1.
26 марта 2020 г. в 23:43
— Молодой Господин!.. — чувствуя, как несколько пальцев юноши коснулись его щеки, мертвец отвёл взор в сторону и только спустя несколько секунд взглянул на А-Юаня снова. Он знал, что парень позволил себе подобный жест неосознанно и заснул на нём совершенно случайно, поэтому и вёл себя так… странно. Но что-то гложет Вэнь Нина до сих пор, а прошло ведь совсем немного времени.
Мертвец робко убрал тёплую руку подальше, стараясь быть как можно аккуратнее. Сычжуй расположился довольно неудобно, однако у Вэнь Нина всё же вышло неплохо. Теперь юноша касался его всеми конечностями, и Цюнлинь, в конце концов, внутренне сгорал от смущения, ненароком сходя с ума, насколько человеческая температура была высокой для него.
— М-молодой Господин… — почти лепетал Вэнь Нин, оттого и не получал в ответ ничего, кроме тишины и очаровательного сопения племянника, что слышно было около плеча. Такое же горячее.
Вэнь Цюнлинь вновь же аккуратно поднимал свою бледную ладонь, чтобы переместить её прямо к волосам юноши. Они… даже слишком мягкие и ухоженные, хотя вполне обычные и опрятные, как для лучшего молодого адепта Гусу. Вспомнилось, однако, Вэнь Нину его прошлая жизнь, о которой хотелось бы уже давно позабыть, но воспоминания с тогдашними изящными белыми одеждами строжайшего клана всё ещё заставляли долгое время неизвестное чувство ностальгии слабо-слабо растекаться по всей груди.
Пускай там ничего больше и не билось.
Со стороны послышалось, как Сычжуй вздохнул, тем самым возвращая слегка подавленного Вэнь Нина к реальности. Сейчас всё было совсем по-другому.
— Давайте, Молодой Господин, — наконец привстал на локти мертвец и легко-легко похлопал юношу по спине, полагаясь на то, что он тут же очнётся. Не выходило. — За вами скоро вернутся… друзья.
В ответ прозвучало сонное кряхтение, которое смогло только позабавить напряжённого Вэнь Нина, но не остановить. Правда же? Такое поведение никак не свойственно приличным адептам Гусу, учитывая, что оно было вызвано остыванием после вечерней выпивки. Именно поэтому Цюнлинь позволял ему подобное. Он хотел лишь, чтобы Сычжуй расслабился, хоть и являлся одним из тех, кто волновался за племянника больше всего.
А-Юань прижался к мертвецу ещё сильнее.
Вэнь Нин не мог не паниковать в эту секунду, что таким образом их могут запросто обнаружить остальные парни, ежели не старшие по званию.
Но больше всего на сей раз его стыдила сама ситуация. Как А-Юань вцепился в него, как располагался всё теснее, а Цюнлинь без всяких проблем мог ощутить дыхание юноши вот-вот уже у своей бледной кожи, от чего казалось даже, что Сычжуй и вовсе не спал в этот момент. Будто нелепое, пьяное и несвойственное доселе ему притворство. Хотя, походу, так всё и было…
Послышался решающий шорох.
— А-Нин, — шепча, кинул вдруг ни с того ни с сего очнувшийся Лань Юань. В почти кромешной тьме цзинши его голос казался совсем чужим, таким хриплым и взрослым, а взгляд томным и уставшим, что лютый мертвец почти забыл про то, что этот юноша был не в себе. — Не уходи, пожалуйста, — и лёгкая улыбка. Именно ей Вэнь Нин всегда был рад, как никогда более.
В ответ он медленно и растерянно кивнул, некоторое время придерживая руку на талии адепта, словно беспокоясь за его равновесие и удобное расположение на ледяном и неуютном теле мертвеца. Вэнь Нин и правда не хотел, чтобы племянник простудился. В особенности, чтобы у него возникали проблемы с расположением или неприятные, смущающие фантазию мысли.
Однако Сычжуй находил в себе силы улыбаться и время от времени сонно поглядывать на выступающие и омертвевшие сосуды на шее Цюнлиня. Так, будто он испытывал невыносимое вожделение прикоснуться к ним, но что-то стесняло даже его всего ненадолго умиротворённое дыхание.
Цюнлинь нервно сглотнул и в эту молчаливую минуту до глубины души, прискорбно жалел, что попросту не в состоянии выражать эмоции или чувства одной лишь силой воли.
Пускай он и мертвец, который всё ещё устойчиво прижимал расслабленного юношу к себе, он старался всё невысказанное выразить щенячьими глазами, больше схожими с глазами голодного волка. Поэтому не сразу услышал, как племянник тихо смеётся. Пока его налобная клановая лента Гусу понемногу спадала со лба с каждым его непосредственным движением.
Вэнь Нин несказанно рад веселью, но выставить себя посмешищем — не лучшая из его идей. Хоть это и не такая тяжёлая доля, как видеть Лань Юаня отчасти задумчивым, совсем отстранённым.
Сейчас он такой… домашний.
— П-почему вы смеётесь? — не до конца осознавая произошедшего, неловко выкинул Цюнлинь и… внезапно почувствовал голос А-Юаня чуть ли у мочки собственного уха. Сычжуй прижался к нему ещё сильнее, будто очень боялся и чего-то вполне незначительного.
Это вынудило мертвеца лишиться дара речи, но, в самом же деле, всего на пару мгновений.
— Просто ты… ха-ха… так надулся, будто… ха-ха! — пауза, чтобы вздохнуть с облегчением. — Кхм, прости, я приношу столько проблем.
В ответ Вэнь Нин только отрицательно помотал головой и скованно поднял руку, чтобы поправить неаккуратно спадающее ханьфу племянника.
—М-м, вы не должны винить себя.
Самым случайным образом Лань Юань тут же ощутил на себе леденящее кожу прикосновение и дёрнулся. Правда стояла за неуклюжестью лютого мертвеца, присущей ему и после смерти, к которой все привыкли, и к которой особенно привык этот адепт. В последние дни они провели вместе слишком много времени. Поэтому ему не стоило страшиться грядущего наказания, как если бы он не знал, за что Цижэнь может отдать столько кары за один лишь раз.
А-Юань чувствовал себя пьяным и виноватым, но, так или иначе… сам Призрачный Генерал присматривал за ним. Чтобы адепт не вытворял вещей, о коих бесконечно грезил с самого детства.
— Я такой глупый, мгм, — попытался юноша ещё раз.
— Н-ни за что! — спохватился вмиг Цюнлинь и растерянно коснулся его плеча, призывая не издеваться над собой ни при едином раскладе. — Вы самый… самый хороший! Не г-говорите так больше!
Ведь большего в этом мире мертвец не мог стерпеть, чем те злосчастные моменты, когда близкие говорят о себе слишком много плохого.
Господин Вэй достаточно осквернил своё имя, но об этом не говорили его действия, только мысли. И оттого Вэнь Нин всей душой желал хоть капельку благосклонности в отношении к себе, потому что всё его окружение отныне и в данный час излучало непомерно сильную ауру, заслуживающую великого уважения. Оттого Лань Юань входил в эту категорию почти безоговорочно.
— А-Нин, — адепт выглядел так, словно мог потерять сознание прямо сейчас. Но его конечности легко располагались на холодном теле Вэнь Цюнлиня, поэтому ничего страшного ему всё же не светило. — Это, ты… тоже очень хороший.
Крепкий мертвец, разбивающий головы, носы и подбородки врагам, беспощадно и равнодушно ломающий им кости, не думающий во время процесса о чём-то отстранённом, встрепенулся от смущения и уставился на вялого юношу в сию же секунду.
Это напомнило ему о довольно важных событиях в его жизни.
А-Юань… слишком открыт этим вечером. Слишком будоражащий, непривычно искренен.
Быть может, вот, почему руки адепта держались совсем-совсем близко к его шее, то несильно придерживая, то сжимая до безумно непозволительной близости, будто играясь. Вот, почему Лань Юань, один из лучших молодых учеников в клане Гусу, смотрел на него из-под упавшей тёмной челки, а там из-под не длинных ресниц, но закрывающимися от изнеможения и нетерпения глазами, точно хотел что-то сказать, но не мог. Вот, почему…
— Н-неправда, Молодой Господин, — если бы сердце Вэнь Нина билось, оно бы колотилось так сильно, что он слышал этот противно волнительный стук прямо в ушах. — Я не заслуживаю, это всё не…
— Заслуживаешь, А-Нин, — быстрый ответ. — Что бы про тебя не говорили, для меня ты очень хороший человек. Очень. Не относись к себе так. — шептал он спешно, боясь, что Вэнь Нин может чего-то не понять, пропустить.
Мягкий голос Сычжуя раздавался в пустой цзинши тихим эхом, ведь здесь не было никого, кроме них; его лёгкая улыбка небрежно скрывалась за ниспадающими локонами волос; его руки, робея с каждым движением, целеустремлённо блуждали и елозили сначала по шее, потом плечам мертвеца, а затем А-Юань и сам подумал сделать небольшую одышку. Цюнлинь перед ним всё ещё выглядел потерянным щенком и совсем ошарашенным. Верно, не замечал, насколько шустро Сычжуй принимал решения.
— Что т-такое? — Вэнь Нин чувствовал себя загнанным в угол, пускай на лице его до сих пор виднелась суровая маска безразличия. Он ненароком позабыл, как контролировать себя. — Вы… Молодой Господин…
А Сычжуй лишь беззвучно стиснул зубы и несильно, беззлобно нахмурился.
— Перестань так делать, А-Нин.
Цюнлинь вопросительно уставился на юношу, немедленно прислушиваясь к звукам снаружи. К ним весёлым шагом подходила малая группа молодых адептов, и, ничего не подозревая, намеревалась войти прямо сюда.
— Слушайте, Молодой Го…
— Перестань относится ко мне как к чужому, не называй меня так, — непривычно для тихого юноши он с трудом вытягивал руки и чётко хватался за его плечи, взывая к себе, взывая обратить внимание на него. — Солнце, не называй меня так, — будто в пьяном бреду Сычжуй лепетал для Вэнь Нина то, что приходило в голову первым. — Я всё понимаю, правда, только называй меня по имени. И… прости, что досаждаю. Просто не относись к себе, как к скоту. Я всё помню, и буду помнить до сих пор. Я помню всё, чем ты помогал мне тогда, с папой, всё.
Вэнь Цюнлинь не успел ни отреагировать, ни осознать услышанных слов. Лань Юань нарочито прижался лбом к его лбу и ещё раз, насколько у него получилось, широко улыбнулся. Так лучезарно, с наслаждением, как делал это много-много лет назад.
Но и тут же уставший юноша уснул. Словно держась за спасательный круг, даже при таком раскладе придерживал его за плечи, пока одна рука мертвеца бережно лежала на талии Сычжуя, а другая едва-едва касалась налобной ленты адепта, чтобы подправить её хотя бы немного.
Вэнь Нин ошалело понимал, что чуть не случилось нечто такое, от чего ему пришлось бы ещё больше ругать себя. Ещё больше тревожить пока юного, горящего привязанностью и неслышной любовью, А-Юаня. Поэтому он прикрыл глаза, выполняя безмолвный приказ, обернулся на ставни цзинши, чтобы поприветствовать растерянных происходящим адептов, ещё раз вспомнить кое-что важное и задуматься над тем, что будет беспокоить его оставшееся время, данное наказанием за грехи, причинённую боль и благословением за неисправимую любовь к подрастающему и чистому нефриту.
Он ведь… правда, не хотел очернить дорогое ему и Господину имя, как это произошло очень и очень давно.