, а во сне страдает. Куда ни кинь — всюду клин. Блин! Почему-то совсем некстати вспомнилось, как Мишель на вокзале раздавила в кулаке стеклянный шар… — Так она всё ещё страдает из-за него? — с горечью в голосе спросила Кларисса. — Во сне, — печально ответила Ванда. — Только во сне. А наутро ничего не помнит. И становится словно робот: книги, лекции и… вакуум в глазах. Наверно, из-за тех таблеток, что дала ей тётя. Не знаю, может… так действительно лучше?.. — девушка ненадолго замолкла, а потом её словно прорвало: — Ух! Я б этого гада голыми руками задушила, честное слово! Без всяких там заклинаний! И в её голосе было столько ярости, что я, представьте себе, поверил! Но в следующий момент голос Ванды дрогнул: — Если бы я тогда не пошла за ней, — тихо сказала она, — Мишель уже не было бы в живых. Как вспомню этот пузырёк с ядом… Что?! Пузырёк с ядом?! Мой скептицизм мгновенно сдулся, сердце сжалось от боли и страха. Я вспомнил, как три года назад Мелисса чуть не погибла от рук моих однокурсниц. По моей вине. И вот опять… Дремавший где-то глубоко в кишках червяк совести мгновенно вымахал до размеров анаконды и сдавил моё горло. Она снова чуть не погибла, и опять из-за меня. Но теперь она может это повторить! Липкий страх поднимался откуда-то из желудка: Мелисса в опасности! Нет, не Мелисса, Мишель… Неважно. Я должен поговорить с ней. Как можно скорей, пока ещё чего-то не случилось! Мозг лихорадочно работал. Нужно как-то пробраться в Хогвартс, найти её и заставить выслушать меня. Вот только как это сделать?.. Я сжал кулак и с удивлением обнаружил в ладони проводок. Пробка удлинителя всё ещё торчала у меня в ухе. Я смотал провод и посмотрел на пацанов, до сих пор нерешительно топтавшихся у витрины с фейерверками. Решение пришло само. — Эй, братва, вы на каком курсе? — спросил я, подходя ближе. — На третьем, — в один голос ответили они. — Небось, жаждете устроить в школе нечто грандиозное? — сказал я и заговорщицки подмигнул. Они переглянулись, и с любопытством уставились на меня. — Есть у меня для вас кое-что интересное, — я потёр руки: — Портативное болото новой продвинутой версии. А? Глаза шалопаев загорелись восторгом, но как-то уж очень быстро потухли. Тот что в очках, длинный, разжал кулак и, подбросив на ладони монетку, с сожалением вздохнул: — У нас только на небольшой фейерверк и хватает… Милый ребёнок. Другого я и не ждал. — На о-о-очень небольшой, — кисло поморщившись, добавил белобрысый. Дитятко, кто бы сомневался! — Ну значит, вас преследует неотвратимое… — с горестной миной начал я, а затем взмахнул руками и, как клоун в цирке, нацепив дежурную улыбку, воскликнул: — …ВЕЗ-З-ЗЕНИЕ! — после я снизил голос до шёпота и серьёзно сообщил ребятам: — Только сегодня и только для вас: акция на стопроцентную скидку… Пацаны несколько мгновений осмысливали сказанное, а потом опасливо переглянулись. — Заливайте, заливайте, — скептически хмыкнул Пончик. Чупс настороженно прищурился: — Ага, известно, бесплатный сыр в мышеловке… Сообразительные ребята. Это мне на руку. — Прав, бесплатный, — согласился я. — И прав, с условием. Так как? Мальчишки снова переглянулись и проявили явную готовность выслушать. Я понял, что дело в шляпе. — Условие такое, — начал я, — ставите мышеловку, ТЬФУ! — я понял, что зарапортовался, — разливаете болото сразу по приезде в школу, и: — я поднял указательный палец: — чем скорей, тем лучше! Условие ясно? Сорванцы переглянулись и синхронно кивнули. — Замётано? — спросил я. — Замётано! — хором повторили пацаны и снова синхронно кивнули. Ни дать ни взять китайские болванчики! 1999, 30 января Я мерил шагами кабинет. От двери до окна и обратно. Мишель не выходила из головы. Её лицо. Её взгляд. Как он изменился, когда она увидела в своём дневнике мою приписку, как вздрогнула, когда я коснулся её! Я зарычал от досады. Первый раз за последние два года я был к ней так близко! Поцелуй всё изменил бы, я уверен, но мой драгоценный братец появился как всегда вовремя и всё испортил. И чёрт меня дёрнул раскрыть ему секрет заклинания засова! Я плюхнулся на стул и грохнул по столу кулаками. Недовольно загудело потревоженное дерево, испуганно задрожали перья, возмущённо подпрыгнула мраморная чернильница… Я не встану с этого места, пока не придумаю что делать! Сколько я так просидел? Вечность, наверное. Кабинет был забросан скомканными пергаментами: сначала я хотел написать Мишель. Глупейшая затея. Разве может пергамент передать силу моих эмоций! Нет, необходимо встретиться, снова посмотреть ей в глаза. Я знаю, ей тоже тяжело, возможно она пытается принять решение, и боюсь, оно будет не в мою пользу. Говорят, разлука любви не помеха, но не теперь. Сейчас мне необходимо быть рядом с Мишель, я должен поговорить с ней, должен убедить, что люблю её! В прошлый раз я почти достучался до неё, но если она и дальше будет убеждать себя в безразличии ко мне — конец всему. За окном уже стояла глубокая ночь, а я всё думал, прикидывал, рассчитывал… Снова подбросить в школу неисправную вредилку?.. Не факт, что мне удастся увидеть Мишель. Да, безусловно, я боюсь потерять её, но теперь я ещё больше боялся за неё. Чёрт знает, что она опять может выкинуть! Мне не давал покоя этот пузырёк с ядом. Нужно, нужно что-то предпринять. Срочно! Я сжал кулак, и в ладони захрустел очередной пергамент, последний из стопки. И тут меня осенило! Я бережно разгладил чистый листок и макнул перо в чернильницу. «Джинни, — торопливо написал я, — сообщи, когда у вас ближайшая вылазка в Хогсмид. Фред». Я разбудил сову, привязал к её лапе письмо и бесцеремонно вышвырнул птицу в открытое окно. 1999, 2 февраля Я как раз оклемался после очередной бессонной ночи, проведённой за изобретениями, и тут в форточку влетела почтовая сова, попутно стряхивая с себя снег. Я мигом забрал у неё письмо, нетерпеливо надорвал конверт и вытащил два длиннющих свитка. «Привет, дорогой и любимый брат Фред, — писала Джинни. — Спешу сообщить, что со мной всё в порядке. Я здорова, хорошо учусь и преуспеваю в квиддиче. Скоро у нас игра против Слизерина. Я немного волнуюсь, потому что наша охотница, Оливия, заболела. Ну не то чтобы заболела… В общем, она поспорила, что искупается в Чёрном озере. Короче говоря, Оливия уже вторую неделю в Больничном крыле и выйдет не скоро. Я очень обрадовалась твоему письму. Приятно знать, что твой брат думает и беспокоится о тебе! Гермиона уже начала готовиться к ЖАБА и я скоро к ней присоединюсь. Профессор Флитвик говорит, что у меня есть все шансы сдать заклинания на Превосходно…» — Джинни, — выдохнул я. Вот сразу видно, чья она сестра. Джинни не поленилась настрочить целых два свитка, подробно описав каждый из учебных предметов, недавние тренировки по квиддичу, письма от Гарри и родителей и даже недельное меню. Тут и тролль поймёт, что моё письмо её обидело, и она решила отомстить в стиле близнецов Уизли. Я чертыхался, вчитываясь во всё это. Джинни к тому же писала очень мелко — издевалась. Ладно, позже извинюсь, а то будет дуться до лета, знаю я её. «…а вчера я заметила на четвёртом этаже, в коридоре, ведущем в библиотеку, картину с таким очаровательным малюткой! Ты бы его видел! Золотые кудряшки, пухлые щёчки, губки бантиком… Почти Безголовый Ник рассказал, что эту картину подарила школе единственная в истории магической Англии министр магии — женщина. А в остальном в школе всё как обычно, правда, слегка холодновато. PS: я очень рада, что у меня есть такой замечательный брат как ты, Фред. Но уж прости, четырнадцатого февраля я в Хогсмиде твою физиономию видеть не желаю, так и знай!

Любящая тебя Джинни»

. — Ох, Джинни, я твой должник, — я облегчённо вздохнул и пошёл собираться на работу. 1999, 14 февраля Я выскочил из магазина и понёсся в сторону Хогвартса. Скоро в Хогсмид начнут сбредаться студенты, и я надеюсь, что Мишель будет среди них. Я пристроился неподалеку от «Сладкого Королевства» и стал ждать. Отсюда хорошо обозревался вход в деревню. Я приплясывал и пытался согреть руки в карманах куртки. Вокруг громоздились исполинские сугробы. Казалось, упадёшь в такой — провалишься куда-нибудь в преисподнюю. С неба неспешно опускались снежные хлопья. Прежде чем обрести покой на земле, они долго плясали под дудку ветра. Я стоял уже около получаса и успел слегка подмёрзнуть. Мимо степенно прошествовала группа старшекурсниц, прошла в обнимку влюблённая парочка и промчалась в направлении Воющей Хижины кучка шальных третьекурсников. Я внимательно смотрел в сторону дороги на Хогвартс, стараясь никого не пропустить, и наконец заметил её. Мишель не спеша шла в компании своей подружки, той самой блондиночки, и какого-то парня. На ней было летящее серое пальто и, в тон, тёплые наушники, позволявшие лишний раз полюбоваться её золотыми кудрями. Мишель слушала подругу, иногда улыбаясь. Она была без перчаток и дышала на ладони. Приглядевшись, я понял, что пальто у неё без карманов. Компания прошествовала мимо, не заметив меня, и остановилась у соседней постройки. Тут к ним подвалил ещё какой-то хлыщ и принялся обниматься с Мишель. Вот ещё новости! Мои руки непроизвольно сжались в кулаки. Мишель болтала с этим… и не сводила с него взгляда, а я так и стоял пень пнём и скрипел зубами. Эти болтологи какое-то время трепались, а потом блондиночка и оба парня, хвала Мерлину, всё же свалили. Скатертью дорога. Мишель снова подышала на ладони и плотнее прижала наушники к голове. Явно замёрзла. Она осмотрелась, видимо, решая, куда податься, и взгляд её наткнулся на «Сладкое Королевство». Подойдя к магазинчику, она стала рассматривать витрину, и я заметил, что она снова покусывает губы. Я сдвинулся с места и медленно подошёл. Остановившись в ярде от Мишель, я тупо уставился на конфеты. Я переминался с ноги на ногу, соображая, что бы такое супервумное сказать, и вдруг… — Ты чего без шапки? — спросила Мишель. — Заболеешь. — Спешил, — выдавил я. Повернув голову, я заметил, что Мишель до сих пор пристально рассматривает витрину. Мне не составило труда проследить её взгляд. — Тыквенные пирожки? — скривился я. — Еда для неудачников. Мишель хмыкнула. — Я была в Министерстве вчера, — тихо сказала она. — Начну работать сразу как вернусь домой. Я смотрел на Мишель не в силах отвести взгляда. Она была такой красивой, особенно со снежинками в волосах. Девушка дышала на свои ладони, и мне безумно захотелось согреть её. Но Мишель выглядела такой хрупкой, что казалось, прикоснись я к ней, она тут же рассыплется. — Они хотят создать что-то более мощное, чем обычный маховик времени, — её голос дрогнул на последнем слове, и я понял, что это вовсе не от холода. — Боишься пострадать? — спросил я. — Боюсь не оправдать ожиданий, — прошептала она, и в её глазах промелькнула грусть. Я вспомнил, как Мишель чуть не умерла после своего возвращения в будущее, и судорожно сглотнул. Она столько пережила и снова лезет на рожон! Поражаюсь её силе и упорству! Из дневника я узнал, как она разрывалась оттого, что не могла позволить себе быть с любимым человеком, как страдала из-за того, что каждый день приходилось лгать, лгать снова и снова. А я, дурак, ещё и злился на неё, сыпал соль на рану. А ведь ей и без того было в тыщу раз больнее! Я всматривался в лицо любимой, боясь представить, что когда-нибудь она опять может пострадать, что снова будет риск потерять её, что в следующий раз она бесследно исчезнет. — Берти Ботс? — проглотив ком, предложил я. Мишель смешно сморщила носик, и я невольно улыбнулся. — Если захочу, чтобы меня стошнило в искрящийся сугроб, съем Блевательный батончик, — усмехнулась она. Я снова улыбнулся, вспомнив, что именно на ней испытывался экспериментальный экземпляр. Мы так и стояли в паре шагов друг от друга, продолжая молча рассматривать витрину. Я знал, она пытается что-то решить, но не мог ни о чём думать. Желание обнять Мишель затоптало и парализовало мою и без того апатичную мыслительную деятельность. Но пока я не мог этого сделать: что если в прошлый раз Мишель говорила правду, и она действительно меня больше не любит? А давить на неё я не хотел. Этого ей хватило в прошлом. Я сосредоточился на витрине со сладостями, и меня осенило. — Лакрица! — вспомнил я о нашем общем пристрастии. — Целое ведро лакрицы! Мишель никак не отреагировала, продолжая сосредоточенно глядеть перед собой. Меня снова стали беспокоить её руки. Они сильно покраснели — то ли от мороза, то ли оттого, что девушка не переставала их тереть. — Думаешь, это хорошая затея? — беспокойно спросила Мишель, и я понял, что она говорит вовсе не о сладостях. — Не знаю, — я пожал плечами. — Ты же из нас двоих путешествуешь во времени, вот ты и скажи. Я напрягся и, словно в ожидании приговора, уставился на витрину, на отражение Мишель… Она внимательно посмотрела на тыквенные пирожки и вздохнула. — После всех перемещений, после временных ран, фиксированных точек и изменчивых событий, после всего, что случилось, я поняла только одно: — Мишель ещё несколько секунд смотрела прямо перед собой, а потом наконец повернулась ко мне. Она счастливо улыбнулась и пожала плечами: — Будущее ещё не написано!