My Sunshine

      Зейн наблюдал за стрелками часов, которые отбивали ритм, словно метроном, и нарушали эту адскую тишину, также, как и капли воды, которые капали с сырого угла потолка, и листки книги, на которых дул ветер от вентилятора. Они привыкли к этому жуткому месту, не сказать, что был выбор, ведь это единственное безопасное место в нынче обезумевшем мире.       Гарри сидел на кушетке, прислонившись к стене спиной и обхватив колени руками. Его немного трясло, видимо от холода, здесь, на самом деле, было невыносимо из-за сырости. Зейн сидел напротив, расположившись на бетонном полу, согнув одну ногу в колене и раскинув руки по обе стороны от себя. Он перевел свой уставший взгляд на Гарри, смотря снизу вверх на его потерянные глаза. На самом деле, Малик восхищался им, боялся за него, опасался за его состояние, но все равно восхищался. Его стойкостью, смелостью…       Казалось, будто бы он влюблялся в Гарри заново, а от этого становилось лишь больнее.       Эти часы сводили с ума, они давно уже сломаны и ходят гораздо быстрее, чем должны были, а частота тиканья казалось, только увеличивается со временем. Это невозможно. Мир давно скатился к чертям, не хотелось скатываться вместе с ним и они держались так долго.       Зейн взбешенно вскочил и ухватился за эти настенные часы, после чего со всей силы бросил их в противоположную стену. Они разбились, рассыпавшись на множество кусочков, подобно тому, как разрушаются сердца возлюбленных. Малик глубоко вздохнул и перевёл взгляд на Гарри, который не шелохнулся со своей позиции, кажется, даже не моргнул ни разу. Он сдерживался от чего-то и Зейн боялся, что в какой-то момент парень тоже не выдержит и даст волю своим эмоциям. Малик вздохнул ещё глубже и запустил руку в свои волосы, от стресса крепко сжимая их в кулаки и отводя взгляд, в поисках чего-нибудь, что отвлекло бы. Он оперся руками о стол, пока немного пошатывался не в силах сдержать бушующие внутри эмоции. Столько дней… Столько месяцев… Они делали все, что в их силах, были максимально аккуратны… И все впустую. Зейн чувствовал как намокают глаза, они так сильно жглись будто бы было мало огня, который сжигал грудь изнутри от страданий. Нет, нет, нет. Он не мог так поступить по отношению к Гарри. Малик быстро смахнул слёзы и тяжело выдохнул сквозь дрожащие уста. — Ты боишься?       Это спросил Гарри. Зейн, будто бы, получил кинжалом в горло, почему этот вопрос так остро прорезал слух. Он стоял к Стайлсу спиной, что помогло скрыть слёзы, сбежавшие с уголка глаз. — Нет… — прозвучало не так уверенно, как хотелось бы.       Гарри свёл брови и посмотрел на Зейна, который продолжал стоять спиной оперевшись руками о стол и опустив голову. — Я боюсь… — Не смей. — твёрдо высказал Зейн и повернулся к нему — Ты не смеешь бояться. Ничего нет. — Зейн… — Нет, не смей… — теперь брови свёл Малик, умоляюще смотря в глаза возлюбленного. — Зейн… — с досадой произнёс Гарри, наблюдая, как он направляется в его сторону. Зейн практически устало упал на эту кушетку, обняв ноги Гарри обеими руками, а голову упокоив на его бёдрах. — Прошу, не надо. Забудь об этом, прошу, забудь. Пусть забудется… — он крепче сжимал его ноги, чувствуя как рука Гарри нежно касалась волос и перебирала локоны знакомыми путями. — Ты ведь знаешь, что…— дрожащим голосом произнёс Гарри, пока несколько слезинок одиноко скатились по щекам. — Нет, не знаю! — Зейн зарывался лицом в его бёдра, отчаянно пытаясь скрыть слёзы, что вызвало легкую ухмылку у Гарри. — Зейн, все в порядке…       Если бы всё было в порядке… Зейн принял сидячее положение, не поднимая глаз, он снова вытер слёзы с лица. Гарри улыбнулся и накрыл его щеку ладонью, поглаживая пальцами колкую щетину и его дрожащие губы. — Ты должен… — начал было Гарри, но остановился, когда увидел реакцию Зейна на это. Он опустил голову снова, чтобы скрыть лицо скривившее мукой и снова покатившиеся слёзы. Зейн сдержал это в себе и снова глубоко выдохнул, смахнув слёзы.       Стайлс потянулся за ним, когда он встал на ноги и снова забродил по комнате. Как же здесь было мало место, совсем нечем дышать, и глупый брод в три метра по кругу, совсем не помогал успокоиться. Лишь снова и снова окунал в ситуацию, грубо ковыряясь в боли. Зейн остановился в безвыходности и прислонился к стене спиной, запрокинув голову. Его грудь высоко поднималась от сбившегося дыхания, он смотрел вверх, надеясь сдержать наступающую панику.       Гарри был самим спокойствием, в то время, как Зейн бушевал и внутри, и снаружи. Стайлс потерянно осмотрелся по сторонам, ему было также больно, как и Зейну, так же колко в груди, обычно Малик находил выход в сложных ситуациях, успокаивал, когда было страшно. Но сейчас Гарри взял эту роль на себя, в первый и последний раз. Стайлс встал на ноги и направился к столу, где раньше стояли часы и до сих пор находилось работающее радио. Гарри покрутил ролик и настроил звук, который сначала отозвался жутким шуршанием, а после, когда он поймал волну, передал ноты песни. Господи, песни. Как давно Гарри не слушал такое. Он прибавил звук и обернулся на Зейна, который прикрыл измученные глаза и нахмурил брови, как только зазвучала песня. Это делало больно. Гарри не спеша подошёл к нему и аккуратно обхватил его ладонь своими руками. — Потанцуешь со мной? — спросил он, когда Зейн посмотрел на него. Малик свёл брови домиком, но все же мягко улыбнулся, коснувшись его щеки. Гарри прижался к тёплой ладони и прикрыл глаза в блаженстве. — Конечно.       Гарри потянул его к себе и Зейн поддался, обхватив руками его талию, в то время как Гарри привычно устроил руки у него на плечах.       Эти гитарные струны, эта песня… Все было как тем летом. Тем прекрасным днём, когда они впервые признались в любви. В том деревянном домишке, который Зейн снял на каникулы, когда за окном шёл тёплый дождь, а лучи солнца освещали комнату сквозь незакрытые шторы. Когда в воздухе так прекрасно ощущался этот запах. Тот самый аромат дождя и мокрой травы, аромат уютного лета. Когда каждой клеточкой тела они ощущали только прекрасное чувство любви и беззаботного счастья. Когда хотелось клясться в верности и любви до конца времён. Гарри впервые за это долгое время почувствовал как тепло разливается внутри, почувствовал насколько сильно он любит того, кто сейчас так нежно гладит его щеку, прислонившись лбом. Когда эта песня звучит в сердцах обоих, когда они снова нашли успокоение друг в друге и в этом спокойном танце, пока можно было позволить себе помечтать. Или просто окунуться в единственное светлое, что у них осталось. В эту любовь и эти воспоминания. Зейн крепче прижал к себе Гарри, касаясь носом его скулы, в то время как Стайлс обнял его за шею и зарылся пальцами в его волосы на затылке.       Все что нужно было для счастья это иметь возможность любить друг друга, даже в таком сумасшедшем мире. Гарри нежно коснулся губами его шеи, этот поцелуй будто бабочкой вспорхнул на гладкой коже, заставив ещё одну слезинку сбежать с уголка глаз Малика. Словно тогда… Но тогда не было так печально от поцелуя, он вызывал столько счастья, а сейчас же… мучительную боль в груди Малика. Каждое его прикосновение было таким нежным и ласковым, лелеющим и преданным, но впервые Зейн чувствовал столько боли от любви. — Ты моё солнышко…— шепотом высказал Зейн почти касаясь губ возлюбленного. — Поцелуй меня… — Не могу…— Малик помотал головой, сведя брови друг к другу — Я так хочу, но я сломаюсь после этого, Гарри… — Я знаю, что тебе больно, Зейн… Но пожалуйста, поцелуй меня… иначе сломаюсь я.       Зейн остановился и посмотрел в его умоляющие изумрудные глаза. Он до сих пор был напуган, как бы он не пытался это скрыть, но глаза так и сияли от слез. И смотрели с такой лаской, не угасающей надеждой, что Зейн снова сдался его власти. Он никогда и ни в чем не мог отказать своему возлюбленному.       Зейн обхватил его щеки и нежно коснулся носом о кончик его носа, прежде чем приблизится к губам.       Он поцеловал. Боязно, будто пытаясь не навредить, а на самом деле сдерживая себя от того, чтобы не сорваться на плач. Гарри растворился в его поцелуе и объятиях, когда Зейн вернул одну руку на талию и прижал к себе его тонкое тело. Да, все как тогда. Эти нежные, пухлые губы, лелеющие и ласкающие его собственные, его тёплое тело, мягкие волосы, от которых Гарри не мог оторвать руки и поглаживал их на затылке все это время. То самое чувство уюта, закрыв глаза отдался этому ощущению, и они уже находились не в сыром бункере под землей, а в их хижине, освещаемой лучами солнца. Он был так нежен и чувственен, Гарри чувствовал его везде, его крепкие руки, его губы, все его тёплое тело, его запах, который также тепло окутывал как это чувство любви внутри груди. Как вся эта любовь, которую Зейн ему дарил, внимание, которое он все это время оказывал, и ласковая забота, которую парень так любил. Стайлс любил в нем всё и чувствовал себя просто ужасно от осознания, что он любит его намного больше. От осознания сколько боли из-за него испытывает сейчас Зейн.       Их губы разомкнулись и они замерли, прислонившись лбами друг к другу.       Музыка затихла. Было слышно прерывистое дыхание Зейна и даже ощущалась вновь нарастающая в его груди паника. — Все хорошо, Зейн…— дрожащим голосом высказал Гарри поглаживая его щеки. — Нет…— шепотом вырвалось у Зейна, пока Гарри вытирал его слёзы с щёк. — Я очень сильно тебя люблю… — Я не смогу…— он отчаянно помотал головой, смотря ему в глаза умоляющим взглядом. — Зейн, прошу тебя… — Гарри, я не могу… Я… Я…       Гарри снова накрыл его губы своими и прикрыв глаза сопоставил их лбы. — Я не хочу превращаться в… это…— с горечью проговорил Гарри, дрожащим голосом — Зейн прошу тебя, ради меня. — Я отправлюсь за тобой, я не смогу без тебя. — Сможешь…— Гарри машинально сжал его волосы и крепче прижался к его скуле носом — Зейн, ты обязан. Ты клялся.       Зейн рушился по кусочкам и от полного крушения удерживался лишь благодаря Гарри, который упокоил его в своём объятии. Малик не выдержал, он не сдержал своего истерического плача и крепко прижав к себе Гарри, он содрогался плачем в его плечо. Он не хотел терять того, благодаря которому он живет. Без Гарри это итак адская жизнь перестанет быть какой-либо жизнью вообще. — Прошу…— снова шепотом отозвался Гарри, когда Зейн более менее сумел успокоится, а точнее опять сдержать плач. Стайлс протянул ему этот предмет. Холодный корпус которого пустил мурашки по всему телу Зейна, когда Гарри вручил его.       Он был заряжен. И в нем была только одна пуля.