Без меча

Когда Облачные Глубины на несколько месяцев принимают у себя учеников из других кланов и тихая обитель ордена Лань оживляется множеством шумных голосов, Су Шэ всё чаще и чаще принимается искать одиночества. Само собой, не в том дело, будто ему не нравится человеческое общество: он не никогда не причислял себя к числу отшельников, пусть даже часть адептов полагает его чересчур осторожным, возможно, даже трусливым. Но эти новые ученики не вызывают в нем никаких теплых чувств. Полюбуйтесь: сборище избалованных, богатеньких молодых господ, которые унаследовали от предков состояние и родословную. Это не то общество, в котором Су Шэ чувствует себя хорошо; слишком уж сильно оно напоминает о его собственных бедных родителях и низком положении приглашенного адепта, которое он заслужил только благодаря способностям к музыке. Сражение с водной пучиной лишь усиливает это его нежелание: он провел рядом с новыми учениками достаточно времени и заслужил теперь немного покоя. А потому он уходит в сторону небольшой пещеры, о которой не знает никто из этих учеников: это его любимое место, когда он ищет успокоения. Он приходит сюда уже много лет — после каждого поражения, после каждого провала, — и травяная зелень и шум воды помогают ему успокоить распаленные нервы. Сейчас, после схватки с водной пучиной, он тоже чувствует себя униженным: он напрягал все свои силы, чтобы справиться с угрозой, а в конечном счете его самого пришлось спасать. Что о нем станут думать другие? Нет, правильный вопрос звучит так: что станет думать о нем Лань Ванцзи? Это последнее, о чем он хотел бы сейчас гадать, так что он садится у источника, снимает обувь и немного расслабляет завязки одежды. По правилам ордена Лань ему полагалось бы очистить разум или, по меньшей мере, поразмыслить над тем, почему он потерпел поражение, но он быстро забывает об этом и просто растягивается в траве. Погода стоит прекрасная, солнце греет лицо, и, быть может, поэтому Су Шэ позволяет себе вздремнуть. Он закрывает глаза — и спустя минуту не думает уже ни о чем. Будит его смутное чувство, что он уже не один. И в самом деле: когда он поднимает ладонь, прикрывая глаза от солнца, то прямо над собой видит стройную фигуру в белом, знакомую ему слишком хорошо. — Второй молодой господин Лань. — Он поднимает голову, удивленный. Лань Ванцзи — последний, кого он мог бы здесь ожидать, хотя о том, что он любит бродить в одиночестве по укромным уголкам Облачных Глубин, известно всем. Но, конечно, Су Шэ не предвидел, что окажется захвачен врасплох в момент отдыха. Он отлично знает, что не делал ничего предосудительного, но бесстрастный взгляд напротив заставляет его в спешке вскочить с травы, натянуть обувь и тщательно запахнуть одежду. Еще одно абсурдное правило ордена Лань: безупречность в любых обстоятельствах. Лань Ванцзи одобрительно кивает. Мелкий, едва заметный жест, который наверняка ускользнул бы от Су Шэ, если бы только он не провел месяцы, пытаясь заслужить уважение этого человека. Это почти как награда, а потому он чувствует необходимость сложить руки перед собой и коротко благодарственно поклониться. Но взгляд у Лань Ванцзи до странного отсутствующий, и он глядит на Су Шэ вопросительно, с оттенком удивления, как будто не может его узнать. — Ты, — произносит он, наконец. — Су Миньшань. — Су Шэ хмурится. Ну да: никто никогда не помнит имен приглашенных адептов. Неважно, что он был с ними на той проклятой лодке и чуть не стал жертвой подводных тварей. Он слишком незначителен, чтобы хоть кто-то помнил, как его зовут, и Лань Ванцзи наверняка забудет его на следующий же день. Если Су Шэ и вынес что-то из учения ордена — не считая, возможно, очень даже неплохо освоенной игры на некоторых музыкальных инструментах, — так это уверенность в том, что ему не следует питать иллюзий. Он не принадлежит к одному из великих кланов, и как приглашенный адепт не имеет права использовать фамилию Лань. Ему не положено даже ленты с изображением облака, и лучшее, на что он может рассчитывать, — это остатки знаний, доступные без ограничений такому, как он. Действительно — если бы не титул и происхождение, Лань Ванцзи был бы не намного лучше, чем он сам. Но, видимо, всем этого достаточно. Носятся вокруг него — взять хотя бы этого ученика из клана Цзян, Вэй Усяня. Носятся и выпрашивают хоть немного внимания, потому что ожидают — под этой глыбой льда может прятаться нечто большее. Как будто достаточно будет крохотного усилия, чтобы она растаяла. И что они надеются отыскать внутри — пушистого кролика? Смешно и глупо. Но Су Шэ — не Вэй Усянь, и не нуждается в том, чтобы бегать за кем-то. В этом нет ни малейшего смысла. Он не собирается тратить всю жизнь, пытаясь угодить кому-то, кто едва способен запомнить его имя. Да, когда-то, когда орден Лань только принял его под свое крыло, он чувствовал себя покорителем мира. Тогда он был настолько в восторге от Лань Ванцзи, что заставил себя освоить игру на цине, хотя его самого больше привлекала флейта. И всё это лишь для того, чтобы время от времени слышать небрежно брошенные слова одобрения. В этот миг он понимает: он ненавидит Лань Ванцзи, как никого в мире. Это мимолётное ощущение исчезает столь же быстро, как появилось, но ничего уже не может остаться прежним. Так что Су Шэ вдруг выпрямляется и глядит на Лань Ванцзи так, словно видит его впервые в жизни. Лань Ванцзи, похоже, не замечает обуревающих собеседника чувств. Он стоит, опираясь на холодную стену пещеры, и между его бровей пролегает вертикальная складка — единственный признак переживаний, который он позволяет порой видеть посторонним. — Мне стало интересно, — наконец произносит он. — Что именно? — Су Шэ приподнимает брови. Ни разу до сих пор он не видел, чтобы Лань Ванцзи проявлял к чему-то интерес; наверняка никто из остальных адептов такого не видел тоже. Да что там — никто в Облачных Глубинах, кроме, может быть, Лань Сичэня! — Я могу чем-то вам помочь, второй молодой господин Лань? Лань Ванцзи слегка пожимает плечами. Берет в руку меч, разглядывает его, а следом — неожиданно — осторожно опускает на траву, как будто тот ему вовсе не нужен. — Я хочу попрактиковаться. — Его голос сух, а взгляд прозрачен, как обычно. — С мечом? — Су Шэ не вполне понимает. Да, у него на поясе есть собственное оружие, но он никак не ожидал, что будет когда-либо участвовать в тренировках второго молодого господина Лань. Особенно если принимать во внимание, что он не самый совершенный фехтовальщик, и гораздо лучше в игре на флейте и цине. Впрочем, это не объясняет странного жеста — видел ли он вообще когда-нибудь, как Лань Ванцзи откладывает оружие? — Нет. — Взгляд Лань Ванцзи ударяет в него, как если бы он был тренировочным манекеном или мишенью для лучников. Вероятно, именно это Су Шэ для него и представляет. — Без меча. Это всё равно мало что объясняет, и оттого Су Шэ внимательно смотрит на собеседника. Как и следовало ожидать, его лицо ничего не выражает; темные глаза, лишенные всяких эмоций, смотрят в упор. Человек-загадка. — Подойди. — Это звучит, как приказ, даже произнесенное безразличным голосом. Но на сей раз Су Шэ толкает прислушаться не почтительность, а любопытство. Оттого он подходит и опирается о каменную стену рядом с Лань Ванцзи; ожидает движения, ответного хода — и тот не замедляет случиться. Су Шэ не знает, чего именно ждал, но только не этого. Шелковый рукав ложится на лицо, холодные губы накрывают рот. В неуместном поцелуе столько же чувства, сколько в самом Лань Ванцзи: мало, если оно есть вообще. Су Шэ распахивает глаза, которые инстинктивно прикрыл минутой раньше, и поднимает голову. Взгляд напротив — внимательный, бдительный, как будто всё это только для того, чтобы проверить его реакцию. Это вызывает внутренний протест, и оттого Су Шэ неожиданно для себя целует сам, более яростно, чем собирался сначала. «Сам напросился», — думает он, впиваясь в холодные губы. Хотелось эксперимента? Что же, вот он. Лань Ванцзи моргает, словно бы от удивления, не сразу понимая, что делать. Наконец, он отвечает на поцелуй — сначала неуверенно, следом смелее. Только спустя какое-то время он отстраняется и сосредоточенно смотрит в лицо Су Шэ, сдвинув брови, и кажется, будто он колеблется. Как если бы он думал о чем-то еще. — Хорошо? — спрашивает Лань Ванцзи, наклонив голову, а следом закрывает глаза и выглядит вдруг до странного неуверенным, почти хрупким. Распахивает руки перед собой приглашающим жестом и словно бы ждет согласия. Это изумляет Су Шэ сильнее всего. Не то чтобы у него не было опыта в области бренной плоти. И не в том дело, что он на три года старше Лань Ванцзи; не возраст тут играл основную роль. Приглашенные адепты видят гораздо больше мира, чем хотел бы позволить им орден. Они живут бок-о-бок с крестьянами, едят простую еду, спят на неудобных тюфяках, а не замыкаются в одинокой твердыне Облачных Глубин с их внушительной библиотекой. Они смотрят и слушают. Учатся жить по-настоящему, не только зарывшись носом в свитки. Собственно, в этом и есть их главное преимущество. Может быть, поэтому Су Шэ давно понял то, о чем даже не догадывался, когда первый раз входил в ворота Облачных Глубин: все эти тысячи правил, высеченные на камне, суть только фасад, предназначенный закалить адептов. Об этом знает даже суровый Лань Цижэнь. Никто в здравом уме не в состоянии был бы соблюдать все принципы, которыми руководствуется орден, никто — начиная с его главы. Никто, кроме Лань Ванцзи. Среди тысяч правил, разумеется, нет такого, что запрещало бы физические контакты: ведь в них самих по себе нет ничего дурного. Нет, правила ордена осуждают нечто совершенно иное. Опасен излишек — не только в этом, во всём; и важны мотивы. Трудно предположить, будто Лань Ванцзи решил потворствовать своим порывам, думает Су Шэ, глядя в сосредоточенное, бесстрастное лицо напротив. Он скорее наказал бы себя за подобное. Но то, что было у Лань Ванцзи на уме — в конечном счете, не более, чем тренировка или, скорее, такой урок. «Расширение познаний» — еще одно из правил на той самой стене. (Интересно, он выбирает каждое по очереди?) Есть вещи, которым не научит его Лань Цижэнь, и это, безусловно, одна из них. Но если бы Лань Ванцзи захотел, то нашел бы десятки наставников, куда более подходящих, чем какой-то безымянный адепт. Почему сейчас, хотел бы знать Су Шэ; и почему именно он? Только потому, что оказался на этом месте? Вправду ли только в этом дело? — Так ли это? — Лань Ванцзи кажется немного нетерпеливым. Су Шэ облизывает губы, глядя на него с интересом, как если бы видел впервые в жизни. И вдруг, словно из ниоткуда, в голове у него появляется мысль: было бы занятно увидеть, как Лань Ванцзи хоть раз в жизни потеряет самообладание. После такого, думается Су Шэ, он уже никогда не забудет моего имени. Я останусь с ним навсегда. Может, в том и заключается его месть всему ордену Лань. — Так, — отвечает он, не в силах удержаться от легкой улыбки. И сквозь приопущенные веки смотрит, как Лань Ванцзи закатывает широкие рукава своих светлых одеяний и методично принимается за завязки его собственных. Что ж, он уже не просто тренировочный манекен. Фехтование или нечто вроде этого — особой разницы нет: вам всё равно понадобится кто-то другой. Су Шэ думает об этом неожиданном продвижении, и его губы изгибаются ещё немного сильнее. Выходит, нечто большее, чем манекен или мишень. «Что за неожиданная честь, второй молодой господин Лань. Почти как если бы я был кем-то важным». Лань Ванцзи придвигается ближе, сосредоточенный, словно бы напряженный. Конец его ленты щекочет открытую ключицу Су Шэ, и его рука проскальзывает в вырез одежды. Потом скользит и ниже, к штанам, осторожно исследуя тело, спрятанное под белой тканью. Сдержанные, экономные жесты: Лань Ванцзи действует как лекарь, не как любовник. Удивительно, но этого уже достаточно. «Я, должно быть, совсем отчаялся», — думает Су Шэ во внезапном порыве иронии, а следом позволяет себе не думать ни о чем больше. Сложно отрицать: Лань Ванцзи основателен и внимателен, и, безусловно, усвоил теорию столь же хорошо, как и во всех иных случаях. Прилежнейший ученик Лань Цижэня и рисунков фэньтао! Он хорошо знает, где нажать, куда дотянуться тонкими пальцами. Одно неторопливое движение следует за другим. Да, он прекрасно затвердил свой урок. Просто отлично. Су Шэ прикусывает губу, чтобы не застонать; зрение перед ним мутится. Только щекотка на ключице не дает ему потерять себя в этих прикосновениях. А потому он непроизвольно поднимает руку, чтобы отвести конец ленты, — но Лань Ванцзи быстрым жестом отодвигает его ладонь. — Нет. — Одно короткое, упреждающее слово; сильное, настойчивое пожатие пальцев. И это, последнее, решает всё. Тепло растекается по всему его телу, но не достигает разума, и Су Шэ внезапно чувствует себя так, словно прыгнул прямиком в ледяной источник. В конце концов, это ведь по-прежнему Лань Ванцзи, думается ему между двумя ударами сердца. Он поворачивается спиной, прижимается щекой к каменной стене пещеры и пытается выровнять дыхание. Не понимает совершенно ничего. Ладонь Лань Ванцзи, влажная от семени, удерживает его на месте. Хватка на плече — решительная и твердая. — Еще нет. На этот раз и вторая рука проникает под одежду, скользит по горячей коже. Су Шэ, зажатый между стеной пещеры и чужим телом, не может видеть лицо Лань Ванцзи; не знает, открыты ли его глаза до сих пор, или он закрыл их, чтобы полнее ощутить удовольствие. Ох нет, Лань Цижэнь сейчас бы тобой не гордился, думает он, когда тонкие пальцы находят путь между его ягодицами. Су Шэ прикусывает губы, ожидая боли. Но пальцы Лань Ванцзи оказываются скользкими, а ноздри дразнит острый запах трав: он подготовился ко всему. Каждый урок усвоен, второй молодой господин Лань. Су Шэ многое бы дал, чтобы понять, что скрывается в этой голове, прямо под этой вот лентой. Но это невозможно, и потому он только бессильно откидывается на плечо Лань Ванзци и прижимается к его светлым одеяниям. Еще мгновение — и они становятся одним целым, второй молодой господин Лань и безымянный адепт. С губ Су Шэ срывается короткий звук — нечто среднее между стоном и смехом, но Лань Ванцзи даже не подает виду, что слышит его. Прижав его к каменной стене, он движется всё быстрее и быстрее. И вдруг замирает, уткнувшись лицом в волосы любовника. Он тихий, конечно, настолько тихий, что будь у Су Шэ немного меньше опыта, он бы вообще не заметил изменения темпа его дыхания. Едва ли не единственное доказательство случившегося — влага, стекающая по коже. Лань Ванцзи протягивает руку и вытирает ее, словно пытаясь уничтожить любое доказательство своей минутной слабости. А затем отпускает плечо Су Шэ, позволяя наконец обернуться к нему. — Вот, значит, как, — медленно произносит Лань Ванцзи, поправляя одеяния. Они грязные, замечает Су Шэ, глядя на пятна семени на светлой ткани, и не может отрицать, что чувствует некоторое удовлетворение. — Вот как это выглядит. Су Шэ криво усмехается. — Примерно так, — кивает он. — И?.. — Не знаю. — Спокойный взгляд темных глаз, проклятая лента только чуть сбилась, словно бы он упражнялся с мечом, не более. Впрочем, чего еще следовало ждать от Лань Ванцзи — признания в любви? Или хотя бы проявления каких-то эмоций? Куда там. Этот человек хладнокровен, точно снулая рыба, все в Облачных Глубинах знают об этом. — Хотел бы я когда-нибудь тоже получить свою. — Су Шэ протягивает руку, чтобы коснуться его налобной ленты — маленькая месть за еще меньшую смерть минутой раньше. — Только потому, что я из приглашенных адептов… — Не трогай! — а вот и проявление эмоций. Су Шэ качает головой: это даже забавно, думает он, как можно вывести его из себя такой мелочью после всего того, что только что произошло. Вот я и знаю цену тебе, тебе и всему твоему самообладанию. Это не более чем фасад, как и всё в клане Лань. А фасады имеют свойство с легкостью превращаться в руины. Надо только знать, в какую точку ударить. Лань Ванцзи наклоняется, шарит в траве. Сжимает в ладони меч — он уже вновь овладел собой, вновь непроницаем. Возможно, на самом деле ничего особенного и не произошло. Возможно, он выбрал безымянного адепта только затем, чтобы забыть о нем без угрызений совести. Но тут он просчитался, думает Су Шэ. Я видел его так близко, как никто другой, и мы оба знаем об этом. — Нужно возвращаться. — Простое утверждение очевидного, не более. Лань Ванцзи привычно поправляет ленту, убирает волосы со лба. — Уже поздно. — Конечно, второй молодой господин Лань. — Су Шэ заученно кивает, скрывая насмешку в глазах. — Как скажете. Он провожает взглядом светлую высокую фигуру, укутанную в белые одежды, и медленно потирает лоб, до сих пор — несмотря на всё время, проведенное в клане Лань, — лишенный ленты. Однажды придет день, когда он оставит их, забрав с собой то, чему удалось научиться. Однажды, но еще не сейчас: еще нужно многое постичь, добыть знания, недоступные меньшим кланам. А затем он заберет и сделает своим всё то, чего не заслужили Лани. Заберет музыку циня и светлые оттенки шелковых одежд. И учащенное дыхание Лань Ванцзи в ту минуту, когда они были друг с другом на равных. Он неторопливо отряхивает халат, приводит в порядок ткань, складка за складкой. Теперь он выглядит так, будто ничего и не произошло: он отдыхал, только и всего. Не делал ничего дурного. А то, что совсем недавно Лань Ванцзи опирался о него и прятал лицо в его волосах, навсегда останется их тайной, не выйдет за пределы этого места и этого мгновения. И потому Су Шэ улыбается, странно уверенный, что ни один из них двоих не забудет этот день. Хотя на самом деле это ничего не меняет между ними.