Принадлежность

Я осмотрел наше поместье, где мы все обитали, отвергнутые обществом. Но я не мог здесь больше находиться. Поведение Сехуна пугало, а Чанёль очень жесток. Они, по большей степени, пугали меня. Другие ребята этого не замечали, неловко отмахиваясь, когда я мог явиться с синяком на лице. А зачем им это? Зря портить отношения со всеми никому не хочется. Я пришёл сюда последним, а уйду первым. Но терпеть такое я не в силах.       Оглядываю темную и холодную гостиную в последний раз, прежде чем выйти на улицу, в темноту. И испариться там…       Резко подрываюсь из-за кошмара, и хватаюсь за сердце, крепко сжимая это место. Оно горит, словно ко мне прикоснулся огонь. Оглядываюсь, замечая открытое окно в моей квартире. Но я точно его закрывал. Подойдя к окну, заметил одинокую фигуру на лавочке, а потом подул сильный порыв ветра. Усмехнулся. Закрыв окно, лег обратно в постель. Но уснуть больше не мог.       Всю ночь думал о том, когда придет мое время, и они придут за мной. И мои чувства подсказывали, случится это скоро.       Я сбежал от них, от ребят. И уверен, что тогда, три года назад, ввел их в замешательство, ведь никто не смел этого делать. Ни до, ни после. Я первый, кто нарушил закон Exo. И обрек себя на вечные путешествия по миру. Моя метка на ключице горела каждую ночь, что давало знак — они совсем рядом. Возможно, ребята сейчас находятся за моей дверью, а может ходят возле меня каждый божий день. Мне снились кошмары весь последний месяц. Это дело рук Сехуна. А то, что метка горит, уверен, Чанёль. Либо подключились остальные, ибо их предал. В особенности Сухо. Но и он не питал ко мне особых чувств, так что не думаю, что сильно задел его своим побегом.       Утро наступило медленно и мучительно; уж думал, помру от бессонницы и ливня за окном, капли которого сильно били по окну. Чунмён. Заварив кофе, собираюсь на работу в модельное агентство. К счастью, я всего лишь отличный фотограф. Работу модели я бы не выдержал, наслышан от знакомых, через что они проходят, лишь бы стать популярными. Отвратительно.       На работу не опоздал, как в прошлый раз, что меня несказанно порадовало. В агентстве все ходуном ходили, когда явился я. Лишь модели без дела слонялись по зданию. Остановив молодую девчонку, что сразу же улыбнулась мне, спросил: — Что происходит? Чего все так расшевелились? — было очень интересно, чего все, действительно, расшевелились. Обычно наша работа протекала плавно и медленно, зато с результатом, а сегодня все резкие и дерганные. — О, оппа, так вы не знаете? — удивилась Ким Дженни, но продолжила. — К нам модель какая-то приезжает. Парень. Азиат, как говорил директор. Имя такое странное. Пак Чаниль, вроде, — неловко зарделась Дженни, а я нервно сглотнул. Дожили. — Чанёль, — слегка грубо вышло, но это не имеет такой огромной важности. Он кивает, а потом уходит, не забыв поклониться. Все-таки, они решили заявиться раньше, чем я думал.       Полдня просидел в своем маленьком кабинете, пока ко мне не забежал директор, попросив заменить другого фотографа. У Лисы сломалась камера, а чужую аппаратуру она не берет. Я уверен, что её новенький и дорогой фотоаппарат не мог так быстро сломаться. Я лишь киваю, убегать нет смысла. Собираю нужные вещи и иду к студии, в которой не вижу никого. А когда захожу, то вижу только визажистов и широкую, обнажённую спину модели. Пока он меня не видит, расставляю всё. А когда заканчиваю, замечаю заинтересованный взгляд моей модели. — Я Бён Бэкхён, твой фотограф на сегодня, — стараюсь улыбнуться и придать голосу хоть малость холода, но эта попытка с успехом проваливается. Голос немного дрожит, а я мысленно стукаю себя по голове кувалдой.       Чанёль не торопится отвечать, изучающим взглядом проезжаясь по мне. И я смотрю на него. Красивое подкаченное тело украшает несколько татуировок, а кубики пресса похожи на сталь. Да, нехило он подкачался. Его слегка розоватые волосы смешно, но одновременно и сексуально вьются, превращаясь в легкие кудряшки, а взгляд схож со взглядом хищника, который только что приметил свою жертву. Покрывало съезжает, открывая вид на накаченные бедра. А ему, кажется, все равно. Взгляд так убийственно впивается в меня. А его взгляд не выражает ничего, как и три года назад.       Расправляю плечи и беру в руки фотоаппарат: нам нужно сделать несколько фотографий, хватит смотреть на меня, будто бы впервые увидели человека. У меня, помимо вас, есть и другие модели. Но Чанёль не дергается даже и не моргает, в упор смотря на меня. — Хорошо, Господин Бён. Надеюсь, вы профессионал, не очень хочется уезжать в другое агентство, ради фотографий, — улыбается Пак. — Я Пак Чанёль, приятно познакомиться, — он принял правила моей игры, что на него не очень похоже, но я быстро отбросил эти мысли, приступив к фотографиям. Потому что у меня, действительно, есть еще модели, помимо этого эльфа.       Вся фотосессия прошла спокойно, если не включать в неё мои трясущиеся руки и бешено бьющееся сердце. Мне было нервозно находиться с тем, кто меня, буквально, убивал, ломал кости и смеялся над этим. Кости мне действительно ломали, только не он. К счастью. Если бы это был Чан, то он просто так меня не оставил. Когда я сделал последнюю фотографию, то был рад, что сейчас всё кончится. Но стоило мне покласть фотик, как я оказался прижатым к кирпичной стене, которая служила своеобразным фоном. Затылок больно стукнулся с этой противной поверхностью, а я охнул от неожиданности. Чанёль нависал надо мной, пытаясь найти в моем взгляде что-то, помимо страха? Но кроме него, у меня ничего не было. — И ты даже не скучал по мне? — задал самый глупый вопрос в моей жизни Пак. — Хочешь сказать, что ты не скучал вообще? — Верно, — поднимаю взгляд, сталкиваясь с его злыми. — Разве я должен скучать по тем, кто даже мне не помогал, когда ты ломал меня? Или ломал Сехун? — А мелкий сначала убивался, что ты пропал. Он хотел искать тебя, только его отговорил Крис. Тебе же нужно было время отдохнуть, хоть и поступил ты, как конченный. — Поступали вы так со мной, а не я с вами. Думаешь, я не видел, как тебе доставляло удовольствие, что меня никто не замечает и не отзывается на мои крики о помощи? Мне надоело терпеть, силы ваши больше, так что я решился на отчаянный поступок: стать первым и последним, кто сбежит оттуда. С этого гадкого поместья, — горько усмехнулся, пытаясь оттолкнуть его, но Чанёль был как скала. Даже не сдвинулся. Стоит упоминать, что я значительно уступаю ему в росте и силе? Это и так понятно. — Скажи это Сухо, когда я доставлю тебя домой, — шипит мне в лицо, грубо хватая меня за подбородок и заставляя меня смотреть на него. — Мой дом здесь. А не там, где живут монстры, — на этот раз у меня получается оттолкнуть его. Но он лишь смеется, хватая меня за бедра и поднимая, прижав к стене. Слишком грубо. И вообще. Все слишком. — Твой дом там, сладкий, где живу я. И скажи спасибо, что мы все дали тебе время пожить по-человечески. — Не дождетесь, монстры! — пытаюсь хоть как-то оттолкнуть этого извращенца, пусть поза слишком неудобная, да и знатно ограничивающая мои действия. Ногами не потрясти, руки если и ударят, то ему даже не больно будет. Пак прижимается ближе, а мое дыхание учащается. Не знаю, отчего. — Запомни, малыш Бэкки: часы пробьют полночь и я приду за тобой. Мы отправимся домой.       Весь вечер дергаюсь от любого шума, который может дойти до моих ушей. Прекрасно понимаю, что раньше полуночи он не придет, но страх берет свое. Хотелось бы бежать, я мог это позволить, только смысла в этом не было. Меня все равно найдут. Рано или поздно — это должно было случиться. А если это сказал Чанёль, значит он точно это сделает. И почему явился вообще он?       Когда часы пробили время, я оглянулся. Чанёль уже стоял на пороге моей квартиры, издевательски поднимая бровь в насмешке. Он медленно проходит в дом, рассматривая все комнаты. И останавливается в кухне, наливая себе чай. Я лишь молча за ним наблюдаю, сидя в большом кресле. Он неспеша подходит ко мне, присаживаясь рядом, но уже на диван. — Даже чай гостью предложить не мог, — фыркает Пак, а я молчу. Не вижу надобности ему отвечать. — Что, ведешь себя, как ревнивая сука, заставшая своего парня в объятиях другой? — Я не сука. И парня у меня нет, некого ревновать, к сожалению, — издевательски протягиваю, отворачиваясь к окну. Смотреть на этого ублюдка нет желания. — Ой, да ладно, Бэкки. Все мы знаем, что ты течешь по мне. Да так, что мне самому хочется тебя взять. Грубо. Прямо на этом полу. — Ты головой стукнулся, или совсем зачах в том клоповнике? Ты мне безразличен, дойдет это до тебя когда-нибудь? Я хотел продолжить, но Пак резко сократил между нами расстояние, впиваясь в мои губы грубым поцелуем. Сперва я не понял, что происходит, и от неожиданности приоткрыл рот, в который сразу же ворвался паковский горячий язык. Его губы терзали мои и, забывшись, я начал отвечать. А потом, будто бы прояснился мозг, и я его оттолкнул от себя. На что он только улыбнулся. — Видишь? Ты все ещё отвечаешь на поцелуй. Продолжение не хочешь? — Нет. Спасибо за предложение, которое я никогда не приму, — ударил его по ладони, которая опустилась на мое колено. — Извращенец! — А ты, наконец, начал проявлять характер. — Раньше я был бесхребетным только из-за вас. Вы всегда меня окружали и легко внушали, что не нужно показывать характер, а лишь подчиняться. К счастью, общество людей адекватнее вас вместе взятых и они вразумили меня. Было трудно, но я быстро вошел во вкус. Такое потрясное чувство, когда ты говоришь, что хочешь. Делаешь, что хочешь. И показываешь все свои стороны, чтобы они поняли, кто ты такой, — Чанёль скривился от моих слов. Видимо, ему такое неприятно слушать? Ведь никто не будет ему подчиняться, и он это прекрасно понимает. — Люди промыли тебе мозги, малыш. Вернемся домой и я попрошу Лэя вылечить тебя. — Я тебе не малыш, Чанёль. Я больше тебе никто. Я всем вам никто. — Боюсь представить, что с тобой делали люди, — он подошёл ко мне, но я отвернулся от него. — Ты и силой своей не пользовался? — И никогда не буду. Я не вы, мне это не доставляет удовольствия. — Ты не пользовался своей силой три года, Бэк? Ты понимаешь, что от такого ты можешь просто умереть? — он схватил меня за плечи, тряхнув раза три. Но я знаю, что это все притворство. — И до сих пор удивляюсь, почему еще живой, — ядовито выплюнул ему в лицо и Пак отпустил меня, отходя назад на два шага. — Что с тобой стало? — Я стал думать сам. Не так, как скажет Сухо, а как я хочу. Перестал подчиняться тебе, Чанёль, — смотрю на него. Прямо в глаза. — Я больше тебя не боюсь. — Тебе пора домой, Бэкки. Они ждут. Он ждет! — и я закрываю глаза. Рано или поздно. Поздно или рано. Я должен был оказаться там, что раньше называл домой.