Выстрел

Ажурная работа. Берегу спокойствие и терпение, пытаюсь не прыскать со смеху от историй, слышимых на периферии. Воистину невыполнимо! Героически считаю долгие, как вечность, секунды — избежать бы таргет-паники… Держу непослушную точку прицела. Едва чувствую готовность выстрелить, накатывает ужасная слабость, волной захватывает тягучий страх. Ёшкин кот! Желание результата, безумное, выворачивающее наизнанку, и порождает эту боязнь — чего? Заморачиваться по поводу попаданий — пока что нельзя. Иначе невольно начинаю прокрастинировать, боясь то ли попасть недопустимо плохо (как же сложно пережить свои ошибки!), то ли слишком хорошо (осознание того, насколько же я крута — тоже не сахар) — это всего лишь пара секунд, а иногда и того меньше, но в распорке мгновений не существует — только тягучая вечность. Йога даёт о себе знать. Клокочущее отчаяние медленно оседает, оставляя исцеляющее ум и силу воли ничего, тело послушно возвращается в нужное положение. Легко ложится на курок палец. Молчу — говорить нельзя, да и дыхание после внезапной вспышки стоит восстановить — слушаю собственное сердцебиение, успокаивая его и успокаиваясь сама. Никогда бы раньше не подумала, что способна на такой подвиг — управление гневом и раздражением. Однако же научилась, хоть и понадобилось здорово поработать над собой, особенно — над мировоззрением. Переживаю: желудок сводит в предвкушении (или страхе?) результата, ладошки немедленно потеют, становятся скользкими и противными — только этого не хватало!.. Робко отвожу взгляд — мозг тут же возмущается: «Нельзя!», но вся моя сущность отчаянно ищет поддержки, какого-то знака от тех, кто понимает… и любит. Стремительно возвращаю внимание на мишень, чуть улыбнувшись сердитости своего самого строгого тренера — ещё бы, нарушила так громко вбиваемое правило! — однако не зря же. Теперь мне снова спокойно, мягкое тепло разливается по уставшим уже мышцам, а память услужливо предоставляет сказанное когда-то давно, но так уверенно и естественно, словно бы это сама собой разумеющаяся истина: «Ты умеешь стрелять». Удивлённо вздрагиваю, когда выстрел происходит сам собой, — но только внутренне, ибо тело отлично помнит о болезненно необходимых трёх секундах абсолютного спокойствия. Фырчу, снова ловлю взгляд, улыбаюсь в ответ на улыбку. Хочется подбежать и обнять, искренне, безмятежно — как я обычно это делаю — но ещё же два выстрела в серии, рано расслабляться, — ведь именно это мне пытаются сказать строгим выражением лица и искристым взглядом, правда? Целую вечность длился этот единственный выстрел, а табло показывает лишь шестнадцать секунд. Что же, время умеет становиться тягучей лужей, терять всякое течение и скорость — вот только интересно, сколько ударов сердца было в этот затянувшийся миг? Шалый пульс — у всех ли так? Щелчок застёгнутого релиза, стрела на месте и лук поднят — готова к новому личному подвигу, только вот осознавать, что до отдыха придётся пережить такую встряску ещё дважды — невыносимо легко — или как там пелось? Экстаз. Ювелирная работа. Янтарный центр каждой мишени победно перечёркнут сине-белым оперением.