Парная картина

В феврале 1882 года в Лондоне открылась Королевская галерея, где выставлялась по большей части Ктулухическая сказочная живопись — картины, на которых художники старого и нового времени предположительно пытались изобразить Великого Ктулху, Владыку миров, что вечно спит посреди океана. Семьсот лет назад, когда другие Великие Древние пришли к людям, дабы принести в их мир порядок и процветание, Великий Ктулху остался глух к мольбам своих последователей и, к счастью для мира, не проснулся. За семьсот лет о Великом Ктулху и его облике скопилось некоторое количество противоречивых сведений, отраженных как в письменной форме, так и в устных преданиях, в том числе известных еще до Эры Милосердия, также известной как Эра Великих Древних. Не было Великого Древнего, о котором говорили бы чаще, чем о Великом Ктулху, хотя он никогда не правил людьми и мало кому из них посчастливилось увидеть воочию его отражение под толщей мутных вод. А те немногие, кому удалось узреть тень его образа, от великой радости прощались с умом и проводили остаток дней в психиатрической лечебнице, ибо люди были юны разумом и не были в силах постичь величие и бесчеловечную красоту Владыки миров. Те, кто видел, оставляли записи, наброски, сделанные дрожащей рукой, по которым художники, избравшие путь ктулухизма, пробовали воспроизвести хотя бы отблеск чешуи или делали робкую попытку передать изумрудный оттенок кожи божества. Стоило ли удивляться, что живопись подобного плана имела бешеный успех у публики, а репродукции выставленных в Королевской галерее шедевров были немедленно изданы огромным тиражом. — Ошибочно предполагать, что первые ростки Ктулухической сказочной живописи появились в 1860 году, — сказал за ужином Джеймс Мориарти, тонкий ценитель картин английских и французских художников-ктулухитов. Одна из них украшала его рабочий кабинет. — Ведь еще в 1781 году Фюзели написал свои «Мечты после видения Ктулху», где Ктулху представлен в виде изумрудного дракона с щупальцами, растущими прямо из груди. А был еще Грёз со своей «Девочкой с Ктулху» — утерянный шедевр 1771 года. На единственной сохранившейся репродукции можно разглядеть все чешуйки на хвосте маленького Ктулху, девочка прижимается к нему щекой, и ее щека уже начинает таять от соприкосновения с реальностью. Но глаза девочки полны обожания, она не замечает, что скоро превратится в ничто. Великолепная картина! — Ах, как прелестно! — захлопала в ладоши квартирная хозяйка миссис Хадсон. — Дорогой мистер Мориарти, вы как всегда неподражаемы! Но почему вы относите работы этих джентльменов к сказочной живописи? Я помню, во время вашей публичной лекции о Грёзе в Оксфорде вы упоминали, что он серьёзно относился к деталям и, прежде чем рисовать кого-либо, кто не мог лично ему позировать, тщательно изучал источники. Еще чаю? — О, ну он, разумеется, изучал те источники, которые тогда были ему доступны, — ответил Мориарти после того, как выпил еще одну чашку чаю с бергамотом. — Но дело вот в чем. Любое изображение Великого Ктулху, созданное не с натуры, попадает под понятие «сказочной живописи», поскольку прежде всего художник руководствуется собственным воображением и помещает какой-то свой образ Владыки миров в обстоятельства, ему не доступные по определению. — А как же те монументальные полотна, где Ктулху спит в глубине вод? На выставке есть несколько таких. И, кажется, художники работали в архивах и старались передать весь ужас, охвативший их. После того, как они были в состоянии приняться за работу. — Эти полотна очень хороши, но реалистичны так же, как рисунок ребенка, где, скажем, Ктулху спит под клетчатым пледом. Понимаете, миссис Хадсон, если, положим, я опущусь под воду, мутную воду, и кто-то увидит меня издалека, он может попробовать изобразить меня. Но что проступит на его холсте, если он не спускался взглянуть поближе? Мое лицо или отблеск чего-то, что он не сумел разглядеть? А мы с вами ведем речь не о человеке, а о божестве, чью суть не способен постичь средний человеческий мозг. Миссис Хадсон всплеснула руками в знак восхищения. Мориарти всегда изумлял ее своим интеллектом, но никогда не пытался что-то пояснять свысока, за что она была ему благодарна. Она еще немного послушала рассуждения Мориарти об отображении Ктулху в живописи, а прежде чем удалиться к себе, осведомилась: — А где пропадает мистер Моран? Кажется, я видела его только за обедом. Он не доел бисквиты и ушёл к себе, а вечером куда-то убежал без шарфа. На улице так холодно, боюсь, он застудит себе шею. — Не беспокойтесь. Где бы он ни был, он обязательно вернется к ночи. Мориарти принялся дальше листать каталог с выставки ктулухитов и делать пометки на полях. Дворец попросил его об этой небольшой услуге, поскольку никто лучше него в Европе не разбирался в Ктулухической сказочной живописи, а каталог был составлен второпях. Этим важным делом он и занимался, пока внизу не хлопнула входная дверь. Себастиан Моран вбежал в гостиную, бледный — как мел, что подсыпают в хлеб недобросовестные торговцы. На лице его застыло выражение невообразимого ужаса. Он упал в кресло у камина и затих. Некоторое время Мориарти продолжал вносить правки в каталог, затем поднялся со своего места, налил в стакан немного кларета и подал другу. — Итак, Моран. Вы совершили над собой насилие и впервые с тех пор, как прибыли в Лондон, спустились в подземку. Поздравляю вас, это событие обязательно нужно отметить. Моран еще не начал пить, а уже закашлялся. Забота Мориарти чрезвычайно его тронула, но одновременно опустила в бездны недоумения. Он выпил предложенный напиток одним глотком, ему показалось, что этого недостаточно после пережитого. Сейчас ему бы не помешала бутылка доброго ирландского виски. — Как вы догада… Почему… Если вы скажете, зачем я это сделал, тогда я вам поаплодирую. — Об этом нетрудно догадаться. Вы торопились вложить свои сбережения в антарктические ценные бумаги. Сегодня был последний шанс, но до обеда вы спали, а до ужина еще сомневались. Потому-то вам пришлось побороть свой страх и воспользоваться самым быстрым лондонским транспортом. — А почему вы вообще решили, что я собираюсь вложить куда-то свои сбережения? — Ну как же. Вы же говорили об этом месяц назад. Когда ваши так называемые «Записки об удивительных делах» стали приносить постоянный доход, вы сказали, что хотите вложить деньги в какое-нибудь дело и спросили у меня совета. Я предложил вам обратиться в клуб «Гобсек» к мистеру Майкрофту Холмсу. Он лучший консультант по финансам в Новом Альбионе, да что там, в Европе, а может быть, и в мире. У этого человека превосходный ум и исключительные способности к вычислениям, иначе бы он не проверял финансовую отчетность в одном министерстве. Но насколько я помню, вы были не слишком довольны его раскладом. Я поражен, что вы все же решились довериться его чутью. Мориарти всего второй раз упоминал Майкрофта Холмса и снова не скрывал непонятного восхищения умом этого человека. Моран вспомнил, как сидел в красивом кабинете Холмса, лампа была направлена в его сторону, из-за чего он не мог как следует рассмотреть лицо этого гения финансовой аналитики, у которого в узком кругу было говорящее прозвище «Человек-вексель». Хотя Морану он больше напомнил рептилию, так как голова его раскачивалась из стороны в сторону. Майкрофт Холмс выслушал его историю и дотошно прояснил все важные для дела детали. Потом взял себе понюшку табаку из черепаховой табакерки и заявил, что в данном случае увеличить доход поможет только годовой вклад в антарктические ценные бумаги. Всем своим видом он излучал поистине британское самодовольство. — Вкусы читающей публики переменчивы, — сказал Майкрофт Холмс из тени. — Сегодня вам платят за ваши рассказы, завтра платят другому. Вы правильно решили вложить то, что пока не потрачено впустую. Южноамериканские ценные бумаги? Нет, это ненадежно. Ценность хлопка преувеличена таблоидами, а что касается льдов, то они уже начинают расти в цене. Через год показатели продажи льда достигнут наивысшей точки. Мой вам совет — только Антарктика. Тень, отбрасываемая Майкрофтом Холмсом, почему-то напомнила ему другую тень. Тень его Королевы. Усилием воли Моран вернулся из неприятного воспоминания. — Признаться честно, после визита к мистеру Холмсу я сомневался. Но раз уж вы мне его посоветовали, решил сделать так, как он сказал. Через год будет видно, выиграл я или потерял. Моран ждал, что Мориарти уточнит, для чего ему понадобилось так срочно накопить денег, что он решился на покупку ценных бумаг, да ещё ради этого нашёл в себе мужество спуститься в подземку, но Мориарти спросил о другом: — И как вы нашли подземку? С тех пор, как они перестали использовать уголь, дело пошло живее. Моран невольно содрогнулся. — Ужас. Я испытал дикий ужас. Я знаю, что это соматическое, но ничего не могу с собой поделать. Можно уйти в отставку, но выжечь из себя войну нельзя. Мориарти поставил рядом с ним кларет. — Мне кажется, это очень важный шаг на пути к выздоровлению, дорогой друг. Встреча с собственным ужасом лицом к лицу, я имею в виду. Однако этим не стоит злоупотреблять. В следующий раз, когда вам понадобится сделать срочный вклад, обратитесь ко мне, я вызову вам дирижабль. После чего он снова углубился в каталог выставки ктулухитов.

***

После рокового посещения подземки ночные кошмары снова стали верными спутниками Морана. Вот только снилась ему почему-то не война, а крах его вклада. В одном из повторяющихся снов Майкрофт Холмс собирал с пола его тень и говорил: «Всё равно вы только тень, для чего вам писать рассказы? Начинайте сочинять стихи. Кто в подземный мир спустился Навсегда остановился. Ну же, мистер Моран. А теперь посмотрите, что вы потеряли». И Моран, дрожа от ужаса, спускался в хранилище банка по длинной витой лестнице, одна из ступенек противно скрипела. Вместо денег на него сыпался золотой песок, а он не мог его собрать. «Ценность песка выросла», — говорил Майкрофт Холмс и начинал жужжать. От жужжания Моран просыпался и долго не мог прийти в себя. — Снова кошмары? — спросил Мориарти за завтраком. — Вот, отвлекитесь немного, пришёл свежий выпуск вашего любимого журнала. На странице восемь нечто совершенно невообразимое! Моран открыл «Журнал Бэйли» на странице восемь. Там была середина интереснейшей статьи про экспедицию на Туманный утёс. Почему Мориарти нашёл ее «невообразимой», Моран не понял. Мориарти тем временем закончил с тостами и взялся за корреспонденцию. Часть писем он приколол к каминной полке ножом для резки бумаги, а одно вскрыл. — Ну надо же, таким ранним утром у нас уже гость, — сказал он. — Слышите? Он так тихо вошёл, что никто нам его не представит. Моран прислушался. На лестнице раздались тихие шаги, затем скрипнула ступенька. Снова стало тихо. Дверь открылась, и в комнату вошёл сгорбленный джентльмен с седыми бакенбардами, с виду — типичнейший древний библиофил. Пальто он, похоже, самостоятельно снял внизу, потому что на нем был только помятый сюртук, а в руках он держал несколько книг. Заметив, что Мориарти выжидательно смотрит на него, он вдруг взмахнул руками, и книги рассыпались по полу. — О, простите великодушно! — у него оказался странный голос. Мориарти помог ему собрать книги, все они были по истории живописи, и лишь одна называлась «Шогготы Британии». Старик извинялся до тех пор, пока Мориарти не усадил его в кресло для клиентов и не налил немного воды. Пока он приходил в себя, Мориарти пристально разглядывал его. Что-то во внешности посетителя казалось смутно знакомым. — Прошу прощения, доводилось ли нам прежде встречаться? Старик-библиофил глубоко задумался. Вопрос поставил его в тупик. — Разве что в прошлой жизни, сэр. Я-то вас знаю, ведь я ваш сосед. Держу книжную лавку на углу Чёрч-стрит. Вы и мистер Моран частенько проходите мимо. Я ваш горячий поклонник, читал все книги и даже брал у вас автограф во время вашей публичной лекции в Оксфорде. В чем Мориарти был уверен абсолютно, так это в том, что прежде видел этого джентльмена при большом скоплении народа, то есть маленькая книжная лавка отпадала сразу. А вот лекция вполне подходила. — Иногда я посещаю картинные галереи, — заговорил старик своим странным каркающим голосом. — Именно с этим и связано мое небольшое дельце, и я надеюсь, вы разрешите моё затруднение, мистер Мориарти. Я человек небогатый, но вот эта книжица должна прийтись вам по душе, как коллекционеру. Взгляните, это первое издание «Ктулху в гравюрах XIV века». Там есть вступительная статья и некоторые комментарии, которых недостает в последующих изданиях. Книга и вправду было довольно редкая, Мориарти лично держал такую в руках лишь однажды, то был экземпляр из частной коллекции. — Я не могу принять от вас такую дорогую книгу. Если вам она не нужна, можете продать её. Она стоит целое состояние. Старик с улыбкой покачал головой: — Эта книга украсит вашу книжную полку и тем самым принесёт мне радость, так что вы можете ее принять. Мне уже ни к чему состояние. Я знаю, что вы думаете, глядя на меня: что я сильно нуждаюсь и, должно быть, не в своем уме, ежели разбрасываюсь деньгами. Но смею вас заверить, что это не так. У меня всего достаточно, ежели я могу делать королевские подарки. Мориарти улыбнулся. — Вы правы, прошу меня простить, мистер... Прошу прощения, вы не назвались, и я не знаю, как к вам обращаться. — Шон Холли, к вашим услугам. На самом деле я пришел к вам не только как к детективу-консультанту. Прежде всего я пришел к вам как к специалисту по ктулухитам и к прославленному автору «Бегущих к Ктулху». Это блестящая работа, вы настолько глубоко в теме, что никто кроме вас не сумеет разрешить мое затруднение. — Я весь внимание. Старик выбрал одну из своих потрепанных книг по живописи, открыл на странице восемь и показал Мориарти цветную репродукцию картины. Там была изображена девушка, лукаво глядящая на свешивающиеся с ветки дерева тентакли, в руках у нее был кувшин с изображением желтой луны. Из кувшина на землю лилось что-то похожее на студень. Автор книги подписал под репродукцией «Девушка с кувшином. Неизвестный художник». — Не знаете, что это? Явно кто-то из ктулухитов, но кто? Мориарти никогда прежде не видел такую картину, но мгновенно опознал руку мастера. Это, несомненно, была работа Грёза. Так значит, к «Девочке с Ктулху» есть парная картина? Моран подошел, чтобы тоже взглянуть на рисунок. Он смотрел долго, как завороженный. — Совсем недавно я видел точно такую же картину на стене, — вдруг промолвил Моран. — Да-да, я уверен, меня еще удивило, что луна была желтая. Картина была небольшого размера, вот примерно такая. — Если бы видели эту картину, то это был бы оригинал, — сказал Мориарти. — Так что думаю, вы… А где вы ее видели? Память Морана была несколько подпорчена кошмарами последних ночей, так что он только руками развел. Старый Шон Холли тем временем смиренно ждал ответа на свой вопрос. — Я прежде не видел этой картины, мистер Холли, — сказал Мориарти. — Но это, несомненно, Грёз. Интересно, что это за книга? А, Бирэ, «История французской живописи XVIII века». Знаю, знаю. Видимо, тоже редкое издание. В моем экземпляре такой репродукции нет. Спасибо вам, я обязательно проясню этот вопрос в дальнейшем. Старик просиял. Он явно был горд тем, что сумел оказать услугу человеку, познаниями которого так восхищался. — Оставьте пока Бирэ себе, сэр, если это требуется для ваших изысканий. Что же касается моего дела, то вот оно. Он достал из кармана сюртука старые карманные часы и положил на стол. — Это часы человека, который, как бы это сказать поточнее? Распорядился моим имуществом по своему усмотрению. У меня есть картина, ее написал один мой дальний родственник. Как вы догадываетесь, это образец Ктулухической сказочной живописи, образец не самый блестящий, но для выставки, что сейчас проходит, его у меня запрашивали. Однако я бы предпочел, чтобы картина оставалась при мне. И что же, вы думаете, произошло? Некий джентльмен, который часто покупает у меня редкие книги, пришел на днях ко мне в лавку прямо после посещения выставки и говорит: «Послушай, Шон, а ведь там твоя картина, настоящее украшение, шедевр, спасибо, что позволил на нее посмотреть». Но я не разрешал. Это всё он, владелец этих часов. Он оставил их на месте картины, словно в насмешку. Но я точно знаю, что ко мне никто не вламывался, замок не сломан. — И вы, конечно, обратились к организаторам выставки, чтобы картину сняли? — спросил Мориарти. — Да, но они сказали, что разрешение подписано мной и картина останется. Скажите, пожалуйста, что за человек сыграл такую злую шутку со стариком. Вы же можете по вещи рассказать все о человеке? Мориарти слегка улыбнулся, взял часы и, вооружившись лупой, внимательно их рассмотрел. — Ну, все я рассказать не могу. Могу сказать, что часы за пятьдесят гиней обычно не носят так неаккуратно, видите, футляр поцарапан в нескольких местах, должно быть, монетами или ключом. Владелец часов раньше был человеком состоятельным, но сейчас дела его то идут в гору, то он пропивает все деньги. Возможно, играет на бирже, но он честный человек, и это нелегко ему дается. Если бы он не закладывал часы так часто, чтобы поправить свои дела, вероятно, ему бы не понадобилось… Он остановился. Шон Холли, который завершил свой рассказ на минорной ноте и казался совершенно выбитым из колеи, следил за его рассуждениями с живым интересом. Глаза его блестели. Мориарти так поразил этот контраст, что он потерял нить рассуждения. — Почему вы думаете, что он алкоголик? — спросил Моран, который тоже рассматривал часы, но увидел только инициалы владельца. — Потому что, судя по этим царапинам, когда он вставляет ключ в замок, у него дрожат пальцы, и он не сразу попадает в отверстие. Такое бывает у пьяниц… — Или людей, вернувшихся с войны, — сказал побледневший Шон Холли. — Ваш брат бывший военный? — спросил Мориарти. — Это многое объясняет. Что вас так удивило? На часах инициалы «М.Х», вы сами сказали, что взлома не было. Ваш брат зашел в гости, вы ушли спать, а он оставил вам часы вместо картины. Старик медленно кивнул. — Простите великодушно, — печально проговорил старик. — Память начинает подводить. Я начал понимать, что часы, похоже, оставил Мартин, только когда вы упомянули про дрожание рук. У моего брата они всегда дрожат. Ну что же. Пожалуй, я не стану затевать тяжбу с братом. Пусть моя картина радует всех ценителей искусства. Он откланялся и медленно побрел прочь. Ступенька снова скрипнула. — Зачем он приходил? — спросил Моран. — Чтобы подарить вам книгу и новый материал для исследования живописи? Как можно забыть о том, что к тебе приходил твой собственный брат? Не понимаю. Возможно, он и правда слишком стар. Мориарти неподвижно сидел в кресле, устремив невидящий взгляд в пространство и молчал.

***

После обеда от Шона Холли пришло письмо со словами благодарности и приглашение на выставку в Королевскую галерею. — Вы пойдете? — спросил Моран, который перечитывал «Журнал Бейли» по третьему кругу. Как он не догадался! Заработать денег можно было, нанявшись стрелком в экспедицию. Именно об этом и шла речь на странице восемь. Мориарти все так же сидел, и казалось, не переменил своего положения за несколько часов. Обедать он тоже не стал. — Нет, я буду занят вечером. А вы сходите. И спросите у служителей, что за картину там выставили из частной коллекции Шона Холли, если конечно, такой человек существует. Моран прежде не бывал в картинных галереях, и не потому, что ему были не по карману подобные развлечения. В прошлой жизни, до войны, он убивал время в игорных и охотничьих клубах, хотя, к примеру, литературой интересовался уже тогда. Живопись была мало ему интересна. — Я схожу. Но думаю, вы преувеличиваете. Старик просто не в ладах с памятью, а, может быть, просто ваш поклонник и не сумел выдумать благовидный предлог, чтобы иметь удовольствие с вами побеседовать. Мориарти в ответ только хмыкнул.

***

Богатство красок выставки поразило воображение Морана. Он бездумно блуждал, переходил от картины к картине, вздрагивал от ужаса или восхищенно взирал на невероятные полеты воображения художников. Про просьбу Мориарти он вспомнил только перед самым закрытием. Галерейный служитель проводил его к картине, что скрывалась за шторкой. Из-за чрезмерной реалистичности изображения, пояснил он. Картина была весьма хороша, это было самое правдивое изображение Ктулху — его полупрозрачная тень на вершине Р’льеха, кораблекрушение, конец вселенной. Но не это заставило Морана выбежать из галереи раненым тигром и устремиться к ненавистному входу в подземку, дабы поскорее быть дома. Не картина, а сопроводительный текст стал тому причиной. Там была фамилия художника. «Верне».

***

Столик в гостиной был сервирован на две персоны. Мориарти выбрал отличный китайский кофейный сервиз «Туманы», серебристо-синий, и сам заварил кофе. Он нашёл у себя в столе новенькую трубку и табак сорта «Шэг» и положил всё это на край стола с той стороны, где собирался усадить гостя. Гость пришёл на пять минут раньше ожидаемых семи. Старик-библиофил всё так же горбился, как и во время утреннего визита. Казалось, он был не удивлён, что его ждали. Книг на этот раз он с собой не взял. — Вы пришли, — холодно произнес Мориарти. — Я был бы весьма признателен, если бы прежде всего вы освободились от этого отвратительного маскарада. Я уже осознал, насколько вы хороши в искусстве маскировки. Мои аплодисменты. Все это было сказано столь безжизненным голосом, что можно было подумать, что Мориарти совершенно подавлен. Но это было не так. Он был взволнован, и много сил уходило у него на то, чтобы держать себя в руках. Пока Мориарти разливал кофе по чашкам, старик-библиофил занялся преображением. Первым делом он выпрямился, после чего стал выше на целый фут, затем аккуратно снял с лица бакенбарды, а с головы седой парик и оказался весьма молодым черноволосым джентльменом приятной наружности. — Итак, мистер Верне, зачем вы устроили это представление? Не можете без специальных эффектов? Вы бы еще новый механизм изобрели, чтобы попасть в мою квартиру. — Непременно сделаю в следующий раз, очаровательный мистер Мориарти. Ого! Вы что же, лично сварили для меня кофе? — поражённо воскликнул Верне, присаживаясь за столик. — Мне оказана такая честь! Насколько мне известно, доселе вы никогда ни для кого не готовили. Он что, отравлен? Мориарти демонстративно отпил из своей чашки. — Разумеется, нет. И не льстите себе. Вы не первый человек, для кого я сварил кофе. Верне попробовал кофе, не спуская с Мориарти блестящих веселых глаз. — Скажите еще, что часто пользуетесь этим сервизом, чтобы окончательно уверить меня в том, как я вам безразличен. — Впервые поставил. Все равно никто им не пользуется. — Ну вот. С этим мы разобрались. Верне выпил две чашки неотравленного кофе и закурил предложенную трубку. Мориарти пришлось приоткрыть окно, чтобы немного рассеять дым. — Вы похудели, — заметил Мориарти. — И не вполне здоровы. Скрываетесь в темном неотапливаемом помещении. — Если вы закончили свои несомненно важные наблюдения… — Я не закончил. — Ну что же, придется закончить на этом. Мистер Моран скоро вернется, а если вдруг решит воспользоваться подземным поездом, так и совсем скоро. У нас есть около часа, чтобы обсудить наше дело. Я для этого и пришел. Мориарти откинулся на спинку кресла и сложил пальцы домиком. — Наше дело? — Последнее дело. Последняя проблема. Как нам с вами остаться в живых. Мориарти лукаво усмехнулся и покачал головой. — Ну, это не проблема. Лучше поговорим о другом. Никакой «вашей» картины не существует? — Отнюдь. Картина моего дальнего родственника украшает выставку. Вы как специалист по ктулухитам должны об этом знать. Но в каталоге этой картины нет. Кстати, благодарю вас за внесенные исправления, новый каталог безупречен. — Единственная картина, которой нет в каталогах, это Джозеф Верне из частной коллекции, — назидательно произнес Мориарти. — Вы родственник того самого Верне, автора «Кораблекрушения у Р’льеха»? Вы могли бы быть родственником разве что по линии его сестры, но ее фамилия не Верне вот уже сто лет. Думаю, вы присвоили себе это имя незаслуженно. — То есть вы думаете, что Верне — не мое настоящее имя? И потому не искали в этом направлении? Поверить не могу, что мне так повезло. Ха. Вы думали, я, как и вы, представился кем-то другим. Мне весьма приятно, что вы считаете, что и в этом мы похожи. Верне даже трубку отложил. И снова налил себе кофе. Кофе был холодным. — Я и сейчас в этом уверен, — сказал Мориарти. — В том, что у вас есть и настоящее имя. Кстати говоря. Зачем вы прислали мне это дурацкое приглашение? Вы же знаете, что я уже посещал галерею, причем не единожды. — Вас никогда не приглашали на свидание? — пристально глядя на него, осведомился Верне. Мориарти был так поражен вопросом, что сел прямо. — Я вас вижу третий раз в жизни и второй раз за день. И вам достаточно такого знакомства, чтобы приглашать кого-то на свидание? — А нашу весьма страстную переписку два с половиной года назад вы совсем позабыли? — Я веду обширную переписку. Но никто меня не… Верне потянулся к нему через стол и поцеловал. Мориарти почувствовал вкус кофе и табака на языке. — … приглашал, — закончил он, когда Верне позволил ему снова дышать. — Прошу прощения, что я форсирую события. Но времени у нас все же не так много, как я предполагал. Мориарти промолчал. Он не знал, как лучше поступить: запить этот поцелуй остывшим кофе или поцеловать в ответ. Верне разрешил его сомнения. Он встал и спросил: — Ваша спальня наверху? Нам там никто не помешает? — Вы слишком форсируете события. Это неуместно. — В ближайшее время я покину и вас, и Британию. Будет печально не решить нашу проблему до этого дня. — Отрадно слышать, что вы решили осчастливить своими представлениями другие страны. — Будете ждать третьего свидания? В этом мире, где в любой момент можно стать жертвой милосердия чудовищ, третье свидание может и не состояться. Мориарти усмехнулся. — Вы исключительно самоуверенны, если считаете, что такой человек, как я, так сразу ответит вам взаимностью. Верне снова сел. — Пусть так. И тем не менее, когда я прислал вам приглашение, вы уже знали, кто я. Вы не вызвали полицию, а вашего друга отослали. Вы ждали меня. — Да. Хотел задать вам один вопрос. Скажите, Верне. Что вы с вашим доктором Уотсоном станете делать после того, как перебьете всех членов королевской семьи Британии? — Во-первых, с доктором Уотсоном мы просто друзья, если вас беспокоил этот вопрос. Во-вторых, я не ставлю перед собой такой цели. Я ясно прояснил все в письме. Вы ведь его храните, да? — Да, — тихо сказал Мориарти. — Похоже, до взаимности нам не так уж далеко, — весело заключил Верне. — В любом случае сейчас вам лучше уйти. — Как скажете. Но эту проблему когда-то придется решить. Вы видите это столь же ясно, как я. Не так ли? Мориарти понимал, что он прав. Мелкие неразрешимые проблемы в будущем принесут большие трудности. Но сейчас он предпочел просто перевести тему. — Прежде чем вы уйдете, проясните для меня вот что. Этот невнятный номер с забытыми часами. Вы мало репетировали? — Нет, номер с часами прошел точно так, как я задумывал. А что? — Зачем это было нужно? Верне сложил пальцы домиком и откинулся на спинку кресла. Пока он говорил, Мориарти посетило странное чувство, словно Верне сейчас на своем месте, а сам Мориарти занимает чужое место. — Хотел проверить, как далеко вы продвинулись в профессии. Прогресс есть, но незначительный. Часы действительно часто закладывались, это вы поняли по номерам ломбарда. А вот в той части, по какой причине, вы ошиблись. Это как приписать любое дрожание рук алкоголизму. Взять этого вашего мистера Морана… — Мы просто друзья, если вас это беспокоит, — рассеянно вставил Мориарти. — Это не может не радовать. Так вот, о чем я. Вы сейчас дрожите, а ведь вы не пили ничего крепче кофе. Как это объяснить? Мориарти пожал плечами: — Сквозняк? — и встал, чтобы закрыть окно. Как ему показалось, прошло не более нескольких секунд, но когда повернулся, комната была пуста. Только чашка с недопитым кофе и тлеющая трубка напоминали, что Верне только что был здесь.

***

На лестнице послышались тяжелые шаги. Моран вбежал, кинул дикий взгляд на Мориарти и, почему-то сразу успокоившись, проглотил стакан остывшего кофе из чашки Верне. По выражению его лица Мориарти заключил, что он снова спускался в подземку. — Да что с вами такое, друг мой? Картины ожили и набросились на посетителей? Почему вы вернулись не в кэбе? — Там было написано «Верне». Это картина Верне! Он… Он приходил? Пытался вас убить? Но я вижу, вы не ранены. Что это за сервиз? Вы пили с ним кофе?! Мориарти покачал головой. Его друг был слишком чист душой для понимания некоторых вещей. — Успокойтесь. Ну да, я знал, что это картина великого французского художника Джозефа Верне, но тот Верне, с которым я пил кофе, вряд ли на самом деле имеет к ней отношение. — Значит, вы в порядке. Простите. Я переволновался. Ведь он мог прийти не один. — Моран отдышался, и похоже, был готов к спокойному разговору. — И еще кое-что. Я вспомнил, где видел ту картину. Где девушка, кувшин, желтая луна, помните? Она висит в «Гобсеке», в кабинете Майкрофта Холмса, лучшего консультанта по финансам в Новом Альбионе. Мориарти улыбнулся. Такой улыбки — улыбки охотника — Моран давно у него не видел. С тех пор, как они видели Верне в прошлом году. Моран заметил в ней отблеск чего-то, что было скрыто в глубине спящей души его друга.