разбитый

ноги непослушные будто свинцом налились и еле поддавались манипуляциям. каждый шаг отдавался пустотой внутри и смазанными чувствами. миша был пьян. морально, физически, уже несколько часов. город скрывался с каждым вымученным шагом где-то вне мишиного восприятия. то появлялся, то пропадал вновь. высотки царапали порозовленные облака своими крышами и редкими шпилями как когтями железными. изредка закатное солнце слепило окна повсюду. они не могут моргнуть, спрятаться в темноте век и невидимые слезы капали по балконам вниз. новый глоток терпкого малинового вина растекся во рту липким дурманом, оставляя горькое послевкусие. после каждого такого глотка, всплывали в голове темно-зеленые образы. кусты колючей малины у бабушки на даче. маленькому мише они казались непроходимыми зарослями, непременно с каким-нибудь злодеем, затаившимся в листах и шипах. сам он никогда не осмеливался сорвать даже одну ягодку и старший брат, посмеиваясь, набирал ему целую эмалированную кружечку с такой же круглобокой малинкой нарисованной. тогда миша не думал ни о чем, лишь о маленьких кисло-сладких ягодах. малины мягкие и теплые, лопались на пальцах. будто подсвечивались под жарким июльским солнцем. глоток. глоток. еще глоток. он недостаточно пьян. его мозг все еще генерирует воспоминания, мысли, все еще думает и заставляет мишу думать. беспамятство спасительный круг на широких волнах океана, а миша не умеет грести. время на экране блокировки показывает почти одиннадцать ночи, а сережа с фотографии улыбается до лучей, рассыпающихся у глаз. светом прямо по глазам бьет и слезинки у глаз собираются. хочется сжать металл в руке, чтобы он рассыпался и на боли сконцентрироваться. сережа далеко сейчас. сережа занят. у сережи горят дедлайны. ссора, вспыхнувшая между ними была никому не нужна, ни к чему не приводила, но такая болезненная. «миша как ты не поймешь, я не могу сейчас говорить о чем-то другом, ты мне мешаешь». миша завелся. как всегда с пол-оборота, и, громко хлопнув дверью, скрылся. режим полета. пустынная трасса впереди золотела поверхностью, и миша растянулся на ней в позе звезды, чуть не разбив стекло бутылки. облака плыли медленно, еле видно. отпечатки сережи, такого расстроенного и помятого на задворках сознания резали по душе. слезы заливались мерзкие в уши и холодило лицо ветром от влаги. асфальт теплый был жесток, но подниматься не хотелось. почему он всегда делает ему больно? каждый раз миша расстраивает его, слова острые из рта сыпятся. сережасережасережа. в голове набатом бьет, разными тонами, разной высотой и в рыданиях захлебнуться хочется навсегда. миша чувствует, что он никто. был он когда-то в прошлом, а с годами не осталось ничего от человека почти, только оболочка. миша не знает о чем мечтает, не знает чего хочет. жизнь словно капли воды прозрачной, сквозь пальцы утекает и как не пытайся не остановишь. поворачиваешь голову назад и не понимаешь, а что ты собственно успел сделать? помнишь ли что-нибудь, что было для тебя действительно важным? его представление о жизни крошится под давлением никчемности настоящего фарфоровой фигуркой под металлическим прессом. солнце убежало за горизонт на ближайшие девять часов и сверчки начали песню где-то совсем рядом. телефон из кармана в руке тяжелым кажется и миша осмеливается снять режим полета. 19 пропущенных звонков от абонента Сережа (я люблю тебя) Сережа (я люблю тебя) [20:56] миша, ты зачем ушел? прости меня за все, что я сказал, я не хотел вернись, пожалуйста он беспокоится о нем. всегда. новый поток слез будто выбивает почву из-под ног и миша давится, захлебывается без дыхания, сжимаясь. Сережа (я люблю тебя) [21:16] миша! я серьезно! почему ты не берешь трубку? Сережа (я люблю тебя) [21:41] я волнуюсь… Сережа (я люблю тебя) [22:23] хорошо, ближайшие участки я обзвонил, тебя там нет Сережа (я люблю тебя) [22:34] не заставляй меня обзванивать больницы и морги, я сейчас с ума сойду Сережа (я люблю тебя) [23:03] миша, солнце, ну где ты входящий вызов Сережа (я люблю тебя) смахнуть трясущимися руками трубку в зеленый кружочек с первого раза не получается, и миша пытается снова. сережа, видимо не ожидавший получить ответа, сначала молчит и миша слышит шум вечернего города на фоне и гудки машин. — миша? миша! где ты, боже мой? я потерял тебя, я чуть не умер уже несколько раз, мишель, не молчи пожалуйста, скажи что-нибудь. легкие будто склеились и не хотят больше выполнять своих функций и вымолвить хоть слово ужасно трудно. голова, стиснутая в невидимых тисках, пульсировала. — сережа...я..прости мен-ня. тихий выдох по ту сторону трубки отдает тревогой. — миша, что с тобой? неужели снова… миша? скажи мне где ты, я найду тебя, обещаю, я найду! — я не знаю, где я. тут дорога широкая и кусты малины у обочины, вроде бы, сережа... — я найду тебя! мишель, слышишь- несоизмеримо громкий, по сравнению с голосом сережи, писк телефона раздражает слух. разрядился. ветер треплет волосы, закрывая глаза прядями колючими. будто опущенный в воду, миша ничего не чувствовал. тело онемело, как на морозе, и не хотело слушаться. кое-как пересев на край дороги, спрятал лицо в коленях. руки мелко дрожали. минуты текли или секунды, может часы, все вокруг перемешалось словно вишни на дне ягодного компота, красной жидкостью. — миша! топот торопливых ног заполнил все и легкие воспроизвели глубокий вдох. сережа упал прямо перед ним на колени, сжав в объятии крепко, пытаясь вжать его в себя полностью. — миша, ну чего ты убежал, ну? я люблю тебя, миша, сильно, до сих пор все внутри болит и колотится. я так перепугался! боялся, не найду, что сидишь ты тут один совсем, солнце.. теплый сережа заставлял замерзшего мишу оттаивать. ладони расслабляет и страх на дне желудка тяжелый, ледяной растворяется. руки сами тянутся шею чужую обвить, чтобы к себе поближе сделать. — я такой глупый, сережа, прости меня, я все всегда делаю не так. голос все еще предательски дрожит и ломается хрипами. сережа соприкасается своим лбом с мишиным и в глубину глаз напротив смотрит, долго, неотрывно, не моргая. поцелуй тепло-соленый сливается между ними. сережа целует его нежно, большими пальцами щеки прохладные оглаживая. чувствует на языке вкус выпитого ранее вина и сам пьянеет, но вовсе не поэтому. отстраняется попутно оставляя на лице влажные отметины. — не говори так, мишель. для меня ты всегда все делаешь правильно. а даже если и нет, мы вместе всегда найдем решение и другой путь. снимает с себя свитер грубой вязки цвета беж и натягивает мише через голову. охватывает запах сережи и запах их маленькой квартиры с нотками мужского одеколона полностью. тепло спускается по плечам внизвнизвниз. сережа ладони мишины в своих греет и костяшки целует периодически. шепчет всякие слова теплые, сахарные, но чаще всего я люблю тебя. сколько бы раз он не произносил эти три слова, они не теряют своего смысла, а будто вновь наливаются новым, до этого не видимым. все напряжение постепенно покидает тело и голова заполняется сладкими мыслями о сереже. боль испаряется с холодной кожи сережиными касаниями и словами. — пойдем домой? купим малинового варенья и спечем оладьев, как тебе? миша поднимается и, в объятии, утыкается сереже носом в изгиб шеи. пахнет спасением, домом и счастьем внутри него. — пойдем домой. сережа целует его в лоб и улыбается. ты хочешь убежать далеко, стирая ступни и слезы растирая. остановись. мы будем бежать вместе. взявшись за руки. рядом.