Иногда ей казалось, что она снова совсем одна, когда в огромном доме никого не было: Гёттин (её любимая алабай) часто убегала гулять на улицу одна, чтобы порезвиться в траве. В такие моменты хотелось плакать, потому что в тишине пустого дома ей было страшно и одиноко. Некому было быть рядом с ней в такие моменты.
Они встретились случайно: это была неожиданная встреча в коридоре психиатрической больницы после того, как немногим ранее она провела с Арчи — своим пациентом — последнюю терапию после исчезновения его второй личности, выписывания справки о нормальном состоянии здоровья и, собственно, самой выписки из больницы. Бровь девушки медленно поползла вверх, когда перед ней оказался
он.
— Привет, док. Рад снова встретиться с тобой~, — его зелёные глаза сощурились, осматривая небольшую фигурку психотерапевта.
— Ты всё ещё не ушёл из отделения? Разве тебе не было сказано уходить отсюда двумя часами ранее? — а теперь она хмурится, сжав пальцами историю болезни Арчи — она пока не успела занести её в архив.
— Так грубо с твоей стороны, док. Я просто не знаю, на чём уеду отсюда в город. А пешком там до-олго…
— Пятнадцать минут.
— Но на машине же быстрее!
— Слушай, Стас. Не беси меня. Иди ко мне в кабинет и жди: я отнесу карточку и довезу тебя до города, — она тыкает пальцем в его грудь.
— Хорошо-хорошо, док! А если мне жить негде?
Мария утробно зарычала и мысленно дала себе по лбу: Арчи ведь точно не взял бы Стаса к себе, а жить ему там в любом случае негде.
— Ладно. Поживёшь несколько дней у меня, пока не найдёшь подработку и квартиру.
— Отлично! — он обходит её и идёт к её кабинету. — Жду тебя! ~
Она шумно выдыхает и качает головой.
Она ненавидит свою работу…
Всю дорогу до её дома они молчали. Хотя, как сказать. Стас в начале дороги что-то говорил ей, а она так грубо ему отвечала, что в итоге доехали они молча до особняка Крауц.
Из машины первым вышел парень: он быстро аккуратно хлопнул дверью и учтиво предложил руку девушке, когда та открыла дверь. Она что-то пробурчала, но за руку его взяла, обжигая холодом ладонь Стаса.
— У тебя такие руки
холодные… — заметил он, отпуская её ладонь.
— Их
некому греть, — лишь пожимает Мари плечами и закрывает машину, направляясь к дому.
Там их встретила Гёттин и, обнюхав парня, пустила его в дом. На такое парень усмехнулся, но Маша лишь отмахнулась, стаскивая с плеч пальто.
Спустя некоторое время, когда Мари нашла парню сменную одежду, переоделась в свитер с шортами и сварила кофе, они уже сидели в гостиной. На заднем фоне тихо работал телевизор, вещая что-то.
— Знаешь… я сразу понял, какая ты… — начал Фишер, отпивая несколько глотков свежесваренного кофе.
Мария подняла бровь:
— И какая же?
— Ты — ребёнок, которого будто когда-то очень сильно обидели или ранили. И чтобы быть хоть как-то в безопасности, ты грубишь всем. Но я точно знаю, что где-то в глубине души ты очень хочешь, чтобы тебя обняли и поняли, защитили и никогда больше не отпускали, — зелёный взгляд встретился с рыжим. Мари вздрогнула, не смея отвести взгляда от его глаз.
— Раскрыл… — хмыкает она. — Но тут есть одна проблемка… Любовь — это химия. А у меня всегда были большие проблемы с ней… — она наконец с трудом отводит взгляд и прячет половину лица за кружкой, прикрыв глаза.
Он прав. Он чертовски прав…
Так хочется, чтобы кто-то был с ней рядом всегда, но… это невозможно…
Она некрасивая. Её идеально светлую кожу уродуют пигментные пятна на правой руке под перчаткой и веснушки на лице под слоем тонального крема. Её фигуру закрывают толстовки с длинными рукавами и капюшонами, потому что ультрафиолет плохо влияет на её кожу и здоровье. Она даже в больнице ходит в водолазке и чёрных штанах.
— Волчонок… если позволишь мне быть рядом, то я смогу помочь тебе с химией. Веришь мне? — Стас приблизился к ней, положив ладонь на её скулу.
Мария посмотрела в его глаза.
…И поверила…
