curriculum vitae

Что может быть красивее случайной влюблённости? Тайлер кусал нижнюю губу, глубоко задумавшись. Он не осознавал, что его взгляд остановился на незнакомце в метро на неприлично долго. Несмотря на громкую музыку в наушниках, он слышал грохот вагонов, и его тело тряслось, слабо удерживаясь за поручень, и его щёки краснели от холода, а руки и ноги заледенели уже несколько часов назад. Он не думал о человеке, на которого смотрел: по большому счету, его взгляд был направлен не на, а сквозь человека. Тайлер не понимал, почему, но ему так хотелось плакать, и это случалось довольно часто с ним в последние несколько недель. Его бледно-голубая рубашка под чёрной спортивной курткой пропиталась неприятными запахами пота и офиса. Он был голоден и хотел спать. Тайлер был обычным жителем города. Незнакомец смотрел на него в ответ, изучающе, пожалуй, даже заинтересовано, и Тайлер вздрогнул, ощутив взгляд на себе. Пришлось отвернуться. Во внешности Тайлера не было ничего, за что можно было бы зацепиться, чем можно было бы заинтересоваться, но в незнакомце было. Он сидел напротив Тая, и его волосы были голубыми, а в ушах были тоннели, и его черты лица были неземными, а в носу было тонкое колечко. Тайлер уловил всё это до того, как он отвернулся, но чужой взгляд всё ещё чувствовался на коже, и это пугало, потому что, опять же, в нём не было ничего примечательного. Вагоны тряслись и тряслись, люди вокруг менялись, но они вдвоём — вот, что оставалось так долго, что чувствовалось, как вечность. Тайлер снова смотрел на парня напротив, только теперь осознанно. Он думал о том, что ему осталось проехать всего 4 станции, и они расстанутся. С удивлением, граничащим с неверием, Тайлер заметил, что парень улыбнулся. Ему, лично Таю, улыбнулся. Так что, да, он улыбнулся в ответ, хотя не понимал, зачем. Иногда очень не хотелось задумываться над такими маленькими вещами, но он снова и снова делал это, и сделал бы и сейчас, если бы не заметил, как губы парня напротив зашевелились: он что-то сказал. Щёки Тайлера горели от холода, и, если честно, он был уверен, что у него поднимается температура, и музыка в наушниках гремела так громко, что он удивился тому, как тихо без них, когда снял оба наушника, чтобы спросить: — Что? — Я Джош. Тайлер потрясённо моргнул пару раз, будто чтобы убедиться, что это не галлюцинация. — Эм, Тайлер. Они не говорили не слова больше, но Джош вышел на той же станции, что и Тайлер. Они проходили между колонн и скамей, иногда теряя друг друга из виду. Было очень поздно, и Тайлер был безумно усталый из-за сверхурочных часов, но он нашёл в себе силы, чтобы обратиться к Джошу, когда они в очередной раз оказались рядом: — Ты же не представляешь себя Клементиной из Вечного сияния чистого разума, Джош? — Зачем мне это делать? Я и есть она. — Ага, кончено. Тайлер усмехнулся и имел это в виду: в кои-то веки. Джош забавный, хоть и странноватый. — Ты мне не веришь? — Нет? — Caeca invida est*, — гордо объявил. — Что? Джош недовольно цокнул. Они выходили из метро. Ветер задувал под куртку, что очень расстраивало, потому что Тайлер устал мёрзнуть. Его руки были в карманах, и его веки наливались свинцом, и он бы пошёл сразу домой, если бы не Джош-Клементина. — Куришь? Джош прикуривал что-то, что выглядело и пахло как дешёвые сигареты. Тайлер подумал пару секунд и кивнул. — Конечно. Джош протянул сигарету и зажигалку. Он смотрел внимательно, но Таю было всё равно. Он устал, и он правда курил время от времени, так что проблем не было. — А ты и правда Джоэл. — О боже, нет, — Тайлер смеётся. — Совсем нет. — Почему нет? — Ну, для начала, я не разочаровался в песке. — Не разочаровался? — Нет, мне нравится песок. — Хм. Ладно, тогда ты пока не Джоэл. Рано или поздно все разочаровываются в песке. — Ты разочаровался? — Тайлер сделал глубокую затяжку после этого вопроса и прикрыл глаза. Кто бы что ни говорил, но иногда — только иногда — сигареты правда помогали. — Тоже нет. Не в песке. Тайлер понимающе кивнул. — Да. Они разошлись тогда, по-идиотски не обменявшись контактами. Тайлер слышал, что крашам лучше оставаться крашами, но сейчас отсутствие Джоша расстраивало. Он принял душ, и он принял снотворное. Он лежал в кровати и смотрел в потолок, ожидая реакции тела на таблетки, но его руки и ноги все ещё были холодными, а лицо всё ещё горело. На следующий день Тайлер с трудом встал с кровати, проспав работу на пару-тройку часов, но ему было так плохо, что он даже не занервничал. Отрыл где-то градусник на воде и измерил температуру, сидя на подоконнике и глядя на ужасно серый и депрессивный город. 38,9 градусов по Цельсию. Пришлось звонить на работу и брать больничный. По какой-то причине это не вызывало никаких эмоций. Марк приходил каждый день и звонил каждые два часа, когда он был не с Тайлером. Марк был единственным другом Тайлера, а тот, в свою очередь, был лучшим другом Марка. Они всегда заботились друг о друге, особенно в подобных ситуациях. Для этого и нужны друзья. Через неделю и четыре дня парень был как новенький. С тайной надеждой внутри Тайлер катался на метро. Он с нетерпением ждал встречи с Джошем, хотя понимал, что это почти невозможно. Колёса стучали и стучали, и вагоны гремели, как и музыка в наушниках Тайлера, но не-Джоэл не мог найти свою Клементину. Один день сменял другой, они сливались в недели и месяцы, пролетая перед лицом Тайлера, не позволяя ему вдохнуть полной грудью, сжимая его рёбра и горло. Время беспощадно. Иногда после работы Тай останавливался, чтобы покурить. Иногда он хотел покрасить ногти в голубой. Март не принёс тепла. Метро шумит, и Тайлер так устал от шума. Всё, чего он хочет, это немного тишины. Он, бывает, засыпает в метро, но спит беспокойно, почти сознательно. Однажды он заснул, но вагон так тряхнуло, что он Тай прикусил язык и нахмурился от неприятных ощущений. Это его разбудило, конечно, и, может, разозлило бы, если бы не: — Джош? — Тайлер. Джош теперь был тем, кто держится за поручень, а Тайлер — тем, кто сидит напротив. — Удивлён, что волосы всё ещё синие. — Цвет пока не надоел. Пускай будет. — Пускай. Тайлер улыбнулся в ответ на улыбку Джоша. Набережная широкая и просторная, и, если бы Джозеф не похоронил свои наклонности к поэзии в годах рутины, он мог бы провести параллель с широтой души Джоша. Ветер с вкраплениями ледяных капель бьёт по всему телу: приходится скрестить руки на груди, чтобы не замёрзнуть слишком сильно. Джош останавливается у самого мелководья, позволяя волнам, нагоняемым ветрам, бить его грязные кроссовки. — Я рад, что мы снова встретились, — делится Тай. — Qui quaerit, reperit**. — Что? Какой это язык вообще? — Латынь. Парень с синими волосами прикуривает и раскрывает руки, подставляясь порывам ветра, которые заставляли его распахнутую куртку развеваться у него за спиной, подобно флагу. Голубые пряди летали туда-сюда, иногда падая на лицо Джоша. С сигаретой между губами и пальцами, покрасневшими от холода, парень выглядел невероятно с перспективы Тайлера. — Что ты делаешь? — Живу, — ответил он через некоторое время, не открывая глаз. Его голос звучит смято из-за сигареты. — Попробуй тоже. Тайлеру было ужасно холодно, потому что его куртка была не по погоде тонкой, и он был без шапки или шарфа. Влажный воздух завивал и без того кудрявые волосы Джоша, и Тайлер представлял, что было бы с его волосами, если бы он не постригся очень коротко. Он не стал расставлять руки, как Джош сделал, отчасти потому что едва ли мог ими пошевелить, но он закрыл глаза. Шум воды и свист ветра, отдалённое гудение поездов с ж/д вокзала — это тот шум, против которого Тайлер не имел ничего. Это был приятный шум. Он чувствовал, как напряжение во всех частях его тела отступает, он чувствовал, как хорошо он дышит своими большими лёгкими, как легко ему стоять на песке, в котором он совсем не разочаровался. Его глаза были закрыты, и он чувствовал себя вне времени и пространства, будто маленькие камешки под ногами стали чем-то большим, чем просто песком, и в то же время — перестали быть чем-то совсем. Он растворился на этой набережной, обдаваемый порывами холодного и влажного ветра, растягивая потрескавшиеся губы в улыбке. Хотя его глаза были закрыты, он видел всё в оттенках синего: вечернего неба или морской волны. — Tu es vir pulcrum.*** Тайлер помолчал с минуту, повторяя незнакомые слова в голове. Они звучали приятно. — Что это значит? Джош улыбнулся, не посчитав нужным ответить, и Тайлер подумал, что однажды его будет раздражать эта привычка. Диван скрипнул под ними. Джош пил зелёный чай, учтиво заваренный хозяином дома, в то время как сам хозяин попивал растворимый кофе. — Знаешь, что мне нравится пить, когда я курю? Тайлер вопросительно взглянул на него. — Угадай. — Кофе? — Слишком очевидно. Тайлер пожимает плечами: — Тогда не знаю. Что? — Шоколадное молоко. — Шоколадное молоко? — Да. Оно такое густое. Тайлер усмехается. — Слушай, это прозвучит нетактично, но почему ты выглядишь так?.. — Я просто предпочитаю жить своей правдой, ну, ты понимаешь. Пребываю наиболее аутентичным собой. В его словах не было упрёка, но Тайлер его почувствовал иглой в сердце. Кровать Тайлера шаталась под весом их тел, реагируя скрипом на каждое их ритмичное движение. Джош на вкус как сигареты, а Тайлер — как кофе. Бледная кожа Джоша и горячее тело Тайлера, лучи заката, пробивающиеся через жалюзи, постоянное скрип-скрип, вздохи и онемение в ногах и руках, запах резины. Губы Джоша на шее Тайлера, пальцы Тайлера в голубых волосах, ладони на спине, поцелуи в живот. — Ты мне правда нравишься, — Тайлер говорит и делает затяжку. Они на балконе. — Errare humanum est.**** — Завязывай. Джош закусил губу, собираясь с мыслями. — Ты завязывай. Alterius non sit qui suus esse potest.***** Я не человек для отношений. — Я не говорил про отношения. Просто ты мне нравишься. — Bene, mea vita.****** Стук колёс вызывал что-то вроде триггера, и ездить в метро было тяжело первое время. Джоша совсем нигде не было видно, и это совсем не удивляло. Тайлер позволяет ветру задувать под его куртку, вызывать мурашки. Он проводит ладонью по затылку с выражением лица, далёким от счастливого. Волны шумят, разбиваясь о побережье, и парень думает о буддизме и идее реинкарнации. У Тайлера всё ещё короткая стрижка и куртка, слишком холодная для этой погоды. Он смотрит на песок под ногами разочарованно, потому что это просто маленькие глупые камни, которые слишком напоминают ему о Джоше и его глупых латинских фразочках. Тайлер был Джоэлем, который потерял свою Клементину.